Керен Певзнер - Чисто еврейское убийство
- Я рад, что вы понимаете это, - он как бы в шутку поклонился и я заметила у него на затылке белую ермолку.
Вот так наступает озарение. Мне стало вдруг так горячо, что я мгновенно вспотела. Глаза увлажнились и передо мной промелькнули все этапы двойного убийства: кричащая Тамара возле гостевого домика, рассказ Марка об убийце, сам Марк, лежащий в зарослях авокадо, отказ Рафаэля признаться в убийстве...
- И поэтому вы его убили! - выдохнула я, не понимая, что надо сдержаться.
- А ты понятливая девушка, - сказал Авраам, пододвигая к себе кейс.
Он неторопливо открыл его, достал оттуда пистолет и не спеша взвел его. Я в ужасе прижалась к стене.
- Сидеть! - рявкнул он, указывая на стул, с которого я только что вскочила. - Иначе я застрелю тебя на месте.
- Н-нет, пожалуйста, я уже сижу, - страх сковал все мои члены.
- Так вот, ты должна понять - я не маньяк какой-то, чтобы убивать и получать от этого удовольствие. Мне это противно. Но что прикажете делать, Брескин обращался как бы не ко мне, а к суду присяжных, - если я, законный наследник своего отца, единственный его сын, находился около него все время его болезни, а в последний момент приезжает какой-то алжирец и отбирает у меня (мне казалось, он скажет: "чечевичную похлебку") моего папу!
- Как же он его у вас отобрал? Вы - старший сын, носите фамилию отца...
- Ты хочешь сказать, что он - мамзер и поэтому ему ничего не положено? Ты глубоко заблуждаешься! Может быть, по американскому праву это верно, но не по еврейскому. Еще в тринадцатом веке наш великий философ Рамбам сказал: "Отдайте наследство мамзеру, ибо он и так обойден и несчастен".
- Послушайте, Авраам, - я старалась говорить спокойным голосом, практически без интонаций, - насколько я знаю, вы живете в кибуце, обеспечены всем необходимым. Ваш папа был миллионером, да еще авторские права. Это же очень большие деньги! Ну отдали бы немного Йоси, что из этого? Неужели он половину требовал?
- При чем тут деньги? Ты что, не понимаешь, что дело тут совсем не в них?! Из-за этого мамзера я остался без отца с восьмилетнего возраста! А когда я снова обрел его, то вновь лишился сразу же!
- Извините, я не понимаю вас. Вы не могли бы прояснить? Ведь насколько мне известно, ваш отец был агентом Сохнута и много путешествовал?
- Это верно, часто ездил за границу, но всегда возвращался! А в последний раз уехал и не вернулся!
- Почему?
- Вот из-за этого самого. Родственники его любовницы, которая уже успела родить мне братика, пригрозили отцу, что убьют его, и он был вынужден бежать. А я остался сиротой. Ведь мама умерла еще раньше...
- Да, вы рассказывали, я помню.
Авраам встал и принялся расхаживать по комнате. Пистолета из рук он не выпускал.
- А что вы прикажете мне делать? - он как бы рассуждал сам с собой. Отец, уже больной и слабый, умоляет: "Дети мои, я так рад, что вы встретились! Живите и помогайте друг другу!" Он на старости лет вернулся в лоно религии. Это Исаак Брескин, кибуцник и пламенный сионист! Вот религия и требовала от него, чтобы мы помирились. Не хочу! Понимаешь ты, не хотел я тогда ни видеть этот Йоси, ни делить с ним отца, ничего! Но я не мог... Поэтому пришлось улыбаться и делать вид, что я очень рад.
- Понимаю...
- Да что там, - Брескин махнул рукой, - эта слезливая восточная ментальность выводила меня из себя. "Ах, брат, я так рад, что наконец-то встретил тебя! Дай, я тебя поцелую!" Как будто не его родственники хотели убить моего отца. Моего! Ты понимаешь это?
- Да, да, вашего отца, - а что мне оставалось делать? Только поддакивать.
- Решение избавиться от него пришло ко мне в тот же миг, как только я узнал, что он - мой братец, - Авраам намеренно избегал называть Йоси по имени. - И я терпел. Долго терпел. Он вернулся назад, в Израиль, а я оставался с отцом до конца. И до последнего вздоха отец говорил только об этом мамзере. А когда я похоронил его, решение убить окрепло во мне и я уже не сомневался. Приехав назад в кибуц, я позвонил Шлушу и пригласил его на пасхальный седер. Только попросил никому ни о чем не рассказывать, так как я хочу сделать сюрприз и объявить об этом тогда, когда найдут афикоман...
Поиски афикомана, кусочка мацы, - это кульминационный момент праздника Песах. Я хорошо представляла себе это. Дети носятся по дому, ищут запрятанную пластинку мацы, а тот, кто найдет - получает хороший подарок. Авраам хорошо знал психологию. Йоси никогда бы не сказал никому, кто он и чей он сын и брат, чтобы не разрушить внезапность и веселье праздника. Поэтому мы все и не знали об истинной цели поездки в кибуц "Сиртон".
Авраам продолжал свой монолог:
- За час до окончания праздника, я вызвал его из-за стола. Мы пошли к нему в домик, чтобы договориться о деталях. У меня был припасен цианистый калий. Не стоит говорить, где я его взял - это не имеет никакого значения, но я предложил ему выпить за успех дела и бросил яд в бумажный стаканчик с вином.
Он умер мгновенно. Зайдя в ванную, чтобы прополоскать стаканчики, я вдруг увидел, что на полке стоит виагра. Мне пришла удачная мысль - пусть думают, что преступник положил яд в баночку с лекарством и таким образом следствие пойдет по другому направлению. Поэтому я потащил его в ванную и раздел.
- Следствие так и подумало, - подала я реплику.
- Правда? - обрадовался он. - Значит я не зря старался.
- А стаканчики?
- Что стаканчики? Ах да, я их потом сжег у себя дома.
- Ну хорошо, с Йоси вы все так хорошо обдумали, ну а с Марком почему так вышло?
- С Марком?.. - Брескин задумался. - Н-ну... Ничего нельзя было сделать, он - свидетель. Я проходил по столовой и слыхал, как за одним столом говорили о том, что приезжий музыкант видел убийцу. пришлось выследить его и убить вот из этого пистолета. Конечно, был риск, но вполне оправданный.
У меня в голове все перемешалось. Вот стоит напротив меня человек и со спокойствием мясника рассуждает о том, есть риск в убийстве из пистолета, или яд лучше... А о заповеди "Не убий!" не думает вообще. Сказать, что он ненормальный - я не могу, вроде бы все логично. Свидетель - получай пулю. Но сама посылка, то с чего начались все это логические умозаключения, абсолютно безнравственна. Что значит: "Убью, так как не хочу, чтобы он был"? Мало ли я кого не хочу...
Как оказалось, убийца уже давно говорил на тему, касающуюся непосредственно меня или Тамары, которую я в данном случае заменяла:
- ...И когда ты мне позвонила, я понял, что с мамзером пока что не кончено. У него осталась жена, дети, и все они - претенденты на наследство, фамилию и память моего отца. Поэтому я и пришел... - он не сказал: "Убить и тебя", - но я поняла именно та. И наконец произнесла - по-моему, очень глупую фразу, вертевшуюся у меня на языке с самого начала его длинного монолога:
- А я не Тамара. И к вашему наследству никакого отношения не имею.
Он застыл столбом. В глазах промелькнуло недоверие. Дескать, крутит девица...
- Тогда кто ты? - он прищурился, но пистолет не убрал. - Я же видел тебя в кибуце!
- Видели, но не с Йоси, а с моим другом. Я - подруга Тамары, а она сейчас придет.
Словно услышав эти слова, незапертая дверь открылась и на пороге появилась Тамара, собственной персоной.
- Осторожно! - заорала я по-русски. - Тамара, это убийца!
Брескин выстрелил в меня, но я успела слететь со стула и толкнуть плечом стол. Стол упал, подминая под себя торт и варенье, а пуля ударила в столешницу.
Тамара не растерялась. Схватив табуретку, стоявшую в прихожей под телефоном, она размахнулась и стукнула убийцу по голове. Он упал, как подкошенный.
Осторожно вылезая из-за стола, я спросила Тамару:
- Где это ты так научилась?
- Эх, Лерка, побыла бы ты с мое челноком, поездила бы на перекладных за три моря с бебехами, еще бы не так научилась свою жизнь и добро охранять.
Телефон, конечно, был разбит вдребезги. По сотовому я позвонила Борнштейну и дала ему адрес Тамары. Он уже ничему не удивлялся, ничего не спрашивал и приехал через пятнадцать минут.
Брескин начал оживать. Ему надели наручники и двое дюжих полицейских спустили его вниз.
- Знаете, Михаэль, а ведь Сагеева надо отпустить, - сказала я.
- Знаю, - ответил он, - у него есть алиби.
- Интересно, почему же он так долго скрывал? Это была замужняя дама?
- Валерия, - засмеялся следователь, - ну почему вы так банально мыслите? Нет, это была не дама. Сагеев растранжирил деньги Шлуша и боялся в этом сознаться. Поэтому, взяв остаток, он поехал в Иерихон, в казино, чтобы отыграться.
- Разве евреям не запрещено играть в казино на территории Палестинской автономии?
- Только солдатам и ешиботникам. Вот он и хотел поправить свои дела, но вместо этого проигрался дотла.
- Не за то отец сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался... - это русская пословица, Михаэль. Вы же любите их собирать.
- Действительно, здесь все завязано на отце.
- Как, и здесь?
- А где еще? Что то вы загадками говорите, Валерия, вам отдохнуть надо.
