Марина Серова - Не на ту напали!
Видимо, как я и предполагала, смерть наступила не сразу. По какой-то причине он не мог выбраться из неглубокой трещины и долго сидел здесь, в двух метрах от поверхности. Так долго, что успел сжечь все, что было у него горючего, и съесть все, что мог прожевать, — все кожаные ремни на рюкзаке были срезаны.
При мысли о том, какими были его последние часы, а то и дни, меня пробрала дрожь. Страшный конец!
Однако благодаря несчастью этого человека у нас появился нож. И мы были живы и не собирались торчать тут вечно. Лавина, забросившая нас в трещину, похоронила под собой наших преследователей. Жизнь продолжалась.
Выбраться наверх оказалось совсем несложно. Я подсадила Катерину, а она подала мне сверху руку. Вот и все.
Солнечный свет ослепил меня. На поверхности стояло тихое позднее утро, и все вокруг сверкало и искрилось. Мы уже спустились метров на триста от ледовой ловушки, и тут меня ожидал сюрприз.
Заметила его Катька, сползавшая по склону чуть правее меня.
— Смотри-ка!
Я проследила за ее рукой и глазам своим не поверила. Из снежной целины торчал… Что бы вы думали? Мой кейс! Видимо, судьба навечно его ко мне приковала. Или меня к нему.
Очень скоро мы поняли, что спускаться можно намного быстрее. Сев на мою куртку и поднимая тучи мелкого, как сахарная пудра, снега, мы понеслись вниз, словно на санках. Приходилось даже притормаживать ногами. Конечно, мы рисковали опять куда-нибудь провалиться, но в это утро удача была на нашей стороне. Все обошлось. На границе ледника мы оказались уже через несколько минут.
Непосредственная угроза миновала, но впереди нас ожидало мало хорошего. Нам предстояло пройти двести, а то и все четыреста километров по глухой, нехоженой тайге. Встретить на своем пути людей было бы просто чудом, о котором мы не смели даже мечтать.
Вдобавок, как только мы немного отошли от последнего горного склона (спускаться, цепляясь за корни и кусты, оказалось намного приятнее, чем карабкаться вверх), нас облепили целые тучи какой-то мелкой летучей сволочи. Такие мушки, которые лезли в глаза и в нос и очень больно жалили. Я насчитала два их вида — поменьше и покрупнее. Самые мелкие были размером с булавочную головку и почти невидимы.
Странно — по ту сторону гор я этой напасти совсем не замечала. Здесь же приходилось идти, сунув руки в карманы и подняв воротник. Катьке очень пригодился головной платок, который ей выдали вместе с бушлатом и кирзачами, — замотавшись по самые глаза, она хотя бы немного спасалась от летучей мерзости. Эти мушки, кстати, сопровождали нас до самого конца путешествия, и со временем мы почти перестали их замечать.
А чуда все не было. Мы все шли, шли, шли. Пересекали распадки, спускались и поднимались по каким-то холмам. Однажды путь нам преградила горная река — бурный поток ледяной воды, стремительно несущийся между огромных валунов. Мы услышали ее километра за три, так она ревела.
Место для переправы нашлось далеко внизу по течению. На этом мы потеряли полдня и удлинили свой путь еще на несколько километров. Зато недалеко от упавшего дерева, по которому мы переправились, мы набрели на заросли дикой малины и еще какой-то ягоды. Возможно, это была волчья ягода, но нам было все равно.
Когда подошел к концу третий день нашего безумного путешествия, шум реки был еще отчетливо слышен. За спиной издевательски маячила и никак не хотела отдаляться горная цепь, с которой мы так весело скатились утром.
Наступал вечер. Перекусив остатками еды, мы, проклиная себя за забытые спички, стали выбирать место для ночлега.
На ночлег мы устраивались по уже привычной схеме: наломали лапника и расстелили его под елкой. К вечеру резко похолодало, небо затянули низкие серые тучи. Я боялась, что пойдет снег. К счастью, в «дипломате» обнаружились какие-то цветные журналы. Плотная гладкая бумага не очень хорошо мнется, но ничего лучшего у нас не было. Мы, дрожа, быстро разделись, обмотались вырванными из журналов листами с головы до ног и поверх бумаги вновь натянули одежду. Если этот способ ночевки на открытом воздухе подходит бомжам, почему он не устроит нас?
Это была наша третья ночевка в пути и последний день, о котором у меня сохранились более или менее связные воспоминания.
Все остальное теряется в тумане, и только отдельные сцены всплывают в памяти очень ярко и в мельчайших деталях.
Я помню, как на следующий день нас прошиб жуткий понос. Видимо, сказались съеденные накануне ягодки. Мы почти не продвинулись вперед, через каждые двести метров бросаясь в разные стороны и заседая по часу в кустарнике.
Мучительно хотелось есть. Хлеб и картошку, которые я наивно надеялась растянуть на все путешествие, мы умяли еще вчера. Пробовать неизвестные ягоды мы больше не рисковали.
К счастью, с водой проблем не было — то и дело нам попадались родники или небольшие ручейки, бегущие неизвестно куда среди мха и камней. Мы даже научились издалека замечать такие ручьи по особому оттенку растущей вдоль них травы.
Мы очень боялись наткнуться на какое-нибудь дикое животное. Из оружия у нас был только нож, а чем может помочь короткий клинок против тигра или, допустим, медведя? Правда, на одном из привалов я примотала нож к длинной палке (пришлось пожертвовать собственным ремнем). Но получившееся копье служило скорее для нашего успокоения, чем реальным оружием на случай всяких неожиданностей. К счастью, нам пока не попадалось никаких животных крупнее ежа.
Не помню, в этот же день или в один из следующих я заметила, что Катерина, плетущаяся в нескольких шагах позади, вызывает у меня крайнее раздражение. Больше того, временами я просто ненавидела ее за это смертельно опасное приключение, в которое попала по ее вине.
Я вдруг поймала себя на мысли, что уже несколько часов думаю о том, как легко входящий в горло нож может прекратить ее занудные жалобы.
Что за черт! Неужели я схожу с ума?
Я заставила себя встряхнуться и внимательно посмотрела на Катьку.
Видок у моей подруги был тот еще! Холеная москвичка превратилась в настоящую ведьму. Волосы свалялись в неопрятную копну, глаза запали, на грязных щеках — дорожки от слез. Подозреваю, что и я смотрелась не лучше.
— Катька, держись! Уже скоро.
Сказала я это без особенной уверенности. Я совершенно не представляла себе, сколько еще осталось продираться через эти чертовы буреломы. Если бы я знала, какой путь нам еще предстоит, я бы просто рухнула на прелую хвою и осталась здесь навсегда.
— Я есть хочу, Тань, — жалобно протянула подруга. — Я так больше не могу.
— Слушай, давай остановимся, поищем грибов или еще чего…
— Да, грибов… А ты про волчью ягоду забыла? Ты вот знаешь, как отличить ядовитый гриб от съедобного?
Из всех ядовитых грибов я знаю только мухомор. В чем я честно и призналась голодной подруге. Вообще-то, у меня самой желудок давно присох к позвоночнику. Только засевшая в голове мысль, что надо идти вперед, не давала мне окончательно раскиснуть. Но после Катькиных слов я вдруг вспомнила вкус грибов с картошкой. В голове крутились какие-то рыжики в сметане (никогда их не ела) и соленые грузди (почему бы это?). Рот моментально наполнился слюной, а мозги лихорадочно заработали в новом направлении.
Мы сидели под старой пожелтевшей березой, и я бормотала как безумная:
— Грибы, грибы, грибы… Так, мы не можем отличить одни от других. Это верно. А кто может?
— Ежики могут, — подала голос Катька.
— Почему ежики?
— Ну, они же носят ежатам грибы и яблоки на своих колючках.
— Детские сказки. Ты видела хоть одного ежа с грибами на спине?
Катерина приуныла. Самое обидное, что еда росла, прыгала и бегала вокруг нас. Прямо рядом с нами из-под опавшей листвы торчали шляпки каких-то грибов. Но уж слишком они были склизкие на вид. От мысли сбить палкой какую-нибудь птицу из множества порхавших вокруг, мы после нескольких безуспешных попыток отказались. До того, чтобы, как Мересьев, питаться ежами, мы еще не дошли. И я очень надеялась, что и не дойдем.
Да и как бы мы ели их сырыми?
Но мысль про здоровые инстинкты животных все не давала мне покоя. И тут я увидела белку.
Они и раньше попадались нам на пути, перебегали нам дорогу и карабкались на ближайшее дерево при нашем приближении. И только теперь я совершенно ясно вспомнила кадры из какой-то передачи — белка нанизывает гриб на острый сучок, чтобы засушить его на зиму. Гриб, понятное дело, а не сучок.
— Катька, — дрожащим шепотом произнесла я, — следим за этой белкой. Она нас к грибам приведет!
И мы стали следить. Белка то и дело норовила усесться на ветку и просидеть так до вечера. Мы терпеливо ждали, когда она соизволит двинуться дальше. Нас она особо не боялась, и мы шли за ней буквально в пяти метрах. При этом мы сделали изрядный крюк в сторону от выбранного направления. В результате мы ее все-таки потеряли.
