Дамский LADY - Почти детективная история
Неяркий свет старинного ночника, отлитого из бронзы в виде маяка на холме, осветил роскошную комнату и запыхавшегося Пьеро, стоящего у окна и стеснительно переминающегося с ноги на ногу. Грустный мим растерянно глядел в лицо Арлекину.
- Все-таки это очень странно… Мне казалось, ты захочешь выбрать Мальвину.
- Ха! Мальвину? – Арлекин раздраженно повел широкими плечами, отчего пестрый лоскутный костюм на нем опасно натянулся, грозя лопнуть по швам. – Она куда-то спряталась. И потом она слишком вредная и самовлюбленная. Я вообще не понимаю, что эта девчонка о себе воображает. Подумаешь – голубые волосы!
Арлекин оперся рукой об оконную раму и с изяществом, которое было сложно ожидать от его мускулистой фигуры, примостился на подоконнике.
- Она думает, - вкрадчиво продолжил он, - что если однажды смогла правильно посчитать яблоки, то теперь может задирать нос. Представляешь, что случится, если завтра она выучит слово «дезоксирибонуклеиновая»? А послезавтра, чего доброго, окончит университет и защитит диплом на кафедре клеточной биологии и гистологии? Ведь голубые волосы от этого никуда не денутся, да? - Арлекин задорно подмигнул, глядя на недоумевающего Пьеро.
- А жаль! Вот было бы здорово, если от излишнего знания у нее повыпадали волосы! - довольный своей шуткой Арлекин издевательски хмыкнул. Пьеро в ответ страдальчески закатил глаза.
- Понимаешь, друг! – доверительно продолжил Арлекин, наклоняясь и заглядывая в лицо грустному миму. - Самое плохое в Мальвине не то, что она считает себя очень умной. Это полбеды. Ужас заключается в том, что она искренне воображает, будто все должны валяться у нее в ногах. Поэтому я решил: выберу-ка я лучше Пьеро! Ведь в тебе, мой сладкий Пьеро, так много покорности, возвышенности и беззащитности. А чтобы там не воображала Мальвина - это именно то, что нужно мужчинам.
За окном, в черном бархате итальянской ночи, стремительно пронеслась падающая звезда. Порыв ветра покачал кроны деревьев, и в лунном свете они отбросили на стены старинной виллы замысловатые волшебные тени. В небе с оглушительным ревом пролетел самолет.
Как будто очнувшись, Арлекин легко соскочил с подоконника и, наклонившись к Пьеро, решительным движением спустил с того штанишки.
- Ой! – пискнул Пьеро и зябко повел голой попкой.
- Что еще за «ой!»?! Надо говорить «ах!».
- Да уж, какое тут «ах!», - ворчливо отозвался мим, путаясь ногами в широких штанинах и пугаясь собственной смелости. Он даже зажмурился от предвкушения неминуемых раскатов грома и молнии - Арлекин, конечно, не Карабас-Барабас (брррр, даже подумать страшно), но тоже любит покричать. Да что там покричать! Этот и подраться может!
Впрочем, Арлекин драться не стал. Скривив озорные губы, он философски изрек:
- Куда катится мир?! Если даже Пьеро – слабый и робкий Пьеро – вместо того, чтобы подчиняться и умолять о внимании, имеет смелость дерзить и делать замечания.
Арлекин в задумчивости потер подбородок, делая вид, что размышляет о жизни. На самом деле ни о чем таком он не думал, а его насмешливые глаза исподволь следили за каждым движением мима. Пьеро заметил это и театрально вздохнул, изображая раскаяние. Тогда Арлекин улыбнулся и, положив большую теплую ладонь на слегка вздрагивающую поясницу Пьеро, привлек его к себе.
- Будешь меня слушаться? – прошептал он в розовое ушко.
- Да, мой господин! Я покорно вынесу все, что вы пожелаете…
Одной рукой Арлекин сцепил тонкие запястья Пьеро за спиной и крепко прижал – пальцы у него были стальные, сильные. Другой он обхватил узкие плечи и, поцеловав шею, слегка прихватил зубами кожу. В ответ Пьеро тихо застонал и закрыл глаза. Арлекин еще крепче обнял его, пробежал губами по сомкнутым векам, и испытывающе заглянул в лицо своей жертвы, не позволяя ей шевелиться. Пьеро слегка задрожал и, извиваясь, дернулся – от неловкого движения его белый конусный колпачок отлетел в сторону. Вместе с ним с головы упал черный парик, выпуская на свободу копну длинных светлых волос.
- Ну, вот… – разочарованно протянул Арлекин, отпуская свою жертву.
Женщина-Пьеро пожала плечами, виновато и одновременно кокетливо развела руками и снова прижалась к мужчине-Арлекину.
Ночник в виде маяка ярко осветил влюбленную пару и тут же услужливо отвел луч света. Прогоревшие дрова в камине смущенно зашептались, опадая под собственной тяжестью. Стрелки часов бесстыдно раскорячились, показывая без двенадцати минут два…
*****
- Ну и сволочь этот твой Арлекин! – лежащая на кровати обнаженная женщина, пнула ногой вальяжно расположившегося рядом мужчину.
На полу валялись скинутые впопыхах костюмы, а рядом бесформенной грудой красовались сброшенные с кровати подушки. Супружеское ложе напоминало место побоища.
- Просто я старался правильно играть роль, – мужчина демонстративно потер ушибленное место. - А вот тебе не всегда удавался образ Пьеро. Нет, правда! Почему он у тебя взялся возражать и спорить? Мы ведь договорились о характере каждого персонажа, так? И ты обещала играть по-честному, кого бы я ни выбрал! - он с легким осуждением посмотрел на женщину.
Подвергшаяся критике исполнительница роли Пьеро смутилась и тут же перевела разговор в другое русло:
- Как ты думаешь, а зачем хозяйка решила ночевать в комнате напротив гардеробной?
- Как зачем?! Воров сторожила, зачем же еще? – хмыкнул бывший Арлекин.
- Думаешь, она обнаружила пропажу ключика?
- Не знаю… - он сладко потянулся. - Но думаю, что костюмы надо вернуть на место как можно быстрее.
Легко соскочив с кровати, мужчина натянул джинсы на голое тело. Затем сгреб в охапку карнавальные костюмы и, прошествовав через комнату, распахнул дверь.
За порогом, нахмурившись и чопорно поджав губы, стояла сеньора Аньелли.
Возникла вполне театральная пауза…
Еще не отойдя от первого шока, женщина прытко нырнула под одеяло, укрывшись с головой. Мужчина тяжело вздохнул.
- Бонджорно, - обреченно сказал он и переступил порог. Из-под толстого слоя одеяла до женщины стал доноситься малопонятный англо-итальяно-русский разговор. Женщине стало стыдно: идея игры принадлежала ей, а вот расхлебывать заварившуюся кашу приходилось ему.
«И так всегда, - подумала она, - в этом он весь».
Может довести до слез, язвительно комментируя ее особенности вождения автомобиля. Но когда на следующий день она протаранит сразу три машины, любимый муж примчится и будет яростным коршуном защищать и оправдывать свою жену перед всем миром. А как он хорош, когда в деловом английском костюме располагается на обочине дороги и, с головы до ног покрывшись пылью, меняет колесо на запаску. А все потому, что она запуталась в дорожных указателях и, выехав на грунтовку, пробила колесо. И совсем неважно, что он при этом говорит!
Да, он такой – ее любимый Арлекин. Может презрительно наморщить нос и высмеять, когда она не устоит перед соблазном и поест на обед любимый луковый салат. Сейчас, спустя три года супружеской жизни, она знает - обижаться не стоит. Он совсем не такой брезгливый, как кажется окружающим. Когда однажды тяжелейшее желудочное отравление скрутило ее, он деловито подставлял тазик, вытирал ей пот и, не моргнув глазом, менял испачканные простыни.
Ей неожиданно захотелось признаться, что когда негромким голосом, точно подбирая слова, он отчитывает подчиненных по телефону, она его немного боится. Да, это правда. Но правда и то, что длится это совсем недолго, а затем он надевает фартук и начинает печь блинчики. «Только никому не проговорись!» - с наигранной строгостью говорит ей муж, подбрасывая очередной блин на сковороде. В ответ она мотает головой – никогда, ни за что. Даже под пыткой. Ведь аромат испеченных им блинчиков давно стал для нее самым эротичным запахом на земле.
И раз уж у них случится такой откровенный разговор, она наберется смелости и запретит ему приходить к ней на работу. Категорически! Раз и навсегда – потому что это невозможно. Ведь, когда стоя лицом к окну, он ждет окончания очередного опыта, она со всей очевидностью понимает – не видать ей Нобелевской премии! Никогда. И вообще никакой научной премии не видать! И даже обычную диссертацию не защитить, потому что одного взгляда на его широкую спину достаточно, чтобы все гипоталамусы и нековалентные комплексы мигом вылетели из головы. В такие мгновения ей хочется прижаться к нему и сказать, что ради мальчика с его озорными глазами и девочки с очаровательной улыбкой она согласна - да, согласна! - на несколько лет забыть о слове «дезоксирибонуклеиновая»…
Ухнула тяжелая дверь, и, спустя пару мгновений, мужские руки решительно стянули с нее одеяло. Все еще поглощенная своими мыслями, она нелепо похлопала ресницами и взглянула в насмешливые глаза своего Арлекина.
