Нина Васина - Черные розы для снайпера
Огромное, в мускулах, словно раздутое, тело мужчины лет сорока оканчивалось культями, ноги были ампутированы давно, вдоль грудной клетки проходил шов от вскрытия, отчего этот странный торс казался искусственным, недоделанным манекеном – пособием для культуристов.
– А что с пулями? – спросила Ева, натягивая перчатку.
– Есть пули. Да что толку? Оружие мы в жизни не найдем.
– Карпелов, – задумалась Ева, – а это не женский «вальтер»?
– Нет, посерьезней будет. Стреляли издалека, а удар получился очень сильный.
– Мне здесь делать нечего. – Ева вздохнула и сняла перчатку. – Особь мужская, физически развитая, гипертрофированная мышечная масса – возможны проблемы с сердцем, если принимал анаболические стероиды, при поверхностном осмотре никаких причин смерти, кроме огнестрельных ранений в область сердца, не предполагается. Поехали на место, посмотрим, откуда стреляли. У тебя были баллисты?
– Были, но отчет, сама понимаешь, представят только через день.
– Они нашли приблизительное место снайпера?
– Снайпера?
– Да, Карпелов, снайпера. Попробуй попади с дальнего расстояния два раза точно в сердце.
– А я как раз и подумал, чего это снайперу два раза…
– Да я тоже не понимаю. Он убил его с первого выстрела. Зачем стрелял второй раз?
– Придется учесть предположения Сони Альбертовны, что ее хотели убить. С первого раза не попали, стреляли второй раз.
– Мне надо позвонить. – Ева достала телефон.
Она дозванивалась долго и только в машине, когда Карпелов въезжал во двор, где жили инвалид и Соня Талисманова, смогла пробиться в справочную хирургического отделения больницы. Мужчина, который так неудачно пристал к Сонечке в метро и подбил ей глаз, скончался сегодня в двенадцать двадцать. Второй, с пробитой каблуками грудной клеткой, вне опасности.
– Говори, что узнала, – попросил Карпелов, когда они просидели минут пять, не выходя из машины, а Ева застыла неподвижным взглядом на приборном щитке.
– Ох, Карпелов, я лучше промолчу. Показывай место.
Они обошли дом и осмотрели все еще открытое окно.
– Какой у Сони рост?
– Метр пятьдесят четыре, я узнал. Смотри. Метр пятьдесят четыре у меня здесь, – Карпелов приложил ладонь к груди. – Если стреляли в Сонечку, то целились в голову.
– Не сходится. – Ева отошла на несколько шагов.
– А! Это потому, что Соня приседала. Инвалид подтягивался на руках вверх, а она приседала, спасая свое целомудрие от вида мужского члена. Он, по ее словам, для этого и подтягивался.
Они прошли к строящемуся павильону кафе. Ева прочла вывеску о подрядчиках, Карпелов светил фонариком. Разгребая ногами строительный мусор, Ева задержала руку Карпелова и осветила у одного из окон небольшую площадку, которую кто-то расчищал.
– Угадала, – улыбнулся Карпелов и осветил улыбку, направив фонарик себе в лицо. – По предварительным расчетам специалистов, именно здесь и сидел стрелок. У этого самого окна.
Ева Николаевна опустилась на колени и принюхалась. Потом она обнюхала вставленную раму без стекол и стенку возле нее.
– Ну и как? – поинтересовался Карпелов, когда она опять задумчиво уставилась в окно. – Чем пахнет?
– Не обращай внимания, – Ева не заметила насмешку в его голосе, – у меня все признаки профессионального заболевания. Называется предвзятость. Наваждение какое-то, честное слово!
– Ты как бы уже знаешь, кто стрелял? У меня тоже бывает такое. Делись, Ева Николаевна, версией!
– Не могу. Кстати, про версии. Ты рассмотрел такую: Сонечка Талисманова, которая…
– Стреляет в инвалида сама, – закончил за нее Карпелов. – А как же, мои ребята, когда связали ее в отделении и заклеили рот, объяснили свое поведение именно такой версией, мол, сама Сонечка и сделала такую бяку. По правде говоря, они ее со страху заперли в камере в наручниках, но в объяснительной написали про версию. Я тебе так скажу: не ее методы. Совсем не ее. На кой черт ей оружие, она сама страшней атомной войны!
– Пороховой тест? – спросила Ева.
– Взяли. Чисто. В радиусе ста метров от дома оружие не обнаружено, обыск в квартире Сони ничего не дал.
– Слушай меня, Карпелов. В больнице умер нападавший из метро. Тот, который подбил Соне глаз.
– Я тебе говорил!
– Не перебивай. Что за этим последует? Ее должны вызвать как свидетельницу по убийству. Официально. Что сделает Соня? Расскажет, кто с ней ехал в метро и кто стрелял. Если успеет.
– Ты ведь тоже знаешь, кто стрелял?
– Это очень странно, но я не видела, ни как эта дамочка стреляла, ни оружие, которым она пользовалась. Вчера я написала подробный рапорт по этому происшествию. Меня, конечно, вызовут, но такие показания, сам понимаешь… Если я думаю правильно, то тебе…
– Только не надо мне говорить, что я должен охранять Сонечку!
– Охранять Сонечку буду я, – говорит Ева и предлагает немедленно пойти домой к Талисмановой и убедиться, что еще есть кого охранять.
– Ты какой рапорт написала, я не понимаю?! – еле успевал за ней Карпелов. – Ну посадишь ты эту дылду за непреднамеренное убийство в метро, да еще учти, что она защищалась! Она и отсидит спокойно года два, а снайпера в ней тебе не доказать.
– Что ты такое сказал про дылду? Я тебе ничего не говорила!
– Да ладно, не говорила, а смотришь ты на нее как?
Они обнаружили Сонечку Талисманову сидящей на лавочке у своего подъезда, с засохшей кровью на губах, уставившуюся перед собой в темное пространство двора и до того неподвижную, что у Карпелова дернулась рука потрогать у нее пульс.
– Сидишь? – спросила Ева, устраиваясь рядом с ней. Соня кивнула.
– А где ты, Соня Альбертовна, приложилась лицом, разреши поинтересоваться? – полюбопытствовал Карпелов.
– Я целовалась, – пробормотала Соня и вдруг выдавила длинными желтыми ресницами слезы.
– Ты, Соня, прямо как крокодил, загрызла кого-то и теперь плачешь. Вот не повезло мужику, – пробормотал Карпелов. – А я тебе охранника привел. Лучший в Москве специалист, снайпер, красавица и многодетная мать.
– Не нужен мне охранник, – вытерла щеки Соня, – все уладилось.
– Девочки, вы тут отдыхайте, а у меня работа. – Карпелов наклонился к Еве и прошептал на ухо: – Позвони мне домой попозже, расскажи, что и как.
– Что у тебя уладилось, Соня? – спросила Ева, провожая взглядом фигуру Карпелова, освещенную встречным фонарем. Карпелов шел браво.
– Все уладилось, это не в меня стреляли, а в инвалида. Он, наверное, кому-то очень не понравился членом. А мне пришла повестка. Скорей всего по поводу этой свалки в метро. А я ничего толком не помню и не знаю, зачем идти?
– Ну, Соня, мы ведь с тобой можем опознать женщину, которая стреляла. Мы, можно сказать, ее знаем, – осторожно предложила Ева, – тем более что мужчина этот, который на тебя напал, умер в больнице. А вот двое других живы, они тоже могут ее опознать, понимаешь?
– Понимаю, только я ничего не помню и женщину эту не знаю. О чем вы говорите? – Соня повернула к Еве равнодушное личико и для правдоподобия вытаращила глаза.
– Что случилось? Она уже поговорила с тобой?
Соня закрыла глаза и тяжело вздохнула.
– Это я поговорила с ней. Перед занятиями подошла и сказала, что совершенно ничего не помню. Женщину, которая стреляла в метро, не знаю, первый раз видела. Ну, хватит вам? Отстаньте от меня.
– И что она ответила?
– Ничего не ответила. – Соня еле ворочала языком. – «О чем это ты?» – удивленно так. А майор этот ваш – дурак! «Представь только, сколько мужиков хотят тебя пристрелить!» Я просила его по-человечески дать мне охрану!
– Перестань орать. Почему ты решила, что это она? Ты что, нашла оружие? Говори, ты нашла оружие на стройке?! – Ева схватила женщину за плечи и трясла.
– Я ви-ви-дел-л-л-ла ее, – испуганная Соня стучала зубами. Ева, очнувшись, разжала руки. – Она выходила со стройки. Я видела, я испугалась и побежала в милицию. Меня схватили, надели наручники, заклеили пластырем рот, связали ноги и заперли в камере! Если бы меня сразу нашел майор Карпелов, я бы все ему рассказала, пока боялась! А так я полежала, подумала. Вообще-то я и сейчас не очень уверена. Может, она там просто прогуливалась. Наверняка есть мужчины, которые с удовольствием меня пристрелят. Эти, которые остались живы… А ты почему так разволновалась? – перешла Соня на «ты». – Ты хочешь меня поохранять или ее поймать?
– Меня уже тошнит от твоих проблем. – Ева встала. – Пойдешь со мной к следователю?
– Я ничего не скажу. Я не знаю эту женщину.
– Дура ты.
– Сама дура. Иди и говори что хочешь.
– Кто тебе рот разбил?
– Никто не разбил, я уже сказала, что целовалась, а у него перед этим выбило зубы!
– Это какой-то бред, полный бред, – пробормотала Ева, сердито расхаживая перед лавочкой.
– Пойдем чай пить? – спрашивает Соня, судорожно вздохнув после слез.
– А твоя мать дома?
– Маменька? Дома. Где же ей быть.
