Анатолий Безуглов - Преступники
— Разное, — сказал Банипартов. — Чего только не выдумывают! — Василий Васильевич усмехнулся. — Конечно, язык — он без костей... Мели, Емеля...
— А что именно? — повернулся к нему генеральный директор.
— Одни говорят, что Баулина того... из-за женщины...
— Ерунда! — отрезал Аркадий Павлович, но после минутного размышления добавил: — Хотя... Евгений Тимурович, прямо скажем, ангелом не был.
— Народная молва, — развел длинными руками Банипартов. — Еще болтают, что хотели с него часы снять, а он начал сопротивляться. Ну и...
Ростовцев покачал головой:
— Как-то не верится, что в наше время из-за часов...
— Знаешь, кое-кто уверяет, что на профессора наверняка покушался псих. Ну, из его больных.
— Один из пациентов? — хмуро произнес генеральный директор.
— А что, вполне возможно, — сказал Василий Васильевич. — Психи, они ведь не ведают, какие дела творят... Говорил я Баулину: зачем ему связываться с шизами? Лечил бы всяких там склеротиков, ревматиков... Нет, надо было еще и ненормальных принимать в клинику!
— Еще что говорят? — спросил Ростовцев.
— Один гнусный слушок ходит, Палыч, — неуверенно начал Банипартов и замолчал.
— Какой? — насторожился генеральный директор.
— Да нет, — отмахнулся Банипартов, — Не стоит...
— Договаривай, договаривай, — настаивал Ростовцев.
— Действительно, уж лучше тебе знать... Будто бы не обошлось без тебя... Мол, не хочешь премию делить пополам...
Ростовцев выпучил глаза, качнулся с носков на пятки и нервно рассмеялся. Банипартов сначала смотрел на него с изумлением, затем тоже начал посмеиваться.
— Кто же это так ненавидит меня? — сказал Ростовцев, погрустнев. — После всего, что случилось с Баулиным, вопрос о премии вообще может осложниться!.. Ну откуда у людей такая злость?
— Зависть, Палыч, — страшная штука, — авторитетно заявил Банипартов. — Уж поверь мне, от нее вся мерзость и идет.
— Если бы знали, что́ я готов отдать, лишь бы Баулин выкарабкался! — в сердцах воскликнул Ростовцев. — Столько планов, идей, и нате вам!.. Да и чисто по-человечески жалко Евгения...
— Верно, верно, — сочувственно закивал Банипартов. — Жаль мужика... И все очень не ко времени. Новую рецептуру «Бауроса» осваиваем... Клиника без руководителя осталась... А кого вместо Баулина?
— Да-да, — словно встряхнувшись, произнес Ростовцев. — Надо думать... Рудик слишком строптив, боюсь, не сработаемся... Может, Анатолия Петровича?
— Голощапова? — Банипартов с сомнением покачал головой. — Он всего лишь кандидат. Да и доцентского звания нет.
— Нет — так будет! Я позвоню ректору мединститута, чтобы они форсировали присвоение ему звания доцента, — решительно сказал Ростовцев.
— Но это зависит не только от них. Утверждают, насколько мне известно, в Москве, в ВАКе...
— Ради дела можно постучаться и в ВАК.
— К Григорию Семеновичу?
— Он уже ушел оттуда. Но мы найдем кого-нибудь другого.
Ростовцев сделал пометку в перекидном календаре.
Снаружи донесся шум дождя. Он все усиливался, переходя в яростный гул. По стеклам окон неистово стегали тугие струи.
— А насчет Голощапова не сомневайся, — сказал Аркадий Павлович. — Он, как говорится, папее папы. Предан идеалам Баулина едва ли не сильнее самого профессора. И здорово разбирается. Здесь мы не ошибемся.
— Хозяин — барин, — развел руками коммерческий директор. — Да, Палыч, забыл сказать, Рэм Николаевич звонил. Сетовал, что съемки сорвались... А может, пусть все-таки приедут телевизионщики? Жизнь, она продолжается...
— Нет, нет, — категорически заявил Ростовцев. — Сейчас не до них... Ты поинтересовался у Мелковского, как там переговоры с киностудией?
— В ажуре. В плане на следующий год. Две части. Режиссер — класс! — Банипартов хмыкнул. — Рэм Николаевич свое дело туго знает. Сказал, что уже есть... — Коммерческий директор защелкал пальцами, вспоминая. — Ну, как это... вер... вер...
— Верстка моей монографии?
— Она самая.
— Это хорошо, — одобрительно кивнул Ростовцев.
Речь шла о научно-популярном фильме и очередной книге, в которых должны быть показаны достижения «Интеграла».
— Рэм Николаевич спрашивал, когда ему приехать, — сказал Банипартов.
— Позвони и скажи, пусть прилетает. Он мне нужен. Понял?
— Сегодня же свяжусь, — пообещал Василий Васильевич.
— И еще у меня просьба. — Аркадий Павлович снова потер виски. — Надо будет встретить Регину Эдуардовну...
Это была жена Баулина.
— Когда она будет?
— Не знаю. Послали срочную телеграмму, осторожно подготовили, просили прилететь. — Ростовцев глянул на часы. — Телеграмму она должна уже была получить. Уверен, даст знать о вылете. — Он посмотрел на Банипартова, хмуро вертевшего в длинных пальцах авторучку. — Только не думай, что я спихиваю на тебя не очень-то веселую миссию, а сам...
— Встречу, конечно, о чем разговор! — даже обиделся Василий Васильевич. — Жена Баулина не кто-нибудь. — Он поднялся. — Я тебе больше не нужен? А то у меня встреча с одним деятелем... Полезен нам...
— Иди, иди... А я еще посижу.
— Ждешь московских следователей? — спросил коммерческий директор, берясь за ручку двери.
— Нет, — буркнул Ростовцев. — Надо подписать срочные бумаги.
Он немного кривил душой, надеясь, что следователи все-таки нанесут ему сегодня визит. Хотя бы из вежливости.
Без стука вошла Эмма Капитоновна, везя перед собой столик на колесиках.
— Аркадий Павлович, — произнесла она тоном, не терпящим возражений, — бутерброды и чай.
— А что, — оживился Ростовцев, — Очень кстати.
Он хотел спросить, не звонили ли ему московские следователи, но воздержался.
Дежурный по Березкинскому поселковому отделению милиции повел Чикурова на второй этаж.
— Рогожин в кабинете начальника, — пояснил он. — Товарищ майор в отпуске, вот мы и решили...
— А что, в камере нет мест? — усмехнулся Игорь Андреевич.
— Никак нет, товарищ следователь по особо важным делам, — поспешно произнес дежурный. — В камере только один задержанный... Товарищ Макеев сказал, что гражданин Рогожин депутат, а потому... Вы не беспокойтесь, все меры приняты.
Какие приняты меры, он объяснить не успел, так как подошли к кабинету начальника отделения. Лейтенант открыл дверь ключом, пропустил вперед Чикурова.
В комнате не было света. Дежурный щелкнул выключателем.
— Что же это вы сидите в потемках, Юрий Юрьевич? — спросил Чикуров у мужчины, прикорнувшего на диване.
Кажется, тот дремал. От яркого света Рогожин зажмурился, недоуменно посмотрел вначале на Чикурова, потом на лейтенанта.
— Следователь по особо важным делам при прокуроре РСФСР Игорь Андреевич Чикуров, — представился Чикуров.
Задержанный зачем-то провел по вороту рубашки, оправил ее.
Рогожину было лет сорок пять. Густые, чуть вьющиеся волосы, карие глаза, тонкий с небольшой горбинкой нос.
Игорь Андреевич посмотрел на дежурного, давая понять, что тот свободен. Лейтенант вышел.
— Давайте побеседуем, — сказал Чикуров, устраиваясь за столом начальника отделения. Он обратил внимание, что в комнате не было ни одного телефонного аппарата. — Садитесь, пожалуйста, поближе, — кивнул Игорь Андреевич на один из стульев.
Рогожин пересел и не очень весело произнес:
— Вы хотите сказать, что будет допрос.
— Да, — кивнул Чикуров.
— Впрочем, я понимаю, обстоятельства не в мою пользу. — Задержанный устало потер лоб. — Оказался рядом... — Он усмехнулся. — Зачем только надо было разыгрывать со мной комедию?
— Какую? — не понял следователь.
— Заперли... Убрали телефоны... Галстук попросили, якобы надо было надеть кому-то для опознания... Хорошо, что я не ношу ремень, а то поддерживал бы сейчас брюки руками.
— Вас задержали, — сказал Чикуров, — для выяснения.
— Я сразу догадался... Скажу вам то же, что и товарищу Макееву: никакого отношения к убийству Баулина я не имею.
— Отчего же вы хороните Баулина? Он жив.
— Жив? — не скрывая радости и облегчения, произнес Рогожин. — Слава богу! Но ведь пацаны говорили... Нет, это правда?
— Да, пока жив, — кивнул Чикуров. — Однако положение его критическое.
— Неужели же наши врачи не помогут! — с надеждой воскликнул Юрий Юрьевич.
«Похоже, он искренен», — подумал Игорь Андреевич.
Честно говоря, он ожидал, что задержанный встретит его упреками, жалобами, возможно, даже угрозами. Реакция главного зоотехника на задержание удивила следователя.
Рассудительность? А может, хорошо рассчитанный ход, игра?
Игорь Андреевич с любопытством рассматривал сидящего перед ним человека.
— Расскажите, пожалуйста, как вы очутились утром возле Лавутки? И именно в том месте? — перевел Чикуров разговор в деловое русло. — Если не возражаете, я запишу наш разговор на магнитофон. — Следователь полез в портфель за своим портативным магнитофоном, который верно служил ему вот уже два года.
