Франсуа Бенароя - Охота на президента
— Нет, это был не я. Мои друзья, к сожалению, не имеют никакого отношения к этому делу.
Машина шла теперь по Ленинградскому проспекту.
— И что ты думаешь? — спросила Надежда.
— Может, им сообщили, что твой компьютер у них в руках и что убита твоя мать.
— Значит, милиция к этому причастна?
— Не милиция, а люди Баратина. Милиция вынуждена выполнять приказы. Если Баратин сказал, чтобы тебя отпустили, то тебя отпустили…
— Баратин убил двух человек, Сергея и соседку, чтобы скрыть компрометирующие документы? Но в России такие скандалы не новость…
— Ты забываешь, что Президент объявил охоту на коррупцию. А Баратин имел до сих пор чистую репутацию. И хочет сохранить её во что бы то ни стало.
— Но почему меня не оставили в милиции? Я ведь тотчас могла бы вывести Баратина на чистую воду.
— Как ты могла бы это сделать? Ты думаешь, это просто?
Олег привез Надю на свою Онежскую улицу. Остановив машину, он повернулся к ней и сказал:
— Я не знаю. Может, и не Баратин. Но это точно высокопоставленный человек. Не исключено, что кто-то хочет подчеркнуть связь Баратина с Петром, показать коррумпированность власти. Без доказательств наши выводы ничего не стоят. Никакая газета, никакой суд твоему свидетельству не поверят… Может быть, тебя оставили в покое, поскольку ты близкий Ульянину человек.
— Но очень скоро они узнают, что и Петр меня подозревает.
19
Дом Олега показался Наде ещё более мрачным, чем на днях. Штукатурка на стенах в подъезде вспучилась. Пахло мочой. Стены грязного синего цвета были исписаны длинными текстами. Лифт не работал, и на пятый этаж Олег с Надей поднимались пешком.
Раздевшись, они прошли на кухню. Молча приготовили пельмени. Быстро поужинав, они расположились у компьютера и вставили Надину дискету.
— Вот пять файлов. Этот я уже открывала.
— Да, ты права, это серьезный компромат на Баратина. Давай откроем другие.
— Ага, вот! Ты смотри, документ о компании «Отерус», которая участвовала в последней сделке! — воскликнула Надя.
— Это газовая компания, филиал Росгаза?
— Нет, это все так думают, что эта компания филиал. На самом деле она занимается трейдингом газа в пользу монополии Росгаз на льготных условиях. Однако по документам никакой связи с Росгазом. Посмотри, здесь значится: компания зарегистрирована во Флориде и в Казани в девяносто втором году неким Борисом Кузнецовым.
— Но почему он имеет льготные условия от Росгаза?
— Не ты один задавался этим вопросом… Может, помнишь, однажды, не так давно, Счетная палата выявила схему, позволяющую Росгазу по низкой цене продавать газ «Отерусу», который его перепродавал. Уже за высокую цену на международном рынке, используя газопроводы Росгаза!.. «Отерус» обошел Росгаз!
— Но в газетах писали, что руководители Росгаза ни в чем не виноваты.
— Точно. Против них не было выдвинуто никакого обвинения… Вот почему этот документ может носить взрывной характер. Читай здесь: тридцать процентов акций «Отеруса» принадлежат Семену и Николаю Иларченко, сыновьям Святослава Иларченко, президента компании Росгаз!
— Подожди… а зачем Иларченко-отцу надо было вынимать из своего кармана в пользу своих детей?
— Да потому что Росгаз — это не его компания. Он лишь приобрел незаконным путем вместе со своими друзьями несколько акций этой компании во время первой частичной приватизации. Государство все ещё остается главным акционером… Так как Иларченко теперь не может выкупить по низкой цене долю в этом предприятии, он переводит активы Росгаза маленькими траншами в компанию своих детей с помощью составления всякого рода обходных бумаг.
— Ведь это чистое надувательство! Этот Иларченко воистину хороший папочка! Однако за это можно угодить в тюрьму.
— Или по меньшей мере выкинуть его из Росгаза, что никому за последние десять лет так сделать и не удалось. У него тесные связи с властью… Он очень много знает, и это его спасает. Он много путешествовал. Думаю, что ему посвящено не одно досье в различных службах по всему миру. Знаешь, Олег, — сказала Надя, — указывая на экран, — наверное, это более серьезная вещь, чем файл про Баратина. Разоблачить советника премьер-министра не великое дело в современной России. Но вот размотать дело такого мастодонта, как Иларченко, это страшная вещь. Тут счет идет на десятки миллиардов долларов…
— Но как Сергей вообще мог об этом узнать? Почему он хранил у себя эту информацию?
— Создается впечатление, что он собирал компромат на некоторых высокопоставленных людей, — прошептала Надя.
— И каждый из них конечно же был заинтересован избавиться от него. Это не проясняет наше дело. Посмотрим, есть ли тут другие причастные к этому лица.
Надя закрыла файл об «Отерусе» и открыла следующий. Тут её ждало разочарование.
— Это один из текстов «Морнинг бриф», которые недавно составлял Сергей о падении курса нефти. Я это помню. Тут то же самое… Наверное, он сохранил это, чтобы работать у себя дома.
— Посмотрим, что у него там в последнем файле.
— Здесь какое-то письмо… Взгляни сюда. От Урабанка туркменскому президенту… Урабанк перевел на его личный счет в британском банке Джерси двести миллионов долларов… Нехило.
— Это классический комиссионный процент, да?
— Да, комиссионные безусловно были предусмотрены за его подпись на контракте об экспорте газа на Украину на прошлой неделе… Это вещь обыкновенная, — сказала Надя нейтральным голосом. Когда подписывают контракты по нефти и газу, президенты всегда что-то получают на собственный счет. Нефтяные и газовые компании, особенно американские, действуют по строгим правилам, не позволяющим давать взятки. Так они это называют бонусом за успешную сделку. При подписании контракта доля прибыли до пяти процентов может быть переведена на счета неких не обозначенных в главном контракте лиц. Никто этому не удивляется; это позволяет откладывать и накапливать деньги, прячась от вездесущего МВФ. Эти деньги идут на непредвиденные расходы… На пребывание за рубежом, на президентские номера в отелях, например, ну и на то, чтобы, если потребуется, купить себе «боинг». Западные государства чаще всего не возражают, американцам вообще нравится, когда у них покупают «боинг».
— Ну это понятно. Видишь, у нас уже два любопытных файла.
— Однако есть одна неувязочка… двести миллионов долларов. Не кажется ли тебе, что это слишком много за подобную сделку… Хотя, зная аппетиты отца нации… Но я сомневаюсь, что кто-то согласился платить двадцать процентов комиссионных…
— Это тоже какой-то трюк. Вот уже три файла, которые очень многих могли бы заинтересовать: система индексации в пользу Урабанка, компрометирующая Баратина…
— Свидетельство о действительных акционерах компании «Отерус». И эта крупная сумма, переведенная Урабанком президенту Туркменистана.
— Забавно, очень похоже на роман «Преступление в восточном экспрессе» Агаты Кристи. Оказывается, у всех была своя причина, чтобы уничтожить Сергея, — сказал задумчиво Олег. — Но есть ли связь между всеми этими бумагами? Как думаешь?
— Не знаю… Каждый раз это каким-то образом оказывается связанным в том числе и с углеводородным топливом, а это сектор Сергея, правда не совсем в его непосредственной компетенции.
— То есть?
— Он ведь работал в банке не для того, чтобы писать красивые письма, а для того, чтобы оперировать цифрами и активно беседовать с клиентами, желающими инвестировать в его сектор, — отрезала Надя.
— Но может быть, он собирал разрозненную информацию о некоторых лицах, чтобы потом самому увидеть между ними связь?
— Это вполне может быть. Мы ведь делаем то же самое…
Надя зевнула. Она почти совсем не спала все эти последние дни. Жуткая усталость клонила её в сон.
— Ладно, подумаем об этом завтра. Я тебе сейчас постелю в моей комнате, а сам лягу здесь.
Олег поменял постельное белье. Поцеловав Надю в лоб, он пожелал ей спокойной ночи.
Погасив свет и вытянувшись на диване, Олег загадочно улыбался. Самому себе. Он слышал, как Надя ворочалась на его постели и как скрипели пружины кровати.
20
Погрузившись в сон, Надя то и дело вздрагивала. А через час она просто закричала. Олегу пришлось войти в комнату и потрясти её за плечо:
— Надя, что с тобой?
— Ой… жуткий кошмар. Я кричала, да?
— Что тебе приснилось?
— Ужас что такое. Сначала рубоповцы… Почему-то на даче… Они положили меня на пол и приставили к голове дуло пистолета. Потом какой-то врач, который закатывал мне рукав, чтобы сделать укол. Я не знаю, что он хотел мне вколоть. Какая-то жидкость белого цвета… Кошмар, настоящий кошмар.
— Принести тебе попить?
