Наталья Андреева - Пока цветет лотос
И я решилась. Я поеду на дачу! Пешком! То бишь на общественном транспорте, пешком туда не дойдешь, уж больно далеко. Ночью поеду, поскольку уже темно. Воронцов мне категорически запрещает ходить ночью по улицам в одиночестве. Поэтому я уверена, что в девять вечера Москва вымирает. Если я до девяти работаю, муж обязательно за мной заезжает. Мой режим — домой и баиньки, как только стемнеет. Но деваться мне сейчас некуда. Я поеду, пусть даже улицы кишат бандитами и маньяками!
Ничего тут сложного нет. Надо спуститься в метро, ехать с полчаса, потом пересесть на пригородную электричку и ехать еще минут сорок. И пешочком где-то с километр. И то там дома повсюду, не в пустыне. И фонари на улицах: у нас в поселке народ богатый, на благоустройство не скупятся. Я торопливо стала собираться. Хотела было прихватить с собой еще один пистолет, да сейф оказался заперт. Андрей пресек мои попытки вооружиться. Когда только успел, я разумеется, не знала. Пришлось ехать так, без оружия.
Уже обуваясь, я прикинула: продуктов на даче полно, просто Воронцов не умеет их готовить. В магазин мне заходить необязательно, только хлеба в ларьке прихватить. Уже хорошо. И прямиком на электричку.
Я вышла из подъезда, дрожа от волнения. Вызвать такси мне и в голову не пришло. По словам Воронцова, за рулем машины с «шашечками» обязательно сидит маньяк.
— Не вздумай ездить на такси! — не раз говорил мне супруг. — Лучше дождись меня. Или спустить в метро.
— А там нет маньяков?
— Есть всякие уроды. Но они не такие опасные, как таксисты.
— Андрей, а ты сам-то давно спускался в метро?
— Ты меня еще учить будешь! — заорал на это супруг.
Он предпочитает часовое сидение в пробках бесцеремонному нарушению своего личного территориального пространства. Воронцов большой, места ему надо много, а в метро, как известно, давка. Он говорит, что и меня там когда-нибудь раздавят, потому что я насекомое.
— Сиди дома, овца, тебе что, денег мало?
Денег мне не мало, просто я люблю свою работу. Что касается давки… Сейчас-то почти ночь! Восемь вечера! Даже насекомому в метро нечего бояться, так что не оно меня сейчас пугает. А Воронцову полезно время от времени туда спускаться, чтобы картина мира была полной. А то мир, в котором он живет, имеет мало отношения к реальности. Еще кто из нас инопланетянин!
Какое-то время я стояла у подъезда, трясясь от страха и высматривая маньяков. К моему удивлению, народу на улицах оказалось больше, чем днем, и очень много детей. А в метро вообще, похоже, час пик. Но есть еще электричка, которая отправляется около девяти часов вечера. То есть в полной темноте. И она, эта электричка, набита маньяками и бандитами.
Оказалось, она набита людьми, которые возвращаются с работы. Лица у них усталые и хмурые, многие мужики с банками пива в руках или с алкогольными коктейлями, тоже в банках. Работяги или офисные работники. Им всем было не до меня, большинство уткнулось в смартфоны и планшеты. Я с удивлением осматривалась. Почему Андрей меня ото всего этого так упорно ограждал? Неужели я кися? Потом я, не отрываясь, смотрела в окно. Огромный город был залит светом, жизнь в нем кипела. На магистралях стояли в пробках десятки тысяч машин, жилые кварталы словно соревновались в оригинальности подсветок, магазины заманивали покупателей неоновыми вывесками, кто во что горазд. Похоже, Москва только начинала жить с наступлением темноты. Это было не страшно, это было восхитительно!
Город, в котором можно найти все, а если вы чего-то не нашли, значит, просто не умеете искать. И в отличие от европейских столиц, он не скучный и не чопорный, его можно позволить себе есть просто руками, необязательно ножом и вилкой, так, чтобы пальцы были в масле, а по подбородку тек ароматный сок. Чтобы одна твоя нога стояла в Европе, а другая в Азии, что же касается седалища, его можно приземлить аккурат между, запивая суши охлажденным «Шабли» и закуривая кальян после того, как покончишь с пиццей. Какого черта Воронцов мне все это запрещал?! Сам-то он наслаждался.
На платформу я сошла уже, будучи абсолютно спокойной. Маньяки? Ха! Я-то круче! Меня разыскивают за убийство! Меня даже не испугали двое мужчин, которые сошли вместе со мной и в электричке всю дорогу на меня косились. Я пропустила их вперед, а сама пошла следом. Я шла и наслаждалась. Вечер был удивительный. Только в конце сентября бывают такие вечера, по-летнему просветленные и по-осеннему прохладные. Луна словно крадется по небу на цыпочках, а ветер прижимает уши, как пес, которого гладят по голове, и ни один лист не шелохнется. Пахнет опавшей листвой и последними цветами, лепестки которых еще не завяли, но уже начали увядать. И потому аромат их похож на жженый сахар, если его разбавить водой.
Наш дом я увидела издалека. Слава богу, на первом этаже горел свет! Значит, Андрей дома! Я приободрилась и пошла быстрее. Калитка была заперта изнутри, но я легко справилась с замком. Входную дверь Андрей не закрыл. Он любит поздно вечером сидеть на качелях и смотреть на звезды. А сегодня звезд много. Я не спеша поднялась по ступенькам и вошла в холл. Свет пробивался из каминного зала.
Воронцов сидел в кресле-качалке спиной ко мне. Услышав шаги, он повернул голову:
— Стеша?! Ты здесь?! Ты с ума сошла!
Он никогда меня раньше так не называл, и тут я поняла, насколько все серьезно. Нет, взгляд у мужа был вовсе не испуганный, но какой-то тяжелый. И лицо напряженное. Воронцов встал и шагнул ко мне.
— Ты как здесь? На чем добралась? С тобой все в порядке? — забросал он меня вопросами.
— Андрей, откуда взялся этот пистолет?
— Он лежал раньше в моем сейфе.
— А куда ты его дел, после того как… — я осеклась.
— Бросил в воду.
— Значит, правда.
Он подошел и взял меня за плечи. Заглянув прямо в глаза, спросил:
— Кто тебе сказал?
— Вадик.
— А он откуда знает?
— Он тебя видел.
— Значит, и он тоже.
— Андрей! — испугалась я. — Как так можно? Берешься убивать — хотя бы не светись!
— Один — один, — мрачно рассмеялся Воронцов. — Что ж, садись, поговорим. — Он кивнул на второе кресло.
Вечерами мы любили сидеть у камина, особенно в сырую, промозглую погоду. Вот именно: любили. К нашему семейному счастью теперь применимо исключительно прошедшее время. Сегодня камин не горел. В доме и без того было тепло. Мы уселись в кресла у потухшего очага. Воронцов начал медленно раскачиваться.
— Не маячь, — попросила я.
— Ты мне еще указывать будешь, — проворчал супруг, но раскачиваться перестал.
— Расскажи мне: как это случилось? — Я невольно вздохнула.
— Да хуже не бывает, — поморщился Воронцов. — После того как мы с тобой поговорили, я надел грязные ботинки и поехал к мужу этой Людмилы. Одно дурацкое совпадение за другим, хотя теперь я уже сомневаюсь, что это были простые совпадения. У меня голова идет кругом! — пожаловался он.
— Чего ты хотел добиться этим визитом?
— А то ты не знаешь, — ощерился муж.
— То есть ты не хотел его убивать?
— Хотел.
— Андрей!
— А еще я хотел тебя спасти. Поэтому сначала поговорил со свидетельницей. К несчастью, полиция успела это сделать раньше меня. Дама с собакой сказала им, что незадолго до убийства видела странную женщину. Которая стояла под фонарем и прижимала к себе сумочку. А еще женщина сказала: «Я к Людмиле». Понятно, что подумала полиция. Свидетельница достаточно подробно тебя описала. Внешность у тебя примечательная. Вот недаром я не люблю собак!
— Да, собака — это не кошка.
— Ты можешь хотя бы сейчас быть серьезной?
— Я серьезна, как никогда. Значит, меня ищут?
— Да. Мне, возможно, удастся заставить свидетельницу изменить показания. Или есть какой-нибудь другой способ, — усмехнулся Воронцов. — Теперь уже надо идти до конца. Я же сказал, что буду защищать тебя, даже если ты убийца.
— Ты не в лучшем положении, — напомнила я.
— Я его не убивал! Хотя доказать это практически невозможно. Все, как в плохом кино. Поговорив с женщиной, я пошел к нему. Предварительно мы созвонились, так что он меня ждал. Не успел я войти в дом, как раздался выстрел. Я метнулся сначала на кухню, мне показалось, что стреляли оттуда, потом в гостиную. Он лежал на полу, а рядом валялся пистолет.
— Ты правду говоришь?
— Клянусь!
— Тогда зачем ты поднял с пола пистолет? Если ты не убивал?
— Да потому что это мой пистолет! — повысил голос Воронцов.
— Как это: твой? На нем что, написано?
— Представь себе, — голос у моего мужа стал ехидным. — Это ты не в состоянии запомнить даже номера нашей машины. А у меня на цифры память отменная. Тем более что это ОРУЖИЕ. На пистолете есть маркировка. Я присел на корточки, чтобы его рассмотреть, и меня мигом пот прошиб. Во-первых, там есть детали, только мне знакомые, я ведь сто раз его разбирал и собирал, а во-вторых, когда я взял пистолет в руки, то и номер это подтвердил. Этот «макаров» числится за мной. Он раньше лежал в моем сейфе. Приходил участковый, все осмотрел, расписался. Если бы я не взял пистолет, уже бы сидел. По номеру легко пробить владельца. У меня не было другого выхода.
