Игорь Быховский - За строками протоколов
Следователь складывает отдельно накладные с запятыми, отдельно без запятых и рассуждает при этом вслух:
— А не кажется ли вам, уважаемый юрист первого класса, что накладные немножко отличаются по цвету бумаги? Кажется? Тогда вам должно быть ясно, в чем дело.
Да, ему стало ясно, что почти половина накладных выписана на фальшивых бланках, изготовленных не там, где остальные, а где-то в другом месте.
* * *— Скажите, Веткин, кто вам выдавал чистые бланки накладных?
— Я получал их в бухгалтерии, вы можете проверить это по книге регистрации.
— Спасибо за совет. Я прошу вас внимательно посмотреть на э т и накладные. Вот эти. Кто вам их дал?
Веткин осторожно берет документы.
— Не бойтесь, берите смелее!
— А я не боюсь.
Быстрый взгляд и спокойный ответ:
— Эти накладные я получил в бухгалтерии.
— Хорошо. Распишитесь вот здесь. А теперь попрошу ознакомиться с заключением экспертизы, которой установлено настоящее происхождение этих накладных.
— То есть как это настоящее происхождение?
— Очень просто. Бланки накладных, по которым перевозился неучтенный товар, напечатаны совсем в другом месте.
— Где?
— В свое время я скажу вам где. А подсказала мне это малюсенькая... запятая. Смотрите...
* * *Следователь всё чаще вызывал на допрос Веткина. Внешне ничего не менялось. Он, так же как и другие обвиняемые, отрицал очевидные факты, и в протоколе допроса появлялась одна и та же стереотипная фраза: «Больше ничего к своим показаниям добавить не могу».
Но Потапову казалось, что сознание Веткина еще не до конца отравлено духом стяжательства, что в его душе идет непрерывная борьба подполковника Веткина с растратчиком Веткиным. Поэтому, когда допрос оканчивался и следователь убирал бумаги в портфель, между ними начиналась беседа, которая иной раз продолжалась несколько часов. И если на официальном допросе верх брал расхититель, то позднее, в разговоре, всё явственней звучал голос подполковника Веткина.
Это была долгая и, вероятно, мучительная, внутренняя борьба. Чувствовалось, что порой Веткину хотелось рассказать всё, порвать навсегда с прошлым, но это прошлое всё еще крепко держало его, заставляло замолкать как раз тогда, когда надо было говорить полным голосом.
Скатиться вниз, в душный мирок дельцов и казнокрадов совсем не трудно, но не так просто перечеркнуть потом прошлое и снова стать честным человеком.
Веткин знал, что собранные доказательства бесспорны, но очевидно боязнь наказания удерживала его от решительного шага.
Потапову хотелось помочь человеку в этой борьбе с самим собой. И однажды, когда, официальный допрос был окончен, он сказал Веткину, что хочет прочитать ему несколько страниц уголовного дела. Веткин приготовился выслушать заключения экспертизы или показания свидетелей, но у следователя были совсем другие намерения.
Медленно и внятно прочел он обвиняемому его же собственную характеристику:
«Характеристика на помощника начальника штаба 254-го стрелкового полка майора Веткина Илью Яковлевича, 1910 года рождения.
Майор Веткин находится на фронте с 15 июля 1941 года. В данной должности с 1 ноября 1943 года. Проявил себя дисциплинированным, мужественным офицером. К подчиненным требователен. Награжден орденом Красной Звезды за участие в атаке на сильно укрепленный оборонительный узел противника и медалью «За отвагу» за смелость и мужество, проявленные при форсировании реки Черной. В быту и поведении скромен. Социалистической Родине предан.
Командир пехотной стрелковой дивизии полковник Маслов.
Начальник штаба — полковник Кузнецов. 3 июля 1944 года».
Следователь взглянул на Веткина. Тот долго молча сидел, опустив голову и закрыв глаза, а когда снова посмотрел на Потапова, стало ясно, что он сделал свой выбор.
— Я больше ничего не боюсь, — сказал он, — я был раньше честным человеком и опять буду им. Мне только очень бы хотелось, чтобы как можно больше людей знали мою историю. Знали и не повторяли моих ошибок.
* * *Веткин был осужден к шести годам лишения свободы. Через месяц после суда Потапов получил от него письмо.
«Уважаемый Борис Алексеевич, — писал он, — мне известны традиции, когда школьники пишут своим бывшим учителям, солдаты — командирам. Но вряд ли преступники переписываются со своими следователями.
Я же пишу Вам письмо, если даже это и является исключением.
Очень трудно было мне на следствии. Еще труднее на суде. Даже сейчас меня не оставляют в покое, упрекают в том, что я «продал» своих сослуживцев. Ничтожные слепцы, они не понимают честных людей, не представляют себе, что не всё продается.
Мне кажется, что, осудив сам свое преступление задолго до суда, я уже стал на путь духовного исцеления и твердо стою на ногах.
Верьте мне, что теперь я никогда не сверну с правильного пути и эта «запятая» последняя в моей жизни».
ПОСЛЕДНЯЯ ПОЛУЧКА АЛЕКСЕЯ НАКАТОВА
От завода домой надо было идти мимо городского парка, и Алексей Накатов свернул на тенистую дорожку. Духота уходящего дня, казалось, не действовала на него, и он быстро шагал по усыпанной красным песком аллее. Лиза, жена, сегодня работала в вечернюю смену, а раз так — можно пойти порыбачить. Вечерние часы при заходе солнца всегда бывали у него особенно удачными, и к приходу жены он возвращался с ведерком рыбы.
На полпути внимание Алексея привлекла просвечивающая сквозь зелень вывеска на другой стороне улицы: «Гастроном», и планы несколько изменились, Он направился в магазин, прошел из конца в конец, рассматривая витрины отделов, и подошел к кассе. Вытянув из скользкой пачки похрустывающую пятерку, Алексей уже собрался протянуть ее кассирше, как кто-то схватил его за руку:
— Леха! Здорово!
Обернулся. Две улыбки: дядя — Василий Иванович Таранин и Степан Молчанов — сосед со второго этажа.
— Что покупаешь?
— Да торт решил жене купить, — смущенно произнес Накатов.
— С получки, небось?
— Ага.
— С получки маленькую надо, а не торт, — сказал Степан.
— Смотря какая получка, — подмигнул дядя. — Если маленькая, то маленькую, а если большая, то и полбаночки не грех. «Старуха»-то дома?
— В вечернюю работает.
Приятели переглянулись.
— Слушай, мы тут с Василием Ивановичем решили пропустить по стаканчику, у меня тоже получка. Да моя дома, крику не оберешься. Давай вместе, по-соседски!
— А торт твой мы есть не будем, — засмеялся Василий Таранин. — Нам корочки хлеба хватит.
— Что ж, давайте, — сказал Алексей. — По-соседски так по-соседски... Я думаю, мы быстро, ведь верно? На озеро еще хочу сбегать половить...
— Успеешь, факт, — нетерпеливой скороговоркой заверил Степан. — Времени хватит, проглотим по сто пятьдесят и точка.
Дома Алексей нашел оставленный ему суп, разогрел, нарезал хлеб, достал стаканы, — водка была теплая и противная, но только вначале...
— А не сообразить ли нам ребята еще? — сказал Таранин...
* * *Дверь распахнулась бесшумно, а захлопнулась неожиданно гулко. Это, видимо, смутило вошедшего, и он в нерешительности остановился.
Дежурный по отделу милиции города Тихалево оторвался от книги и посмотрел поверх барьера.
Парень в нахлобученном берете, что стоял перед ним, расстегнул ворот гимнастерки и глухо произнес:
— Дерутся у нас. Там, в доме шесть по Лесной.
— В доме шесть?.. — переспросил дежурный, растягивая,слова и соображая, чей же это участок и сколько выпил этот малый, что теперь пришел искать у него защиты.
Словно в ответ на его мысли парень продолжал:
— Выпили мы малость, ну самую малость, а потом он и говорит: «Вы все на мои пьете...» — ну и ударил меня...
— Кто говорит, кто ударил?
— Ну он, Таранин.
— Как фамилия? — спросил дежурный, поднимаясь со стула.
— Молчанов.
— Где работаешь?
— Здесь, на кирпичном...
— А где проживаешь?
— В шестом номере по Лесной, недалеко от клуба...
— Товарищ Смирнов, — обратился дежурный к милиционеру, сидящему у окна, — позовите сюда Косолапова, — и Молчанову: — сядь, посиди пока.
Молчанов направился было к скамейке, но вдруг, словно вспомнив что-то, обернулся:
— Товарищ начальник! С ножами ведь они!
— Так что же, между собой дерутся?
— Ну да, между собой. Конечно, между собой, — поспешно подтвердил Молчанов и провел тыльной стороной ладони по нижней, слегка трясущейся губе.
Вошел Смирнов с дружинником Косолаповым.
— Сходите с ним, — дежурный кивнул в сторону Молчанова. — Напился, а теперь пришел защиты искать. Да поспешите, мало ли что...
В сумерках белой ночи быстро дошли до места. В парадной темно. Молчанов быстро поднялся на второй этаж и уже стучал в дверь своей квартиры, когда Смирнов с Косолаповым чуть не споткнулись о растянувшегося на лестничной площадке человека.
