Татьяна Коган - Клуб для избранных
У него тогда будто почву из-под ног выбили. Это было так не похоже на Викки и в то же время в ее духе. А он-то, наивный дурак, считал, что ее и правда не волновало, в горе или в радости, в богатстве или в бедности…
Конечно, Викки заслуживала лучшего, и он ее не винил. Хотя нет, винил! Что это за любовь такая, которая не выдерживает безденежья? Тем более не навсегда же эта черная полоса. Он бы обязательно выбрался!
Майк нервно повел плечами и едва не застонал от раздирающей боли в руке. Рана выглядела ужасно. Ткань толстовки прилипла к поврежденной коже, кровь продолжала течь, и с каждой минутой его все сильнее знобило.
Нужно выбраться в людное место, попросить помощи. Если им немедленно не займется врач, он просто отключится от кровопотери.
Рассветное солнце уже окрасило небо в нежный желто-розовый, улицы наполнялись шумом автомобилей, сквер наводняли любители ранних пробежек, а Майк все не находил в себе сил подняться и выйти из своего убежища. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, он перевернулся на бок и с усилием встал на нетвердых ногах. Придерживая пострадавшую руку, он кое-как выбрался из-под навеса, сделал несколько шагов и рухнул на землю.
Сознание возвращалось медленно, урывками. Изображение перед глазами раскачивалось, то тускнея, то становясь ярче. Голова гудела, а конечности, казалось, придавило бетонными плитами.
— Вы меня слышите, сэр? Вы можете назвать свое имя? — Настойчивый голос пробивался сквозь плотную завесу.
Гул в ушах становился все тише.
— Сэр? Вы можете назвать свое имя?
— Майк Нолан. — Язык с трудом ворочался в пересохшем рту.
— Вы знаете, какое сегодня число?
Майк с трудом сфокусировал взгляд:
— Где я?
— В больнице. Вас привезли в плохом состоянии, с ранами предплечья, голени и бедра. Вы можете сказать, что с вами случилось? — допытывалась немолодая медсестра, записывая что-то в медицинской карте.
— На меня напали собаки, — пробормотал он, скосив взгляд на больничную рубаху, а затем на забинтованную руку. Сколько же времени он провел в отключке, если его успели привезти, зашить и перевязать?
— У вас огнестрельное ранение бедра, — строго сообщила медсестра. — Правила обязывают нас сообщать в полицию о подобных случаях. У вас есть родственники, с которыми вы бы хотели связаться?
Майк отрицательно мотнул головой:
— Нет, никому не нужно звонить. Я в порядке…
— В таком случае я приглашу в палату представителя полиции, он задаст вам несколько вопросов.
Пятнадцать минут спустя медсестра вернулась в палату с озабоченными видом. Судя по всему, сумбурный и эмоциональный рассказ пациента показался полицейскому бредом и проявлением спутанного сознания. Сперва представитель закона сосредоточенно внимал, но с каждой минутой его лицо приобретало все более недоверчивое и сердитое выражение, пока он наконец не ушел, пообещав, что вернется позже.
Медсестра проверила пульс и зрачки, сделала очередные пометки и велела отдыхать:
— Скоро вас навестит лечащий врач, а сейчас попробуйте поспать. Вы потеряли много крови, вам необходим покой.
То ли из-за накопившейся усталости, то ли из-за препаратов, которыми его накачали, Нолан отрубился сразу же, едва голова коснулась подушки.
Ему снился странный сон. Он точно знал, что спит, осознавал свое дремлющее неподвижное тело и при этом не имел возможности управлять им. Сквозь сомкнутые веки он чувствовал чей-то прожигающий взгляд, затем что-то кольнуло в сгиб локтя, и пол неожиданно дрогнул, стены покачнулись и плавно двинулись мимо, как пейзаж в окне поезда. Майк то ли низко летел над землей, то ли его кто-то волочил по полу или вез на каталке… Издалека доносились неразборчивые голоса, тихий писк больничных приборов, мерное жужжание кондиционеров… Хлопали двери, и еле уловимый неприятный запах постепенно усиливался, становясь ядовитым, раздражающим.
А потом наступила полная тишина, словно его погрузили в бочку со смолой и намертво запечатали. Все звуки и запахи исчезли, и только холод — все более навязчивый, проникающий сразу со всех сторон, — опутывал тело.
Тональность сна изменилась. Теперь происходящее вызывало не отрешенное любопытство, а дискомфорт. Память возвращала Майка в далекое детство, в красивый пригород с чистыми широкими улицами и дикими рощами, где поздно вечером выли койоты, а утром ярко светило солнце и золотило вершины гор, пушистые белки выпрашивали орехи, пахло хвоей и полевыми цветами. И тот день был погожим и радостным, трава стелилась под теплым ветром, впереди были долгие каникулы и череда таких же погожих, радостных дней. Он плескался в маленьком озерце, неприлично счастливый, а до трагедии оставались считаные минуты.
Перед глазами взорвалась вспышка, оживив некогда испытанный ужас, и Майк мгновенно очнулся. Несколько секунд он пребывал в прострации, дезориентированный, не понимающий, где находится. Он открыл глаза — и даже поморгал, чтобы в этом убедиться, — но его окружал кромешный мрак. Нолан попытался позвать на помощь (может, у него посттравматический шок? Пусть медсестра даст ему волшебную таблетку!), но не смог открыть рот. Предположение о том, что парализован, он отмел сразу же: язык двигался, веки тоже. Ему даже удалось что-то промычать — но членораздельные слова не складывались.
Майк хотел ощупать лицо, однако руки не получилось оторвать от тела — их будто прижало центробежной силой, и сколько бы усилий он ни прилагал, тело не желало выполнять команды.
Единственное, на что хватило сил, — слегка согнуть колени, оторвать лопатки и задрать голову вверх, максимально напрягая шею. Его лоб уперся в гладкую холодную поверхность. Удерживая туловище полусогнутым, он наклонился влево и почти сразу уперся в стену. Справа, сантиметрах в сорока, тоже была стена. Майк откинулся на спину, заставляя себя не паниковать. Нет. Его не могли похоронить заживо. Да и гробов металлических не бывает. Если только… Если только он не в холодильной камере морга!
Стоп. Нужно мыслить логически. Допустим, его по ошибке приняли за мертвеца — маловероятно, но как версия подойдет. Тогда почему он не способен пошевелиться, словно его спеленали, как мумию? Такое впечатление, что его обмотали чем-то вроде… скотча? Разве трупы в морозилку кладут не нагишом?
Сердце пропустило удар. Затекшие конечности покалывало, а поясница онемела. Сколько времени он здесь лежит? И зачем кому-то понадобилось…
Кретин! Если бы Нолан мог, то стукнул бы себя по лбу. Ясно же как божий день, зачем и почему! Его загнали в тупик и натравили собак, хотя могли просто пристрелить. У них имелось оружие, но они предпочли прибегнуть к иному, варварскому способу. А теперь его засунули в морозильник, лишив возможности позвать на помощь, и будут ждать, пока он не сдохнет от сердечного приступа или переохлаждения. Девчонка из телефона предупреждала, что его постараются убить, но забыла упомянуть про предварительные извращенные ласки. Больные ублюдки.
Черт побери, он же находился в городском госпитале, где ведется учет каждого пациента! Как его могли свободно вывести из палаты и засунуть в морг без предварительного вскрытия? Не то чтобы Майка огорчал факт отсутствия вскрытия — как раз наоборот. Но сказочная вседозволенность и вседоступность его преследователей не могла не смущать. С кем он имеет дело? С какой-то сектой? С организованной бандой богатеньких скучающих мерзавцев? Сперва он считал, что его по ошибке приняли за другого и им что-то нужно от него. Но теперь Нолана осенило: ничего им от него не нужно, кроме эффектной смерти. Развлекаются они, вот и все. Кем бы «они» ни являлись.
Странно, но эта мысль принесла ему облегчение. Любая правдоподобная гипотеза лучше, чем абсолютная неопределенность. Дыхание постепенно выровнялось, зачастивший пульс замедлился. Включившийся инстинкт самосохранения подавил все остальные беспокойства и потребности, кроме одной: выжить любой ценой, во что бы то ни стало. А для этого нужно действовать последовательно. Решать проблемы по очереди.
Задача номер один: ослабить путы.
На первой же задаче Майк забуксовал. Липкая лента тихо трещала, но не поддавалась его усилиям. Он лишь слегка разболтал ее — ровно настолько, чтобы чуть сильнее согнуть ноги и затем резко выпрямить их, ударив ступнями в крышку ячейки. Он снова и снова работал ногами, надеясь, что кто-то его услышит. Ударить со всей силы не получалось из-за ограниченного пространства и неудобной позы, но Майк не останавливался, пока не покрылся испариной. Холод больше не мучил его, а вот дышать стало труднее. Неужели морозильники герметичны и ему грозит смерть от удушья?
Майк нервно сглотнул. В морге ведь должен кто-то периодически появляться — патологоанатом, санитары, привозящие тела. Родственники умерших, в конце концов. Кто-то должен услышать его стук! Сколько он продержится, прежде чем начнет замерзать? Температура в холодильнике около ноля. Движения ограниченны, ледяной металл кусает кожу. Очень скоро температура тела начнет падать, появятся слабость и спутанность сознания.
