Евгения Михайлова - Темные тени нехорошей квартиры
А перед этим, будучи еще просто врачом, он привел в этот дом знакомого нотариуса, тот курил на кухне два часа, пока Петр избивал свою мать. Она все переписала на него. Завещание его не устроило. Она была очень здоровой, в молодости преподавала плавание. Она давала ему много денег, покупала машины, но он уже сам был не очень молод и оставаться сынком властной и богатой маменьки больше не желал. Он перерезал кабель домашнего телефона, удалил все контакты на ее мобильнике, оставив только свой. Надо быть в курсе. В ее фирмы и в банки он сообщил, что у матери обнаружен синдром Альцгеймера. «Прошу любить и жаловать нового владельца». Он думал, что она быстро умрет без воздуха, без врачей и лекарств, практически без еды. Вот эти хлебцы и яблоки он приносит раз в неделю все годы. За это время сменилось много охранников. Он отбирал их сам как владелец особняка. Увольнял, как только кто-то задавал всего один вопрос со словами «ваша мама». А она живет. У нее не изменилась дикция, у нее даже нет ярко выраженного склероза. И ему страшно мешает то, что она все осознает. Он легко может ее убить, он врач, – кубик воздуха в вену, и все. Или удар затылком о твердый предмет, но он тянет эту лямку. Ему кажется, это слишком, может всплыть. Он по-прежнему чувствует себя ничтожеством перед ней, сохранился и какой-то страх, с чем он не может справиться. Знает о том, что она заперта здесь, хотя бы охранник. Значит, может, кто-то еще. Он втянулся в этот бред. Он не освободился от зависимости всей своей жизни. Он всегда был ее жертвой. Теперь – она его. Они без этого, наверное, не могут. «Она сошла с ума, а я заразился, – беспощадно думал он. – Она и сейчас в чем-то сильнее меня. И потом: я могу ее убить один раз, а хотелось бы много». Последняя мысль была на самом деле настолько сумасшедшей, что сегодня надо было все это быстро прекратить и уходить. Но мать, конечно, заныла.
– Я все время ищу твои фотографии. И свои. Где наши альбомы?
Ну, ничего не соображает. Зря она это начала. Теперь он уже собой не владел.
Глава 22
Было совсем темно. Настя зашевелилась, пытаясь освободиться. Сергей, не окончательно проснувшись, сказал:
– Не пущу. Перестань брыкаться. Я все помню. Сегодня тридцать первое. Мы вместе едем за большой елкой. Потом за собакой, тигром и крысой. Дома разберемся, в кого кто влюбится. Потом покупаем тебе платье, мне трубку, как у Шерлока Холмса… Нет, трубку мы покупаем Масленникову, который приглашен к нам вечером с женой, она же моя одноклассница Алка. Алке и их Оле можно свинок морских купить. Они такие же странные, как вы с Олежкой. Нам будет веселее. Земцову… Настя, как ты думаешь, какой самый глупый подарок бывает на Новый год?
– Костюм Деда Мороза.
– Почти. Мы подарим ему костюм Снегурочки.
– Мне нравится твое настроение. Хорошо, что моя мама встречает Новый год в Берлине с нормальным мужем. А то бы ты ей точно змею подарил. Ты свою маму не забыл?
– Моя уже в Голицыне. Она будет встречать Новый год со своей бывшей ученицей, которую только что бросил с двумя детьми муж. Мы заказали туда по Интернету еду и подарки.
– А почему я об этом ничего не знаю?
– Потому что мой язык не успевает за событиями. Этот тип бросил Дашу вчера, когда я был в машине. Мама позвонила и сообщила, что там все плачут – Даша и дети. Ну, мы подскочили, все заказали, мать осталась принимать заказы, готовить еду и всем утирать слезы. Я… Черт. Когда вокруг столько эмоций, невольно впадаешь в праздник, как в стихийное бедствие. Зачем я заказывал все в разных магазинах… У меня теперь есть, можно сказать, свой. Я как раз из Голицына туда и поехал. Заказал, кстати, корм собаке, которая еще об этом не знает, у дамочки из «нехорошей» квартиры. Она решила, что я за ней шпионю.
– А на самом деле?
– И на самом деле. Она торгует лекарствами. Сама сказала, что ее поставщики продадут кому угодно что угодно. Подозреваемой она быть не хочет. Но является.
– А зачем ей, по-твоему, убивать?
– Ну, ей соседка не нравилась. У Марины на складе могла заваляться синильная кислота. Ей захотелось пошутить. Кстати, в той бутыли с настоем, которую Слава изъял, осталось его достаточно, чтобы полдома отравить. Планы у людей бывают весьма причудливые.
– Кончай валять дурака. – Настя освободилась из его рук и встала. – Это не та соседка, с которой ты выпивал, приехал немного странный, и по всему было видно, что она к тебе клеилась?
– Ты это поняла? – Сергей серьезно и задумчиво смотрел на жену. – А я совершенно не представляю себе, как ты относишься к таким вещам. Кроме шуток. Мне иногда кажется, что у тебя, нежной, прекрасной, чувственной женщины, мозг работает только для решения доказательств неких теорем. Не только в науке, а и в жизни. Исключение – Олежка. Тут все без границ и без логики.
– Я тебе разонравилась?
– Отвлекающий, глупый вопрос. Просто я помню, какой ты была. Как твой мозг постоянно страдал из-за любой беды, которая не имела к тебе прямого отношения.
Сергей тоже встал, поднял лицо жены за подбородок, внимательно посмотрел в карие ясные глаза.
– Ты со всем справилась, девочка?
– Кажется, да. – Настя смотрела прямо, но в глазах не было ответа.
– Надо бы радоваться, – сказал Сергей. – Только я уже наяву держу тебя в руках, а мне все кажется, что ты уплываешь.
Он даже погрустнел, что бывало крайне редко.
– Эх ты! – Настя взъерошила его густые светлые волосы. – А еще супермен. Ты просто не смирился с тем, что я не выцарапала тебе глаза из-за какой-то дамочки с интернет-магазином. Ее Марина зовут, да?
– Да. И по поводу глаз ты тоже права. Хотелось бы движухи в наших отношениях. Но некогда давать тебе такую возможность. Собираемся. Ты выписала адреса заводчиков или питомников, где продаются собаки? Где продаются платья и трубки – я знаю. У меня лежит в столе один неозвученный гонорар. Как раз к сегодняшнему дню. Гламурная подруга Моника со мной расплатилась… Как всегда.
– Неужели опять?
– Да. Такое однообразие. Очередного мужа взяли на очередной подруге.
– Фу, какой плохой гонорар.
– Да не такой уж… Подруга с этим событием пропиарилась в Твиттере, всем это страшно понравилось, а ей особенно. Выложила все самое интимное. Муж вернулся к Монике, как блудный сын. Подарил ей ресторан. Вполне святочная история. Так что мы можем сегодня ни в чем себе не отказывать.
– Мы и не будем, – улыбнулась Настя. – Только не к заводчикам поедем, а в приют. Там бездомные или брошенные собаки, есть щенки. Наверное, именно щенка мы и возьмем, чтобы рос вместе с Олежкой.
– Мама! Папа! – влетел в спальню возбужденный ребенок. – Мне снилась собака! У нее был хвост, как у лисы!
– Начинается, – вздохнул Сергей. – Вроде бы мы отмучились с твоими, Настя, вещими снами, теперь этот явился.
– Он ничего плохого не видел во сне, – Настя уже стояла на коленях и внимательно рассматривала сына. Это у нее была такая ежедневная, минутная диспансеризация, которая включала анализ настроения, активности, жизненного тонуса малыша. Сергей прочитал в ее взгляде заключение: Олежка здоров и весел.
– Отлично, – отреагировал он на ее неозвученное заключение. – Конечно, сон мог быть хуже. Например, у собаки во сне мог оказаться карман на животе, как у кенгуру. И что бы мы делали?
Олежка ахнул.
– А такие собаки бывают?
– К счастью, нет, – ответил Сергей. – Марш умываться. Собираемся, питаемся, едем!
Когда счастливый ребенок вылетел из комнаты, Настя задержала Сергея за руку.
– Подожди. Я, конечно, ревную тебя к другим женщинам. И, если понадобится, выцарапаю тебе глаза. Постараюсь.
– Успокоила! Рублем одарила! – рассмеялся Сергей. – Понадобится! Обязательно! Я сообщу, когда.
Глава 23
Да. Петр вечером искренне хотел оставить матери еду и уехать. Но она заныла про семейные альбомы, которые он истребил с особой жестокостью. Как мечтал всю жизнь. Эти похабные альбомы, где его младенческие фото находились по соседству со снимками разных мужиков, иногда полуголых или вовсе голых. Где молодая Виолетта изгибалась в соблазнительных позах, стояла, держа его за руку у моря или океана, и ясно было, что сын ей нужен лишь как очередное подтверждение ее женственности. Ему это было ясно. И сейчас, когда она – старуха, когда он ее засушил в этой квартире многолетним заточением, она хочет это увидеть. Она хочет получить удовольствие от того, что это когда-то было! Ее триумф и его унижение. Вечер перестал быть томным.
– Почему у тебя такой бардак? – прорычал он, вытаскивая ее за руку в заваленную тряпьем прихожую. – Зачем ты все это вывалила из шкафов? Ты что, не можешь убрать? У тебя времени нет?
– Я устала, – испуганно забормотала мать. – Я не помню, как это произошло. Я плохо вижу, здесь темно.
– Ты плохо видишь?! – Он достал из внутреннего кармана пиджака айфон, нашел текст, который скачал дома из Интернета, и сунул ей под нос. – Читай.
