Фридрих Незнанский - Лекарство для покойника
– Не-а, козел вонючий, не жди. Хана тебе здесь пришла. Уроем. – Тот, что наступал спереди, взмахнул правой и попал в воздух.
Солонин легко ушел от удара, крутанулся на месте и с разворота влепил ему локтем в грудь так, что хрустнули кости. Нападавший громко выдохнул, сложился пополам и повалился на землю.
Второй автоматически занес над головой монтировку.
– Да ты, блин, кто? – Вид беспомощного товарища обескуражил его.
– Я – твое несчастье, – объяснила бывшая жертва и одним коротким ударом ноги сломала ему коленную чашечку.
Воздух прорезал нечеловеческий крик.
– Вредно тебе, дорогой, по земле ходить. Хороших людей пугаешь. – Солонин погладил травмированного по голове и, не обращая внимания на вой, мат и угрозы, двинулся к автомобилю.
Водитель был еще в отключке. Он начал приводить его в сознание. Когда тот наконец разлепил глаза и увидел склоненного над ним пассажира, то побелел, как альпийский снег.
– Что это было? – с трудом, полушепотом спросил паренек.
– Не что, а кто, – объяснил Солонин. – На мента ты нарвался. На живого, а не из анекдота. Хочешь на прощание бесплатный совет? – и, не дожидаясь ответа, прошелестел в самое ухо еще больше побелевшему водиле: – Не приставай к незнакомым людям. Нарвешься, говнюк, когда-нибудь. Это я такой добренький попался.
Затем он выкинул незадачливого дорожного рэкетира из кабины, а сам уселся на его место. На немой вопрос сидевшего на земле истуканом парня ответил, уже включив зажигание:
– Тачку забрешь в Ялтинском ГОВД. А пока позаботься о товарищах.
«Шестерка» не спеша выехала на трассу. Солонин обернулся. Три человеческие фигуры оставались все в тех же позах. Он надавил на газ. Можно считать, повезло. Теперь он в два раза быстрее доберется до места к Турецкому. И бесплатно. Что ни делается, все к лучшему.
Турецкий. Крым, Гурзуф. 26 августа, 12.40Коренастый рыжеволосый парень лет двадцати пяти и маленькая шустрая девочка наперегонки гоняли на велосипедах. В качестве форы парень ездил с завязанными глазами и падал каждые десять метров. Девочка каждый раз при этом визжала от восторга. Судя по всему, это были Юля Богачева и ее персональный телохранитель Жора Мальцев. На веранде первого этажа читал газету Виктор Гукк.
Катя вышла из дома в белых обтягивающих джинсах и красной майке.
– Они купаются, – сказала она.
Турецкий подошел к обрыву и посмотрел вниз.
Лесенка была спущена. По пояс в воде стояли двое мужчин. Очевидно, они разговаривали. Поскольку были совершенно неподвижны и, похоже, море их не слишком интересовало.
– Интересно, а как вы вашу Юлю спускаете вниз? На плечах телохранителя?
– Она купается в бассейне.
– Понятно. Катя, а здесь есть какие-нибудь старые фотографии Леонида Георгиевича, еще с тех времен, когда вы не были женаты? Может, даже детские?
– Дайте подумать… Вообще-то большая часть – в Москве. Но кажется, что-то можно найти. Пойдемте вместе поищем. Хотите что-нибудь выпить?
Первое, что увидел Турецкий, зайдя в дом, была картина, изображавшая винтовку в вертикальном положении, стоящую в луже крови. Кровь, судя по всему, из нее и вытекла. Внизу была маленькая надпись: «Вернувшийся с войны». Небольшая картина была насыщена экспрессией и на первый взгляд производила сильное впечатление.
– Два дня назад этой картины здесь не было, – вскользь заметил Турецкий, поднимаясь вслед за Катей на второй этаж.
– Да, – согласилась она. – Я попыталась, что называется, «передвинуть мебель». Хочу что-нибудь здесь изменить. И потом, это Жорина картина. А он нам – не посторонний.
В просторной комнате был только черный беккеровский рояль и стенной шкаф, заполненный какими-то папками, возможно нотами.
– Здесь Юлька занимается музыкой, – объяснила Богачева.
– Простите. «Жорина картина»? Вы имеете в виду Мальцева? – удивился Турецкий.
– Ну да, а что такого? Он был неплохим художником. А эта картина просто блеск. Я ее купила за шесть тысяч долларов… Вот, смотрите ваши фотографии.
Шесть косых! Ай да Мальцев, ай да сукин сын. Тут есть над чем подумать. Почему она так раскошелилась? Возможно, «Вернувшийся с войны» того и стоил, но однако же при живом Богачеве мальцевская картина в доме не висела. И его единственного из всей команды секьюрити не уволили. Есть какая-то скрытая связь между Катей и Жорой?
Пять минут спустя Турецкий, сидя в беседке, разбирал ворох снимков, цветных и черно-белых, сделанных в самых разные годы. Самым интересным в Богачеве бесспорно были глаза. Они сохраняли чуть насмешливое выражение в самых разных ситуациях. От детского сада до защиты дипломной работы… Вот Леня сидит за роялем… А вот он с подбитым глазом… А вот, совсем юный, с незнакомой девушкой. Групповые снимки: с родителями, с коллегами по какому-то – судя по интерьерам и по одежде пятнадцатилетней давности – советскому учреждению… Вот снимок, сделанный на каком-то складе оргтехники: десятки, если не сотни ящиков с компьютерами и комплектующими… Но глаза изменились. Словно в них вставили цветные контактные линзы. Хотя чушь, конечно, на старом черно-белом снимке это не определишь. Да и какие тогда линзы. Но нет, что-то все же изменилось в лице. Словно оно вытянулось? Или просто морщины резче обозначились возле крыльев носа и на лбу? А ведь, судя по датам, разница между двумя последними фотографиями невелика. Да мало ли что может с человеком произойти. Да еще в нашей-то замечательной стране, где он, к слову сказать, так вольно дышит…
Наконец, через двадцать пять минут мужчинам, стоящим в море, кажется, надоело это занятие, и они поднялись наверх, на террасу. Мельком поздоровались и прошли в дом. Очевидно, приняли душ и переоделись. Вышли оттуда еще через пять минут в сопровождении Кати. У каждого в руках было по стакану. Один из них был поплотнее и постарше, примерно ровесник Турецкого, второй – соответственно постройней и моложе лет на десять. Но главное различие оказалось в шевелюрах. Молодой был значительно светлее и с большими залысинами. Ровесник Турецкого обладал копной темных волос, в которых значительно преобладала седина. У него было довольно живое лицо и взгляд, направленный точно на собеседника. Молодой был слегка отмороженный и во время беседы смотрел исключительно в землю.
Катя представила их в таком порядке:
– Лапин Петр Евдокимович, вице-президент концерна «Махаон». Римас Будвитис, пресс-секретарь. Сыщик Турецкий. Обещает воскресить моего мужа. Извините за черный юмор. Я вас оставлю.
Некоторое время после этого все молчали. Турецкому спешить было некуда, и он откровенно забавлялся, наблюдая, как его невольные собеседники постепенно начинают испытывать неловкость. Первым не выдержал вице-президент.
– Кажется, я видел вас как-то по телевизору, – сказал Лапин. – Это была какая-то пресс-конференция, если не ошибаюсь, по делу о коррупции среди спортивных функционеров.
– Сомневаюсь, – пробормотал Турецкий.
– Вы не занимались этим делом?
– Занимался. Но никакой пресс-конференции не помню.
– Хм… Странно. А по-моему, все-таки была. Ну да Бог с ней.
От Турецкого не укрылось, что после этого диалога во взгляде Будвитиса стала проскальзывать враждебность. Ну конечно, сообразил Турецкий, профессиональная ревность. Он же – пресс-секретарь, не привык, чтобы другие были в центре внимания. Но Лапин-то каков…
– Господа, – сказал Турецкий, – у меня пока нет к вам каких-то конкретных вопросов, они, несомненно, появятся позднее, когда у меня будет возможность и время, чтобы ознакомиться с профессиональной деятельностью и бизнесом Леонида Богачева. Просто я решил воспользоваться случаем и познакомиться с вами. Но если у вас есть какие-то соображения по поводу случившегося, подозрения или идеи относительно мотива убийства, я готов выслушать все это немедленно. А тем более какие-то сведения о последних днях или неделях жизни вашего шефа.
Будвитис откашлялся и официальным тоном заявил:
– Всему достигнутому в жизни Леонид Георгиевич Богачев был обязан в первую очередь самому себе. Положение в обществе, деньги не свалились на него с неба подарком судьбы, а были закономерным итогом многолетних трудов, упорного, энергичного характера. И не удивительно, что корни его успехов находились еще в далеком детстве…
– Это что, заявление для печати? – не выдержал Турецкий. – Римас, ради бога, здесь нет никаких камер и никаких журналистов. Вы умеете разговаривать нормальным языком?
Будвитис растерянно оглянулся на Лапина, и тот тихонько кивнул ему. Тогда Будвитис зло сплюнул и сказал:
– Да чего там говорить? Классный был мужик Леонид Георгиевич, и все дела.
– Слушайте, давайте начистоту, – начал злиться Турецкий. – Вы зачем приехали? Вы прекрасно знаете, что документы, связанные с вашим концерном, временно арестованы, то есть изъяты и отправлены в Москву, в ГУБОП. Там их хорошенько изучат на предмет поиска возможных недоброжелателей. Больше в этом доме для вас ничего интересного нет. Я его весь на карачках излазил и могу это авторитетно заявить.
