Крис Юэн - Похождения в Амстердаме
— Вы поняли, что она ему сказала? — спросил я Резерфорда.
— К сожалению, не расслышал ни слова.
— Она не выглядела счастливой. Может, они поймали настоящего убийцу?
— Как знать. Приятно уже то, что можно сделать перерыв в ответах на одни и те же вопросы.
— Я не заметил, чтобы вы на них отвечали.
— Я уже подумывал об этом. Лишь бы заставить его замолчать.
— Я не уверен, что вы добились бы желаемого эффекта.
— Наверное, нет. — Я посмотрел на блокнот Резерфорда. — Вы много чего записали.
Резерфорд показал мне верхний лист, заполненный аккуратными спиральками, кружочками, крестиками.
Мы посидели молча. Я наблюдал, как Резерфорд умножает свою коллекцию завитушек. Сам не отказался бы от ручки и листа бумаги. Особенно такой хорошей ручки, как у Резерфорда. Возможно, я тоже смог бы нарисовать много завитушек, и Бюрграве по возвращении оценил бы наши старания. Может, лучший из нас получил бы в награду леденец на палочке и шанс вернуться домой.
Я поднялся из-за стола, расправил плечи, принялся кружить по периметру комнаты и быстро выяснил, что она квадратная. На одну стену у меня уходило двенадцать шагов. Измерить точнее длину стены я не успел, потому что Бюрграве и женщина вернулись.
— Господин Ховард, — начала женщина, уперев руки в бока, — я детектив-инспектор Ример. Госпожа Ван Клеф дала нам письменные показания под присягой. Согласно им, в четверг вечером вы были с ней в «Кафе де Брюг». Она говорит, вы были с ней весь вечер. Это правда?
Бюрграве начал что-то говорить, но детектив остановила его взмахом руки. Вновь повернулась ко мне в ожидании ответа. Я на мгновение задумался, потом осторожно кивнул.
— Тогда вы можете идти. Амстердам-амстелландская полиция благодарит вас за содействие.
На автостоянке мы с Резерфордом на прощание обменялись рукопожатием.
— Если вас не затруднит, просветите меня. — Резерфорд поправил узел галстука. — Кто такая госпожа Ван Клеф?
— Если б я знал.
— Не…
— Не волнуйтесь об этом. — Я похлопал адвоката по плечу и смахнул с лацкана пиджака пушинку. — Вы отлично поработали, Резерфорд. Таких, как вы, нужно ставить в пример.
— Я рад, что вы так думаете.
— Более того, в знак признательности хочу вас отблагодарить.
Из кармана пальто я достал конверт из плотной, коричневой бумаги, который вернул мне дежурный. Вытащил из конверта шесть тысяч евро и сунул ему в руку.
— Но в этом нет необходимости. — Он жадно смотрел на деньги. — Вы же знаете, ничего особенного я не сделал.
— Ерунда. — Я оставил банкноты у него на ладони. — Вы сделали больше чем достаточно. Но если вам неловко, как насчет того, чтобы назвать эти деньги задатком? У меня есть ощущение, что еще придется пользоваться вашими услугами.
Резерфорд облизал мясистые губы.
— Ну, я всегда найду, как воспользоваться наличными, дорогой мальчик. Но вы должны пообещать, что позвоните, если я вам понадоблюсь. У нас есть мой номер?
— Да. Всего хорошего вам, Резерфорд.
— И вам, дорогой мой мальчик. И вам.
Глава 13
Расставшись с Резерфордом, я первым делом заглянул в табачный магазин, купил пачку сигарет, тут же распечатал и выкурил две подряд до самого фильтра. После этого зашел в газетный павильон и купил трамвайные билеты. Остановка находилась рядом с павильоном, и я подождал несколько минут, пока не подъехал трехвагонный трамвай. Поднялся в вагон, прокомпостировал два билета и доехал до площади Лейдсеплейн. Затем направился на восток, мимо забитых туристами баров и ресторанов, мимо казино у канала, к входу в Вонделпарк.
И пусть на дворе стояла зима, и шла вторая половина рабочего дня, народу в парке хватало. Мимо меня проносились люди на роликах и велосипедах, парочки шагали рука об руку. Группы туристов сидели на рюкзаках, курили самокрутки, до моих ноздрей долетал сладковатый дымок. Иногда встречались и чудики, вроде девушки с лицом в бесчисленных металлических клепках и ее спутника, которого оберегали от холода только чулки в сеточку да кожаный суспензорий.
Я доплелся до «Синего чайного домика», сел за столик на открытой веранде, заказал кофе с молоком. Курил, пил кофе, предоставляя возможность кофеину, никотину и ледяному ветру побороть усталость и резь в глазах. Еще пил кофе и еще курил, пока холод все-таки не заставил меня встать. Я сунул руки в карманы и продолжил прогулку.
Парк по периметру я обошел примерно за час. Пальцы ног замерзли, а нос начал неметь. Зато в голове прояснилось, сонливость удалось побороть. Я направился к одному из боковых выходов и сел на другой трамвай. Прокомпостировал еще два билетика и поехал к «Кафе де Брюг».
Марике не удивилась, увидев меня. Без единого слова она оставила бар на попечение женщины средних лет и повела меня в квартиру на втором этаже. Там села на плетеный диван, скрутила сигарету — как вскоре выяснилось, с марихуаной. Предложила затянуться и мне, а когда я покачал головой, выпустила в мою сторону длинную струю сладковатого дыма. Я махнул рукой, отгоняя его, так что если и вдохнул, то чуть-чуть.
Марике была в джинсах с низкой талией без пояса и ярко-розовом свитере, который заканчивался выше пупка. Так что я видел загорелый живот, а судя по тому, как свитер облегал грудь, бюстгальтер Марике в этот день не надела. Я подождал, пока она сделает еще одну затяжку и, как только она набрала полный рот дыма, перешел к делу.
— Ты сильно рисковала, давая такие показания. А если бы я уже сказал им правду?
— Я не думала, что ты им что-то скажешь. — Синеватый дымок выходил вместе со словами. — Ты мне не советовал говорить правду, когда мы нашли Майкла.
— Там было по-другому. Решала каждая секунда.
Марике посмотрела на меня, ее зрачки чуть расширились, а лицо смягчилось.
— Допустим, я рискнула… — Она начала тянуть слова. — Ты же не убивал Майкла. Я это знаю.
— Сожалею, что он умер.
Она кивнула, вновь затянулась.
— Ты ему понравился, — сказала она сдавленным голосом.
— Мы говорили с ним лишь один раз.
— Все равно. Он сказал мне, что ты умен.
— Чтобы избежать ареста, ума все равно не хватило.
— Но ты же не сказал им о том, что просил сделать Майкл? О краже?
Я покачал головой:
— Я сказал, что Майкл предложил мне написать о нем книгу. Вот и все.
— Они в это поверили?
— Нет. Но потом появились твои показания, и им пришлось меня отпустить. Бюрграве это не понравилось, очень не понравилось.
Она с удовольствием затянулась еще раз. Напряженность уходила с лица, глаза становились мечтательными. Я задался вопросом, сколько косяков она выкурила после смерти Майкла. И еще подумал о том, в каком она пребывала состоянии, когда давала показания.
— Ты сказала им, что мы вместе курили травку?
— Я сказала им, что мы — любовники, — буднично ответила Марике, стряхнув пепел в кружку, которая стояла на кофейном столике.
— Но они же знали, что ты спала с Майклом.
— Да, но им не составило труда поверить, что я спала и с тобой. — Она выпрямилась. — Как и в то, что ты об этом полиции не скажешь.
Я заставил себя оторвать взгляд от ее груди и посмотреть ей в глаза.
— Я мог бы сказать им после того, как он умер.
Марике нахмурилась.
— Но я сказала им это вчера.
— Вчера? В какое время?
— Довольно поздно, часов в одиннадцать. Пошла в полицейский участок, к этой женщине. Ример, так?
— А Бюрграве продержал меня сегодня до второй половины дня. Неудивительно, что она разозлилась на него.
— Я не знала.
— Конечно, — кивнул я. — У меня сложилось ощущение, что он не поверил нам обоим.
Марике опустила косяк и уставилась на меня; движения ее стали плавными, замедленными.
— Но все закончено, так?
— Не знаю. — Я пожал плечами. — Возможно. Те двое мужчин, с которыми встречался Майкл, знали о тебе?
— Нет. Мы соблюдали осторожность.
— И ты действительно не знаешь их имен?
Она покачала головой, потом выстрелила в меня взглядом.
— Но ты знаешь, где они живут. Ты там побывал, так?
— И что?
— Мы можем сказать это полиции!
— Я не представляю, как это сделать. К тому же придется признаваться, что до этого мы лгали.
Марике вновь затянулась. Потом кивнула, словно в подтверждение мысли, которая мелькнула у нее в голове.
— Мы скажем, что нашли какие-то бумаги Майкла и там были их имена.
— Но имен мы не знаем.
— Тогда их адреса.
— Может сработать, хотя я не уверен. Ты хочешь, чтобы их поймали?
— Конечно.
— Но мы ведь не знаем наверняка, что его убили они.
— Но кто еще мог это сделать?
— Хороший вопрос!
Я откинулся на спинку кресла и поднял руки, показывая, что готов рассмотреть любое предложение. Марике наблюдала за мной с серьезным выражением лица. Я не избегал ее взгляда. Просто смотрел на нее. А потом она засмеялась. Смех взялся ниоткуда, словно она и не знала, что сейчас засмеется, и вместе со смехом изо рта у нее вырвалось облако дыма марихуаны. Подавляя смех, она согнулась пополам, потом выпрямилась, глубоко вдохнула, пытаясь задержать дыхание и взять себя в руки. Розовый свитер так обтянул груди, что я более не мог делать вид, будто не обращаю на них никакого внимания. Потом я перевел взгляд на ее лицо, по которому блуждала улыбка, но Марике смотрела не на меня, а в угол, где сходились стены и потолок. Она пыталась вновь стать серьезной, но улыбка уходить не желала. Тогда Марике смахнула ее, стерла с лица обеими руками, сделала самую глубокую затяжку, положила косяк в пепельницу на кофейном столике, что стоял между нами, поднялась и наконец преодолела короткую дистанцию, которая нас разделяла. Остановилась возле меня, потом, словно приняв окончательное решение, оседлала мои колени, наклонилась к моему лицу, прижалась своими губами к моим. Разделила мои губы языком, и, пока мы целовались, марихуановый дым окутывал нас, цепляясь за волосы Марике и пощипывая мне горло.
