Олег Рой - Галерея «Максим»
С тех пор и по сей день его жизнь превратилась в этакие качели, череду взлетов и падений. После тех картин, проданных в Швейцарии, все в жизни как-то резко и разом наладилось, появились деньги, Алла стала нежнее и внимательнее к нему, Макс глядел на отца только что не с обожанием. А потом все постепенно рассыпалось в прах. Деньги кончились, Алла вновь отдалилась от мужа, занялась своими бутиками, Макс все чаще стал говорить, что отец его не понимает и вообще ничего не понимает, что сейчас другая жизнь и другие ценности – все больше материальные, а не духовные. Иногда Илье казалось, что они с матерью заключили что-то вроде союза против него. Типа, мы, конечно, живем неплохо, но могли бы жить гораздо лучше, если бы уехали в Европу. Но мы не уехали – все из-за него! – и теперь не можем ему этого простить. Внимание родных на время возвращалось к нему лишь тогда, когда Марина продавала очередную картину, чтобы потом вновь перейти в безразличие и холодное равнодушие. На Аллу Илья просто махнул рукой, ему было уже все равно. А вот размышления о сыне и его будущем в последнее время стали очень болезненными. Ну не получилось вырастить из парня художника – бог с ним! Но вот человека, человека хочется видеть в своем любимом, единственном ребенке! А не получается.
На самом деле, обидно, очень обидно – недосмотрел он, Илья, упустил какой-то важный момент. Несмотря на то что посвящал сыну все свободное время, старался воспитывать в нем настоящего человека, Максим вырос совсем другим, нежели он представлял. Избалованный, не умеющий понять самого важного. Друзья ему важнее близких, родители – это лишь кошелек, и не больше. Никаких духовных интересов, голова забита всякими глупостями. Шляется по ночным клубам, как настоящий мажор, пудрит мозги девчонкам, возвращается домой под утро. И еще с Алкой у них постоянные хиханьки-хаханьки. Та сама вертихвостка и его в свою пустую жизнь затягивает, бегают вдвоем по тусовкам. С самого его рождения она была к Максу безразлична, а когда подрос, стала баловать и задаривать подарками, точно пытаясь откупиться за свое былое невнимание. Вот и результат! Хотя что винить женщину, сам он, Илья, растил его, значит, сам и сделал что-то не так…
Все-таки надо было им родить еще одного ребенка, может, тогда Максим и не вырос бы таким меркантильным эгоистом. И ведь хотел он, Илья, и уговаривал Аллу. Только та наотрез отказывалась.
– Смерти моей хочешь? – возмущалась она. – Я от первых родов с трудом отошла, а фигуру три года восстанавливала. Второй беременности я не перенесу. Да и куда нам еще ребенок? Ты же знаешь, в наше время это непомерная роскошь. По-моему, одного Максимки хватит с лихвой!
И постепенно разговоры такие сошли на нет, как, впрочем, и интимная жизнь.
О том, что творилось у Ильи на душе, знали только Марина и Слава. Тот вообще однажды сказал:
– Лучше б у тебя, Илюх, девка родилась – тогда бы ушел от Алки, и дело с концом. А парню, согласен, отец нужен!
Илья только плечами пожал. Он считал, что и девочкам нужны папы, не в поле ребенка дело, а в том, чтобы ребенку было хорошо.
Но Славка возразил:
– Хочешь сказать, детям хорошо, когда их родители живут как кошка с собакой?
Тут он был прав. Илья лишь промолчал. Как бы ни складывалась его семейная жизнь, разводиться с Аллой и вместе с этим потерять Макса он не хотел. Надеялся, что еще все наладится, что с возрастом сын повзрослеет, поумнеет, поймет, что правильно, а что нет. Тем более что хорошие задатки у Максима оставались. В прошлом году, например, по собственной инициативе сделал отцу подарок на день рождения и преподнес не что-нибудь, а картину, написанную своей рукой. Илья был ошеломлен – он даже и не подозревал, что Макс еще продолжает рисовать. Очень даже неплохой был рисунок – все в той же, как и у отца, абстрактной технике, но уже гораздо более зрелый, выразительный, более умелый, что ли, чем то подражание, которое было раньше. Четкие линии, геометрические и немного выпуклые фигуры, разнообразие красок, а между тем именно такое сочетание как нельзя лучше создает радужное, совершенно фееричное настроение. Рисунок этот Илья повесил у себя в мастерской на самом видном месте и, работая, постоянно поглядывал на него.
* * *У входа в любимое кафе напротив «Табакерки» Лена сбавила шаг. Глубоко вздохнула, прислушалась к своим чувствам и поняла, что очень волнуется, как перед выходом на сцену. С той только разницей, что то волнение было даже приятным. А это – какое-то мерзкое, липкое… Точно она идет на экзамен, к которому абсолютно не готова, и на все сто уверена, что с треском провалится.
По большому счету, Лене уже пора научиться доверять своей интуиции. Она ни разу еще ее не подводила. Чувствовала Лена, что поступит в театральный – и поступила. Понравилась ей Катька сразу, с первого взгляда – дружат и по сей день, уже столько лет. Вот и с Максимом… Ведь говорил ей тогда внутренний голос: «Не надо, не связывайся!» Не послушалась. Теперь придется идти выяснять отношения. Сообщать, что она все обдумала и поняла, что им надо расстаться. Говорить неприятные вещи хорошему, в общем-то, парню, который ни в чем не виноват. Но деваться некуда. Она сама вызвала его на эту встречу, а раз сказала «А», то нужно говорить и «Б». Еще раз вздохнув поглубже, Лена собралась, как это у них называлось, и решительно потянула на себя тяжелую дверь.
Все началось с того, что весной, в конце апреля, что ли, она попала на очередную халтуру. Даже поступив в ГИТИС, Лена продолжала много работать, никогда не отказываясь ни от каких предложений – если только они не содержали в себе намека на интим.
– Ну что ж ты все никак не угомонишься? Не наработалась до института? – посмеивалась над ней Катя. – Это на тебя сила инерции действует, что ли?
Подруги снова жили вместе в одной комнате, только теперь в общежитии ГИТИСа. Вышло это так: отучившись три курса, впечатлительная и эмоциональная Катя вдруг заработала нервный срыв. Неудача на экзамене по специальности наложилась на переживания из-за несчастной любви – и в результате девушка, как следует нарыдавшись, не слушая уговоры Лены, бросила все и укатила к себе в Ростов, заявив, что с актерской карьерой покончено навсегда. Однако, пожив дома, сообразила, что поступила опрометчиво, через два года все-таки вернулась в Москву и ценой неимоверных усилий восстановилась в академии, оказавшись на том же курсе, что и Лена. Соседка Лены по комнате в тот год как раз закончила учебу, и у подруг получилось упросить коменданта, чтобы их поселили вместе.
Лена отшучивалась в ответ на Катины подколки, но оставалась верна себе. Она не была жадной – просто думала о будущем. Катя может себе позволить ни о чем особо не беспокоиться, у нее и знакомств куча, и родители небедные. А у Лены папа уже на пенсию вышел (она у них поздняя), и мама копейки получает – это она, дочь, должна им помогать, а не ждать от них помощи. Студенческие годы пролетят быстро, а как сложится ее дальнейшая судьба – неизвестно. В стране неразбериха, снимать кино почти прекратили, да и в театрах творится непонятно что… Сможет ли она найти хорошую работу или придется опять идти на рынке торговать? А если сможет, то как скоро? Через год, через два, через пять? А ведь эти годы нужно будет как-то протянуть. Потому Лена Горохова и не отказывалась ни от каких заработков, деньги старалась не тратить на шмотки и удовольствия, а потихонечку копила. На будущее.
Работы у Лены бывали разные. Бегала по озвучкам, по массовкам, записывалась на радио, выступала на праздниках, играла с детьми в клоунском костюме и гриме… Всего и не упомнишь. То предложение, которое получила Катька через кого-то из своих многочисленных знакомых, показалось одним из самых лучших. Всего-то и дел, что на презентации в дорогом отеле походить по залу в древнегреческих туниках, изображая то ли богинь, то ли просто античных девушек, украсить вечер, поулыбаться гостям. И за такую вот ерунду – целых пятьдесят долларов. Прямо, можно сказать, счастье с неба свалилось.
– Эту презентацию какая-то бизнес-леди устраивает, – щебетала Катька, пока они в специально выделенном номере отеля переодевались, гримировались и делали друг другу прически, вплетя в волосы живые цветы. – В честь открытия нового бутика. У нее целая сеть магазинов фирменных шмоток. Наверняка знаменитости какие-нибудь будут, пресса… Глядишь, и наши с тобой фотки куда-нибудь в журнал попадут.
Приехав на мамину презентацию одним из первых, Макс сразу обратил внимание на девушек и юношей в белых туниках и сандалиях с длинными, до колен, крест-накрест переплетенными ремешками. «Древние греки», их было человек десять, то бродили по залу, то застывали в картинных позах, должно быть, изображая классические скульптуры. Макс только усмехнулся про себя, приколовшись над затеей, которая показалась ему абсолютно дурацкой, – и вдруг увидел среди «статуй» очень красивую блондинку с великолепной стройной фигуркой. Легкая ткань изящно облегала ее тело, позволяя заметить и тонкую талию, и красивую грудь, небольшую, но безупречной формы. Судя по луку на плече и колчану со стрелами на боку, девушка изображала Артемиду-Диану, и этот образ отлично сочетался с чуть холодным и надменным выражением ее лица.
