Арлин Хант - Пропавшая без вести
Сумо, ощетинившись, протиснулся мимо нее в комнату. Рычал он теперь вполне серьезно. Сара смотрела, как он, словно ищейка, бегает по комнате. Только обследовав все основательно, он запрыгнул на ее постель и зарычал на Барни, фиолетового плюшевого медведя.
— Сумо, а ну слезай! — Она потянула собаку за ошейник, стаскивая на пол. — Сидеть!
Сумо послушался, но жалобно закряхтел. Сара сделала вид, что ничего не заметила. Она посадила Барни на полку и, пошарив под кроватью, достала кроссовки.
— Сумо, два дня, и все. Я понимаю, старичок, ты еще не привык, но, по-моему, тебе здесь понравится. — Она села на кровать и стащила сапоги. — Смотри, даже спать здесь со мной можно. Я, конечно, сказала тебе, что нельзя, ну да ладно уж… — Сара погладила пса по тяжелой голове, а он лизнул ей руку. — Не переживай, он скоро вернется.
Поднявшись, она взяла со стула у туалетного столика спортивную куртку.
— Усталый Сумо — послушный Сумо, так? Ну, пошли уставать.
Она сбежала вниз, Сумо неохотно потрусил следом. Внизу, пока она искала поводок, Сумо опят заворчал. Пристегивая поводок к ошейнику, Сара заметила, что у пса на загривке шерсть стоит дыбом. Что такое? Наверное, испугался незнакомого дома.
— Пошли, дорогой, разомнемся.
Через несколько секунд после того, как закрылась дверь, человек, сидевший на чердаке, осторожно спустился на лестничную площадку. Собака спутала все его планы: он собирался дождаться, пока Сара пойдет в душ, а потом устроить ей сюрприз. Теперь все пошло под хвост этой дрянной псине.
Он прошел в спальню Сары и из окна наблюдал за девушкой, пока она не исчезла за поворотом со своей зверюгой. Господи, какой здоровенный пес, да еще и башковитый оказался — сразу почуял. Он взял с полки Барни и крепко прижал медвежонка к груди, размышляя, что делать дальше.
Можно убить собаку, но, пока он будет с ней возиться, Сара убежит. Нет, мстить надо изощреннее.
Пока Джон не путается под ногами, у него, разумеется, есть еще время пораскинуть мозгами.
Хелен сидела у кухонного стола в доме Джеки в Ратгаре, ее темные волосы тускло поблескивали в свете лампы. Она сняла пиджак и уже была готова погрузиться в свое привычное расслабленное состояние. Джеки готовила пасту, время от времени делая глоток красного вина и поглядывая поверх стакана на сестру.
— Что же нам делать, Джеки? Когда я с ней говорила, она была очень недовольна. — Хелен отщипнула от батона кусочек и бросила его в рот. — Конечно, она права. Раз должна заканчивать в семь, значит, в семь. У нее тоже семья есть.
— Есть, есть, — бросила Джеки.
— Если Белинда от нас уйдет, мы не скоро найдем ей замену — хорошие сиделки на дороге не валяются.
— Это точно.
— Да еще мама ее терпеть не может, что, понятно, только масла в огонь подливает.
— Вот именно.
— Я никак не возьму в толк, почему Сара не может приходить домой вовремя, — покачала головой Хелен. — В этом она вся — такая несобранность!
— Вообще-то, если честно, в этот раз у нее была уважительная причина: ей стекло в машине разбили.
— Вот! — сказала Хелен, наставительно подняв палец. — Почему ей разбили стекло? Уже второй раз за месяц! Это, по-твоему, нормально? Не иначе опять влезла в какую-нибудь историю. — Она сделала глоток вина. — Вот увидишь, Джону Квигли счастья не видать, пока он не отправит ее на кладбище!
— Хелен…
— Что? В прошлом году в нее стреляли. Теперь разбили машину. Ты хочешь сказать, это нормально? Вот если бы она в магазине работала, стали бы в нее стрелять?
— Нет, но…
— То-то и оно! Только не говори мне, что ты за нее совсем не волнуешься.
— Конечно волнуюсь, но…
— Да, она у нас такой живчик… Хоть бы успокоилась поскорее.
— Хелен, Сара — взрослая женщина и сама знает, как и что ей делать. Не стоит забывать об этом.
— Как и что делать, да? И когда же это она что-нибудь решала за всю свою жизнь? Из одной неприятности выберется — в другую вляпается. Мы не знаем и о половине всех ее авантюр. Она же у нас скрытная.
Джеки поставила стакан на стол и помешала соус.
Хелен потерла глаза. Она смертельно устала, а телефонной звонок взбешенной Белинды не добавил ей хорошего настроения.
— Она же старается, Хелен, правда, старается. Ей тоже нелегко. И потом, она отлично ладит с мамой.
— Я знаю, — вздохнула Хелен, — и люблю ее за это старание. Но видит бог, иногда она доводит меня до белого каления. И мы ведь обе знаем, что она просто оттягивает неизбежное. В смысле, мама не может…
— Чего не может?
Хелен замерла.
— Чего мама не может? — повторила Дейрдра Кенни.
— Мама, я…
— Где она?
— Белинда?
— Да.
— Ее рабочий день закончился, она ушла домой.
Дейрдра кивнула:
— Правильно. Так о чем ты говоришь, Хелен?
Хелен улыбнулась:
— Ни о чем особенном, мам.
— Что-то мне так не показалось. — Дейрдра пристально посмотрела на старшую дочь. — У тебя усталый вид, милая. Спишь мало? Волнуешься, конечно. Ты всегда волновалась.
Она пошла из кухни, но остановилась в дверях и сказала:
— Джеки, вкусно пахнет твоя стряпня.
— Вот и хорошо. — Джеки отхлебнула еще вина. — Скоро будем есть.
— Жуть берет, правда? — тихо произнесла Хелен, когда мать ушла. — Сейчас вроде нормальная, совсем как раньше.
— Врач говорит, что это проблески сознания.
Но такие проблески случались все реже и реже. В любую минуту мать могла войти снова и уже не вспомнить, что она здесь делала, или, еще хуже, спросить Джеки, в котором часу их отец, уже покойный, обещал вернуться домой.
— Знаешь, Хелен, а мама права. У тебя и правда усталый вид, — нерешительно произнесла Джеки. — У тебя все в порядке?
Хелен провела пальцем по ободку стакана:
— Все в порядке. Работа и Пол, больше ничего.
— Он не хочет проконсультироваться?
— Великому хирургу консультации ни к чему. Вот еще! — горько усмехнулась Хелен. — Ему кажется, что видеть жену двадцать минут в день — это совершенно в порядке вещей.
— Все образуется, дорогая. Вот увидишь!
— Оптимизма у тебя, Джеки, хоть отбавляй. Твой стакан всегда наполовину полный.
Джеки налила себе еще вина.
— Не пей больше, — сказала Хелен. — Тебе же потом маму везти домой.
Джеки тоскливо посмотрела на свой стакан и вылила вино обратно в бутылку. Вечер обещал быть долгим.
14
Полет подтвердил худшие опасения Джона. Почти не болтало, но все равно его тошнило и было страшно в замкнутом пространстве лайнера. К тому же его место оказалось рядом с единственной пассажиркой, которая еще больше, чем он, боялась летать. Каждый раз, когда самолет чуть-чуть наклонялся, соседка хватала его за руку и причитала: «Господи Иисусе». Когда наконец они приземлились в Гатвике, голова у Джона жутко раскалывалась и он был весь мокрый от пота.
Он вышел из здания аэропорта — как всегда, людская сутолока поначалу ошеломляла, — сел в электричку до вокзала «Виктория», потом взял такси до Кенсингтона. Добравшись до отеля, он уже порядком устал и проголодался.
Получив ключи от номера, Джон быстро принял душ и позвонил Саре на мобильник.
— Ну все, я добрался.
— Как номер?
— Так себе. В ванной нет мыла, пульта от телика тоже не видно, и если меня убьют сегодня ночью, это будет дело рук местных постояльцев.
— Как долетел? — сдержанно поинтересовалась она.
— Неплохо. Как там Сумо?
— Еще не освоился, но ничего, у него все впереди. Мы с ним долго гуляли — до самого берега, а сейчас он вот тут, лежит рядом. Хочешь с ним поговорить?
— Нет, ему вполне хватит тебя. Сейчас собираюсь выйти перекусить. Позвоню тебе завтра, когда поговорю с Торнтоном.
— Спокойной ночи, Джон.
«Что бы еще такого сказать? Я нравлюсь тебе так же, как ты мне?» — думал Джон.
— Спокойной ночи, — тихо повторила Сара и повесила трубку.
Джон выругался, закрыл телефон и выглянул из окна номера. Почему-то ему вдруг стало неуютно — как рыбе, выброшенной из воды. Сэм Джонс оплатил всю поездку, и, в принципе, идти можно было куда угодно, но именно сейчас он отдал бы кругленькую сумму из денег Сэма, чтобы оказаться рядом с Сарой Кенни. Он провел пальцем по губам, вспомнил вкус ее губ. Она его не оттолкнула. Он улыбнулся. Вот уж об этом он не мог и мечтать. Шанс есть.
Странно возбужденный, но довольный собой, он взял ключ от комнаты и вышел поискать какую-нибудь забегаловку.
На следующее утро он проснулся ни свет ни заря, выпил кофе с круассаном в кафе напротив и спустился в метро. Доехав до Западного Кенсингтона, он вышел на улицу. Несмотря на ранний час, было уже людно. Он прошел мимо дизайнерских магазинов, старательно обогнул нищего, игравшего на губной гармошке, и минут через десять остановился у дверей довольно старомодного магазина. «Торнтон и сын, элитная одежда», — гласила медная табличка.
