Чингиз Абдуллаев - Свод Хаммурапи
— Это Равиль, водитель Вадима Евгеньевича, — показала на парня Эсмира. — А это Ксения Моржикова, адвокат Марии Антоновны.
Водитель кивнул, даже не посмотрев в мою сторону. Для него я была старая карга, занятая обслуживанием его хозяйки. Немного обидно, но в двадцать пять любая женщина, которой под сорок, кажется уже слишком старой. Если, конечно, мужчина в двадцать пять не совсем дурак. А Равиль, судя по его виду, особым интеллектом не отличался. Он терпеливо ждал, когда ему выберут почту, адресованную Вадиму Евгеньевичу. Очевидно, теперь все письма Стрекавина получала его супруга.
— Равиль, мы можем с вами поговорить? — Мне захотелось расшевелить это одноклеточное существо.
— О чем? — Он наконец посмотрел в мою сторону.
— Я адвокат семьи Стрекавиных. Новый адвокат. И мне нужна ваша помощь. Мы можем выйти в коридор и поговорить?
Равиль глянул на Лену, явно не понимая, чего от него хотят.
— Со мной уже говорили, — выдавил он, — и в прокуратуре, и в милиции.
— Нет, я не из милиции. Я адвокат и должна помогать Марии Антоновне, — такому человеку надо все объяснять.
— Она помогает найти Вадима Евгеньевича, — пришла мне на помощь Эсмира.
Равиль кивнул в знак понимания. Затем забрал два конверта, предназначенные Стрекавину, и мы с ним вышли в коридор.
— Вы знаете, что вчера убили Артура? — спросила я у него.
— Да, — кивнул он, — мне утром сказали.
— Кто сказал?
— Петр Петрович. Он приехал на дачу и сообщил, что Артура убили.
— Сказал только вам? Или кому-то еще?
— Мне и Шурику. Мы с ним вдвоем на дачу приехали, чтобы получить указания Марии Антоновны. А Петр Петрович появился позже.
— И Мария Антоновна тоже уже знает?
— Мы не спрашивали, но, наверное, знает. На даче остались Петр Петрович и Шурик. Наверное, они ей скажут. Она так рано не встает, обычно просыпается к одиннадцати-двенадцати. Но мы приезжаем раньше, вдруг что-то понадобится. Я езжу в супермаркет за продуктами для кухарки. Она дает мне список чего купить…
— Ясно. Вы хорошо знали Артура?
— Неплохо.
— У него были враги?
— Каждый мужчина имеет врагов, если он настоящий мужчина.
— Ни к чему так патетически, — разозлилась я, — мне совсем неинтересно слушать ваши сентенции, если вы понимаете, о чем я говорю. Мне хотелось бы узнать что-то более конкретное.
— Наверное, были, но я ничего не знаю. Он красивый был, считал себя умнее всех. Все женщины ему на шею вешались. Может, из-за этого, а может, еще почему.
— Артур мог устроить похищение Вадима Евгеньевича? Или его убийство?
Равиль с испугом отшатнулся от меня:
— О чем вы говорите?! Какое убийство? Артур никогда такого не сделал бы. Кто вам это сказал?
— Никто. Я просто спрашиваю.
— Мне нужно идти, — парень явно растерялся, — меня ждут.
— До свидания. — Никакой полезной информации получить от него мне не удалось. Или удалось, но я не умею ее анализировать? Нужно заканчивать, Шерлок Холмс из меня никудышный.
Равиль торопливо кивнул мне на прощание и поспешил по коридору к лифту. Я проводила его взглядом и увидела, что из лифта вышли сразу трое мужчин и с самым решительным видом направились в мою сторону.
Глава 9
Мелькнула мысль: если это мои знакомые «кайманы», то убежать мне никуда не удастся. Я стояла и ждала, когда они подойдут. Но внутренняя логика успела подсказать, что это не могут быть ребята из ночного клуба. Они не могли знать, что я сюда приеду, вряд ли стали бы приходить в офис такой солидной компании и, наконец, не смогут отсюда выйти, если вдруг решат выбросить меня в окно. Хотя бы потому, что внизу вооруженные охранники.
Между тем трое мужчин подходили все ближе, и вдруг один из них громко произнес мое имя и бросился ко мне. Можете представить мое состояние? Я жду, когда меня начнут убивать, а вместо этого меня явно намереваются обнять. Я замерла как вкопанная. Это оказался Славик Рындин. Тот самый Славик, который бегал за мной на втором курсе и с которым мы даже несколько раз целовались. До более серьезных отношений у нас не дошло, мы не были любовниками и остались добрыми друзьями. И вот располневший и полысевший Славик бросается мне на шею. Мы с ним обнимаемся и целуемся, а двое других мужчин терпеливо ждут.
— Ксюша! — радостно произнес Славик. — Как давно я тебя не видел! Ты совсем не изменилась.
Наврал, разумеется. Я смотрела на него с ужасом и пыталась сообразить, сколько же лет прошло. Пятнадцать? Семнадцать? Больше. Ой, какой ужас! Я, наверное, выгляжу не лучше его. Тоже растолстела. Слава богу, хоть волосы у меня неплохие…
— Что ты здесь делаешь? — спросила я. — Ты здесь работаешь?
— Нет, — улыбнулся Славик, — ты забыла. Я попал по распределению в прокуратуру и до сих пор там работаю.
Распределение было не просто в прошлом веке. Оно было в прошлой эре. Конечно, я все забыла. Славик теперь солидный сотрудник прокуратуры. И эти двое мужчин ждут именно его.
— Кем же ты работаешь? — Я не могла поверить в такое счастье. Неужели он пришел сюда из-за вчерашнего убийства? Нет, так не бывает. Как это говорят? Черная полоса и белая полоса. Вот вчера у меня точно была черная полоса, а сегодня, видимо, — белая.
— Я старший следователь по особо важным делам городской прокуратуры, — пояснил Слава Рындин. — В данный момент занимаюсь розыском исчезнувшего вице-президента этой компании Вадима Стрекавина. А вчера убили еще и его телохранителя. Теперь городской прокурор объединил эти оба дела. А ты что здесь делаешь?
— Славик, — восторженно отозвалась я, — ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть! Я адвокат семьи Стрекавиных. Вернее, адвокат его супруги.
— Не может быть! — захохотал Славик. — Значит, мне повезло. Все буду узнавать из первых рук. Пойдем в кабинет Стрекавина. Мы его опечатали еще несколько дней назад.
Один из сопровождающих Славика мужчин оказался офицером из уголовного розыска, второй — сотрудником прокуратуры. Это же нужно, чтобы именно Славику поручили найти исчезнувшего бизнесмена!
— Подожди, подожди, — остановила я его перед входом в приемную. — А почему тебе поручили искать Стрекавина? Ты же у нас следователь по особо важным делам. Что случилось?
— В прокуратуре давно лежало уголовное дело по факту крупного мошенничества и присвоения большой суммы денег. Деньги переводились через эту строительную компанию, — пояснил Рындин, — и когда пропал Стрекавин, мы решили, что его специально убрали. И дело поручили мне. А после вчерашнего убийства я возглавляю целую группу.
— Значит, Стрекавина подозревали в мошенничестве?
— Нет. Насколько мы можем судить, он ни в чем не виноват. Как раз наоборот, мы боялись, что его убрали именно для того, чтобы скрыть махинации других компаний. Могу тебя успокоить как адвоката, твой клиент абсолютно чист.
Славик вошел в приемную, и при его появлении обе женщины поднялись со своих мест. Видимо, они его уже знали. Рындин прошел к кабинету Стрекавина, снял бумажку с печатью и открыл дверь.
— Входи, — пригласил он меня.
Нужно было видеть в этот момент лица Эсмиры и Лены! Они смотрели на меня так, словно до сих пор я их все время обманывала. Мы вошли в кабинет. Как же мне нравятся кабинеты руководителей наших компаний! Комната метров на семьдесят. Новая мебель в стиле хай-тек. Изогнутые ручки на мебельных полках, солидное кожаное кресло, вся техника от «Банг Олаффсон». Обожаю наших нуворишей, просто обожаю! Какой вкус, какой стиль! Я, конечно, понимаю, что они нанимают дизайнеров и стилистов, но все равно приятно. Этот чистый стол, из толстого стекла на двух синих тумбах. С ума можно сойти! Видимо, дела у компании процветают. Слава уселся в кресло Стрекавина и предложил мне стул напротив.
— Теперь давай рассказывай про эту семейку, — обратился он ко мне. — Может, мы наконец поймем, что происходит.
— Лучше сначала ты, — возразила я, — но учти, что я представляю их интересы…
— А я — интересы государства, — поднял Рындин большой палец.
— Ну хватит, — перебила я его, — еще расскажи мне, что ты Винниту, вождь апачей. Не нужно со мной так официально. Учти, что я тебе очень пригожусь. У меня есть такая информация, какую ты в жизни ни от кого не получишь. Поэтому давай без дураков, и пообещай мне, что никому не скажешь о нашей беседе.
— Ты же юрист, — напомнил мне Славик, — ну как я могу использовать информацию, полученную от адвоката? Любой суд признает ее недействительной, меня накажут, а тебя — уволят. Никому же не объяснишь, что мы целовались на первом курсе и были немного влюблены друг в друга.
— На втором, — поправила я его, — и не были влюблены ни капельки. Иначе ты не перепутал бы.
— Вот у тебя всегда был такой тяжелый характер! Что ты хочешь от меня услышать?
