Хелен Рейли - Невеста в саване
Страх девушки исчез. Она рассеяно нахмурилась и сжала тонкими пальцами нижнюю губу. Она напряженно думала.
- Вы друг мистера Монтана? Вы хорошо его знаете?
- Как брата, - Тодхантер махнул левой рукой и только на дюйм не попал по часам на шкафу. - Фил был... добр ко мне. Добр ко всем. Добрый старый Фил.
Глаза налились сентиментальными хмельными слезами.
Девушка приняла решение.
- Слушайте, - сказала она. - Не можете вы сделать кое-что для него... и для меня?
- Конечно, конечно, конечно, конечно. Все, что скажете.
- Тогда скажете ему, - встревоженный взгляд оценивал, способен ли Тодхантер передать сообщение и решил, что лучшего не будет, - скажите ему, что я - Найрн Инглиш - была здесь и взяла это. Найрн Инглиш взяла это. Запомнили? И велите ему никому ничего про это не говорить. Никому. Поняли?
Тодхантер яростно закивал.
- Скажите ему..., - он повторил сообщение с угодливой важностью. Подожду его здесь, да, подожду, пока он придет. Но сначала отведу вас домой.
Найрн Инглиш начала протестовать, но, очевидно, ей доводилось общаться с пьяными, поэтому она позволила вывести себя на улицу, подождала, пока он сходил за угол и вернулся с такси, уже давая наставления водителю.
Когда девушка вернулась в маленький домик в Ниннета Плейс, она второй раз выключила свет и легла, наконец, спать. Тодхантер снова замер на скамейке под кленом, в центре лужайки. По дороге он поймал патрульного и передал инспектору сообщение о происшествии в квартире Монтана на Чэмбер Стрит.
Глава 10
Макки был доволен сообщением Тодхантера. Ему нужна была малейшая помощь. Добравшись до Восьмого участка из дома Бэрона на Шестьдесят третьей Стрит, он нашел Джона Френсиса Двейра упорно работающим над молодым художником, которого Джордан Фэрчайлд обвинил в убийстве Барбары Бэрон.
Несмотря на пухлые щеки и рот, похожий на бутон розы, - этакий подарок карикатуристу - воинственный и живой окружной прокурор был проницательным и практичным человеком. Насколько понимал Филипп Монтан, его поведение во время гибели Барби более чем подходило под версию Двейра. Отпечатки пальцев на ведущей на балкон двери оказались смазаны, и проку от них было мало, но несколько молодых сотрудников вовсю занимались опросом студентов Международной Школы Дизайна.
Не было никаких сомнений, что Монтан уделял молодой девушке огромное внимание. Он разговаривал с ней, обедал с ней, висел над её мольбертом так, что она не могла рисовать. Мужчина явно потерял голову от девушки, которая с ним только развлекалась. Ревность Фэрчайлда и страх потерять работу заставили его убить её в припадке смертоносной ярости.
- Вы это сделали, верно, Монтан? Может, вы не хотели делать этого, но вышли с нею на балкон и скинули её с перил, когда она сказала, что собирается за Фэрчайлда замуж, ведь так?
Методом Двейра было свалить все в кучу. Это действовало в девяти случаях из десяти. Тюрьма плюс непрестанные удары молота по заскорузлому, замшелому интеллекту, уже ослабленному преступлением, - это было невыносимо своей монотонностью и жестокими повторениями. Для всех, за исключением наиболее стойких преступников. К чести прокурора, он применял это, только если было уверен в виновности подозреваемого. Но его нельзя было назвать предубежденным, и, если не помогало, не ленился дать задний ход.
Комната была маленькой, а ночь жаркой. Когда ввели Монтана, по лицу Двейра струился пот, но он не замечал его. Воротничок обвинителя был ослаблен, волосы перепутались. В помощи у него была целая команда людей, плюс окружной комиссар и помощник главного инспектора Сирс.
Филипп Монтан сидел в центре живого круга высокопоставленных особ. После двух часов безжалостного перекрестного допроса он остался так же холоден, как и в начале. Положив ногу на ногу и скрестив руки на груди, он свободно раскинулся на жестком стуле. Сильное треугольное загорелое лицо ничего не выражало. Такое впечатление, что он сидел на выпускных экзаменах, которые его утомили, и заставлял себя быть внимательным. Его манеры были утомленно-учтивыми.
Макки спросил окружного комиссара, который присоединился к нему на входе. Тот пожал плечами.
- Ничего нужного и куча дряни. Старый армейский принцип.
Шотландец кивнул. Он был слишком хорошо с этим знаком. Чувства обострены, рты закрыты и ничего добровольного. Труднопреодолимая защита. И ни к чему нельзя придраться. Если бы все так делали - довольно часто и настойчиво - слуги закона были бы повержены ещё до начала. Такое бывает редко, но временами случается.
Окружной комиссар угрюмо буркнул:
- Крепкий немец - плохо, крепкий швед - ещё хуже, но крепкий ирландец - упаси Господи!
Макки двинулся вперед. На это было приятно посмотреть, как на фигуры танца. Двейр уступил слово помощнику главного инспектора Сирсу. Сирс уступил слово Макки. От жесткого к мягкому. Шотландец был вежлив, приветлив и спокоен. Он подтянул стул и сел лицом к Монтану. Потом махнул, чтобы остальные отошли. Взял пачку сигарет и предложил Монтану. Тот нетерпеливо потянулся неосознанным жестом, но отдернул руку. Макки бросил ему сигарету.
- Это не запрещено, мистер Монтан. Сигарета пойдет вам на пользу. Как насчет чашечки кофе?
Монтан покачал головой. Детектив поднес ему спичку, и он глубоко затянулся, выпуская дым через ноздри.
- А теперь, мистер Монтан, займемся вами и мисс Бэрон...
Макки потерял все, чего добился. Разговорить молодого художника ему удалось не лучше, чем Двейру. Монтан ответил вежливостью на вежливость.
- Я не убивал мисс Бэрон, инспектор. Я не знаю, кто это сделал. Больше мне нечего сказать.
Он продолжал повторять это с каменной монотонностью, несмотря на трезвые уступки шотландца, его косвенные вопросы, отвлекающие маневры. Свободно развалившись на деревянном стуле, с отсутствующим взглядом, он будто перенесся в гораздо более приятное место, бесконечно далеко от этой душной тесной клетки.
Макки уже отчаялся, когда подоспело сообщение Тодхантера. Он быстренько его переварил. Ясно, что, чем бы ни было "это", о котором упоминает Найрн Инглиш, она достала его из смокинга Монтана, лежавшего на стуле, когда маленький детектив вошел в спальню.
Макки сказал, наклонившись вперед:
- Вы забыли свой смокинг, правда, мистер Монтан? И то, что было в кармане, - и он рассказал ему о случившемся.
Ни движения, ни морщинки на худощавом, загорелом лице, но под непроницаемой маской произошла какая-то перемена - и тут Двейр все испортил.
Монтан выпрямился. Поставил обе ноги на пол. Резко спросил:
- Найрн - мисс Инглиш приходила туда? В мою квартиру? - и умолк.
Двейр стоял за Макки лицом к Монтану. Он взвился, как от острой боли:
- Что-то в кармане его пиджака, за чем приходила девушка? Что это было, инспектор?
М - да, ну и вопрос. И в ненужный момент. Двейр не должен был его задавать. Его вмешательство пресекло сомнения Монтана в зародыше, породило подозрения, вознесло обратно на вершину. Он переводил взгляд с Двейра на шотландца и улыбался.
Макки сказал с притворным добродушием:
- Мистер Монтан вам все расскажет, прокурор.
Это не сработало. Да он и не ожидал. Монтан был слишком умным человеком, чтобы попасться на такую очевидную уловку. Возможность выудить признание мелькнула и исчезла.
Макки отдал бразды допроса снова Двейру, а Двейр - помощнику главного инспектора. Дело в свои руки взял начальник участка. Заглянул комиссар, послушал пару минут и снова ушел. Так продолжалось снова и снова.
Они испытали все, гнев, угрозы, мольбы, лесть и призывы. Если он сам не убил Барбару Бэрон, знает ли он, кто это сделал? Они рады любому клочку информации. Все будет держаться в секрете, его имя не будет упомянуто.
Ни малейшего проку.
Еще через два часа Монтан был свеж - и молчалив - как огурчик, а они уже лишились сил разговаривать.
В соседней комнате проходило короткое совещание полицейских; на востоке пылал рассвет, птицы на водосточном желобе завели свою проклятую трескотню, когда Макки сказал:
- Сердце короля благороднее сердца корнета. Вы так от него ничего не узнаете. Отпустите его. Он будет нам куда полезнее на свободе.
Двейр запротестовал. Он бешено воскликнул, взорвавшись яростью, в ответ на настойчивые предостережения и пророчества шотландца:
- Я письменно протестую против этого. Я не буду отвечать за то, что случится. И хочу, чтобы это поняли.
Итак, в шесть часов утра освобожденный Филипп Монтан был в своей квартире на Чэмбер Стрит, а шотландец - в Отделе Убийств. Сидя за своим столом в длинном узком кабинете на третьем этаже Десятого участка, он принялся просматривать показания, показания и показания: двухсот сорока случайных людей, которые оказались в Международной Школе Дизайна этой ночью, но не могли убить Барбару Бэрон, показания одиннадцати или двенадцати людей, которые могли, показания медика, патрульного Грима, справку из отдела коронера, куда отправили останки мертвой девушки.
