Юлия Волкова - Мыльная опера для олигарха
— Отстрел прикажете устроить? — неловко пошутил Сорокин и сник под тяжелым взглядом градоначальника.
— Моя бы воля, — хмуро проговорил Недолицымов. — Отправил бы их всех… Котлован копать.
— Скоро такая возможность представится, — усмехнулся Сорокин.
— Да, — согласился мэр. — Все зависит от сегодняшней встречи. — Охрана гостям обеспечена?
— Естественно, — вытянулся в струнку Сорокин.
— Смотрите у меня! — гаркнул Недолицымов. — Все понял? Ларьки закрыть, бомжей убрать.
— Понял… — промычал Сорокин.
— То-то же, — важно наморщив лоб, проговорил Недолицымов. — На днях я провел несколько важных встреч в Петербурге. Наши начинания поддерживаются на самом высоком уровне. Даже и в Москве. На наш город возлагаются весьма серьезные надежды. Весьма. Да. Проблема с эпидемией будет решена в самом скором будущем. Насчет инвестиций тоже проблем не возникнет. Нас поддерживает министерство финансов. А если мы сегодня найдем общий язык с заморскими гостями — вы понимаете, что это означает? По финансированию мы сможем сравниться с самим Питером.
— Ну уж… — не поверил Сорокин.
— Это я тебе говорю, — значительно произнес Недолицымов. — Мы тут с моими экономистами намедни посидели… Захватывающие открываются перспективы, я так скажу! Мы город заново отстроим. Избушки эти все снесем к чертям собачьим. Вокзал нормальный возведем по европейскому проекту. Инфраструктуру там всякую, кольцевую дорогу… Гостиницы возведем. Чтобы и иностранцев не стыдно было у нас принимать.
Сорокин, как бы ни хотелось ему руководить оперативным составом в городе с развитой инфраструктурой, кольцевой дорогой, «нормальным» европейским вокзалом и гостиницей, едва сдержал усмешку, вспомнив о Нью-Васюках. По долгу службы он немного знал о личных финансовых запросах Недолицымова и сомневался, что инвестиций хватит кошелек мэра насытить да европейский вокзал возвести. Да и зачем здесь красивый город возводить, с грядущим-то планом?
— Не веришь? — насторожился Недолицымов, подметив скепсис в глазах Сорокина.
— Верю, — пробормотал тот.
— То-то… Ты лучше скажи, с журналюгой этим настырным проблему решили?
— Конечно, Никита Петрович, — изобразив почтение, ответил Сорокин. — Он вас беспокоить больше не станет.
— Вот за это спасибо! — удовлетворенно кивнул мэр. — Впрочем, я и без тебя эту проблему бы решил. Есть у меня человечки в Питере…
Он вдруг резко ойкнул и скорчился — остеохондроз, по всей видимости, не отпускал его.
— На банкет не приглашаю, — кряхтя, сказал он. — Твоя задача, чтобы на это время город благочестивая тишина объяла. Как в монастыре. Будет порядок — не обижу. Вопросы есть?
Вопросов не было.
6. Своя игра
Саше Барсуковой не угрожали никогда. И взяток не предлагали за то, чтобы она не выпускала в эфир тот или иной сюжет. Иногда она спрашивала себя: почему? Ведь сплошь и рядом ее коллеги-журналисты, занимавшиеся небезопасной криминальной тематикой, влипали в истории. Причем истории эти были самые разнообразные. Например, она знала, что в отместку за нелестные высказывания об одном важном «братке», то бишь об одном уважаемом человеке, редакция известной питерской газеты на несколько дней была полностью парализована. Нет, «братки» не стали расправляться с журналистами физически. Потому что в начале двадцать первого века на просторах нашей необъятной родины физическая расправа в подобного рода конфликтах уже не в моде. Теперь бандиты разговаривают с недругами тихими, вежливыми голосами, пальцы не топырят, не пьют, не курят и не матерятся. И речи их, вопреки бытующему мнению, грамотны и богаты многообразными лексическими оборотами. Слова «типа», «в натуре», «базар» можно услышать лишь от непривитой, склонной к словесной заразе публики, да в поточных сериалах, которые от жизни отстают лет на пятнадцать. А потому задетые бестактностью борзописцев юноши отомстили редакции изысканно и цивилизованно, демонстрируя хорошее образование, техническую оснащенность и интеллект. Они запустили в компьютеры газетчиков новейший, последнего поколения вирус, отчего все информационное богатство редакции, накопленное трудами и годами, исчезло в мгновение ока, а журналисты были вынуждены вспомнить о доисторических орудиях производства — ручке и блокноте. Другой печатный орган не успевал принимать в своих стенах череду налоговых инспекторов, пока главный редактор не сообразил, что назойливые визиты вызваны серией статей о махинациях в игорном бизнесе. Когда известного и неподкупного журналиста, занимавшегося расследованием этой темы, отправили в длительную заграничную командировку за совершенно другим материалом, налоговики угомонились. Еще способ, не менее популярный и вполне цивилизованный. Чиновники разных мастей, живущие по традиционным чиновным законам, не брезгуют предлагать своим интервьюерам или биографам «премии» за сокрытие или, напротив, оглашение каких-либо фактов. И нельзя сказать, что в массе своей газетная или телевизионная братия брезгует эти «премии» принимать.
Саше «премий» не предлагали. Равно как никогда не выслушивала она открытых или завуалированных угроз и не испытывала на себе мести солидных и несолидных персонажей своих сюжетов. Она не очень задумывалась о причинах такого положения вещей, хотя иногда ей приходила в голову фантастическая мысль о каком-то анонимном ангеле-хранителе из авторитетной публики. Порой в приступе гордыни она думала, что ее профессиональная безупречность ставит ее в положение неприкосновенной для примитивных разборок персоны. А иной раз ей казалось, что никто просто не хочет связываться с дочерью полковника Барсукова, шишки отнюдь не мелкой.
Но все когда-нибудь сходит с накатанной колеи. Так и у Александры.
Шел этап монтажа материала, отснятого в Новоладожске, когда в студии появился неприметный серый человечек, которого пропустили к Барсуковой в кабинет беспрепятственно, несмотря на строгие инструкции знаменитой телеведущей.
— Панин, — кратко представился он в ответ на немое возмущенное удивление Саши. — Я представляю администрацию города. Хотел бы забрать у вас новоладожский материал.
Саша удивилась еще больше — никто, кроме Неделина, не знал об истинной цели их с отцом вылазки в больницу. Да и «забрать», как выразился этот незваный гость, — что-то из лексикона взломщика.
— Не понимаю, — прищурившись, сказала она.
— Что же тут непонятного? — Панин растянул губы в невеселой улыбке. — Мне нужны аудио- и видеоматериалы, полученные в городе Новоладожске в минувшие выходные. Надеюсь, вы не собираетесь демонстрировать снятое в эфире?
— Отчего же нет? — слегка усмехнулась Саша. — Я полагаю, петербужцы имеют право знать, что у них под боком зреет эпидемия. Может быть, поостерегутся лишний раз ехать в Новоладожск.
— Хотите посеять панику в городе? — строго спросил Панин. — И в стране?
— Посеять панику в нашей стране почти невозможно, — возразила Саша. — Разве только правительство объявит сухой закон. На все остальные безобразия наш народ реагирует стоически. С непревзойденным равнодушием.
— Тем не менее, материалы придется отдать, — произнес Панин «с непревзойденным равнодушием».
— Нет, — сказала она. — Это исключено.
На бесстрастном лице визитера промелькнула тень скептической улыбки.
— Вы собираетесь противиться распоряжению администрации города? — спросил он.
— Я собираюсь его игнорировать, — ответила Саша. — Потому что наш канал принадлежит совсем иным структурам. Распоряжения нам может отдавать только собрание акционеров. Что-то я не припомню, чтобы в списках акционеров канала числилась городская администрация.
— Не умно, — парировал ее собеседник. — Разве вам нужны неприятности?
— Неприятности нам не нужны, — Саша обаятельно улыбнулась.
Панин поднялся.
— Где я могу забрать материалы? Куда нужно идти?
— К выходу, — посоветовала Саша.
Панин кивнул и молча удалился. А через полтора часа здание студии канала «Невские берега» оцепили молодые парни в камуфляже.
Панин недооценил Александру. Видимо, полагал, что после его визита, она будет спокойно сидеть у себя в кабинете или монтажке, самозабвенно продолжая начатую работу. Надо было ему сразу с ОМОНом приходить. Тогда бы, возможно, ему удалось заполучить единственный экземпляр материалов. Но недальновидность или нерасторопность подвела-таки. После его ухода Саша сорвалась с места, влетела в монтажку и как могла быстро скопировала отснятый материал. А затем совершила и вовсе неординарный поступок. Спрятав диск с копией в широкий внутренний карман летней курточки, ни слова не говоря коллегам, она через черный ход проникла во внутренний двор здания, подошла к большой, годами растущей куче металлолома возле солидной каменной стены, вскарабкалась по ржавым металлическим конструкциям и, перебравшись через ограду, исчезла в лабиринте проходных дворов.
