Илья Деревянко - Полнолуние
«Думай, думай, умник, — ехидничал про себя старший лейтенант, — хрен ты чего придумаешь! Поплывешь в октябре месяце через реку да еще в холодный день? Ха-ха-ха! Флаг тебе в руки! Мышцы сведет, да утонешь, голубчик! Кстати, оно бы и неплохо. Собаке собачья смерть! А то воображаешь о себе слишком много, гнида веснушчатая!»
К его величайшему удивлению, Прянихин нашел решение довольно быстро.
— Плот! — торжествующе изрек он, указывая рукой влево от себя.
Поглядев туда, Кондратьев несказанно удивился. На земле и вправду валялся плот, изготовленный неизвестно кем, неизвестно когда и непонятно зачем. Сооружение казалось на вид довольно надежным. Более того, при нем имелись два весла. Капитан расплылся в довольной улыбке, а старший лейтенант скрипнул зубами с досады.
— Вот и решение проблемы! — добавил Прянихин. — Приступаем немедленно! Нельзя терять ни секунды!..
Тот же день. Противоположный берег реки. 16 часов
Черкасов давно ждал этого момента. Лежа в кустах в засаде, он порядком продрог. Отсыревшая одежда противно липла к телу, однако спросить хозяина, скоро ли явятся существа, Алексей Романович не решался. Но наконец свершилось! Существа в серых мундирах, неуклюже раскорячившись на зыбком плоту, гребли по направлению к нему. В далеком прошлом Черкасов увлекался стрельбой, регулярно ходил в тир и теперь не боялся промахнуться. Плот приблизился на достаточное расстояние. Глава фирмы «Олимп» тщательно прицелился.
«Бах» — первая из мишеней, схватившись за сердце, свалилась в воду.
«Бах» — вторая с раздробленной головой отправилась следом.
Задание хозяина выполнено! Ура! Донельзя довольный Черкасов спрятал за пазуху «ТТ» («макаров», как оружие ближнего боя, он на сей раз не использовал) и с чувством выполненного долга зашагал обратно…
Тот же день. Пансионат «Лесной». 22 часа 10 минут
— Я хочу летать! В синей вышине, на свободе! Почему вы меня не отпускаете? Грязные скоты! Тьфу на вас! — истерично выкрикивала Наташа, обращаясь к Леонтьеву и повару. Девушка сидела на кровати, связанная по рукам и ногам скрученными жгутом простынями. Глеб смотрел на нее со страхом и жалостью. Наташа сошла с ума три часа назад. До того времени она пребывала в заторможенном состоянии. На вопросы почти не отвечала. В лучшем случае «да», «нет». Потом с Наташей начало твориться нечто невообразимое. Девушка поднялась со своего места, подошла к окну, взяла стул и с размаху ударила им в стекло.
— Ты совсем сдурела?! — воскликнул пораженный Глеб.
— Я улечу далеко-далеко, — спокойно ответила Наташа, нанося новый удар.
«Рехнулась», — сообразил Леонтьев, преодолел прыжком разделявшее их расстояние и ухватил девушку за плечи. Отбросив его руки, Наташа резко обернулась. В глазах вспыхнула лютая ненависть.
— Сво-о-олочь! Ты с ними заодно! — прошипела она, попытавшись вцепиться Глебу ногтями в глаза. С трудом увернувшись, он хотел успокоить Наташу, да не тут-то было. Девушка превратилась в разъяренную фурию: волосы растрепались, на губах пузырилась пена, скрюченные пальцы напоминали когти хищной птицы.
— Сдохни, сдохни, предатель! — визжала она, с неожиданной в столь хрупком теле силой молотя Леонтьева кулаками.
— Прекрати, идиотка! — не выдержал Глеб, отвесив ей оглушительную пощечину. Бледное лицо исказилось гримасой ненависти, в руке непонятно откуда появилась опасная бритва, которой при жизни пользовался Осипов. Дело стало принимать опасный оборот, но тут в комнате появился повар. Он как раз проходил мимо и, заслышав шум драки, поспешил на помощь. Вдвоем с Леонтьевым они обезоружили Наташу, связали простынями и усадили на кровать. С тех пор девушка непрерывно стонала, скрипела зубами и требовала отпустить ее в «синюю вышину»…
— Я хочу летать! — повторила Наташа, делая безуспешную попытку освободиться. Повар тяжело вздохнул.
— Час от часу не легче! — хрипло сказал он. — Ну что теперь с ней делать?
Леонтьев пожал плечами.
— В пансионате осталось не более пяти постояльцев, — продолжал повар. — Позапирались у себя в номерах, носу никуда не высовывают! Один молодой парень тоже рехнулся. Время от времени лает по-собачьи, воет и крушит мебель.
— Может, из тех, которые отправились лесом, хоть кому-то удалось добраться благополучно!
— Нет, не думаю! — ответил Глеб. — Тогда бы сейчас здесь было полно милиции.
— Да-а, это вы верно подметили!.. Когда вы последний раз ели? — вдруг спросил повар.
— Что-о? — удивился Леонтьев.
— Необходимо подкрепить свои силы, даже если нет аппетита…
— Вообще-то верно, — согласился Глеб. — А она?
— Никуда не денется! Жгуты девушке не разорвать. Дверь же мы запрем, на всякий случай!
— Хорошая идея, — немного поразмыслив, согласился Леонтьев. — Идем на кухню…
Оставшись в одиночестве, Наташа не теряла даром времени. План освобождения созрел давно, однако в присутствии грязных скотов-надсмотрщиков привести его в исполнение было невозможно. Теперь другое дело. На губах девушки появилась радостная улыбка. Скоро, очень скоро она расправит крылья и улетит в бездонную голубую даль! «Хорошо, что я с детства увлекалась гимнастикой!» — мелькнуло в затуманенном безумием мозгу. Наташа легла на спину, подтянула колени к подбородку и легко просунула ноги через связанные за спиной руки. Дальше в ход пошли зубы. Через пять минут девушка поднялась с кровати, с наслаждением разминая затекшие члены. Синее небо неудержимо манило к себе. Она взобралась на подоконник. В лицо ударила струя свежего воздуха.
— Я птица! Я лечу! — в восторге закричала Наташа, прыгая вниз. До земли было недалеко (номер Леонтьева располагался на втором этаже), но по несчастливой случайности при падении она с размаху ударилась виском об острый угол валявшегося под окном кирпича. Смерть наступила почти мгновенно.
ГЛАВА 8
Пятница, 13 октября 1995 г.
Пансионат «Лесной».
Последний день полнолуния. 3 часа ночи
— Дом смерти, населенный покойниками, овеянный ужасом! Тени умерших бродят здесь, злобные демоны готовят гибель всем оставшимся в живых, монотонно бормотал Глеб, уставившись пустыми глазами в угол комнаты.
Разбитое окно с грехом пополам заткнули подушками, но все равно в воздухе ощущался пронизывающий до костей холод октябрьской ночи. Повар устало сидел на кровати, курил сигарету и с опаской поглядывал в сторону своего нового знакомого. Мертвенно-бледное, застывшее словно маска лицо Леонтьева внушало ему непроизвольный страх.
— Воздух насквозь пропитан тлением, всюду пахнет могилой, даже скрип половиц под ногами напоминает треск рассохшихся костей, — продолжал между тем Глеб.
— Заткнись! — не выдержав, рявкнул повар. — Ты здоровый мужик, а причитаешь, как истеричная бабешка! Возьми себя в руки!
— Что? — встрепенулся Леонтьев и недоуменно повел глазами, будто просыпаясь ото сна. — Ты о чем?
— О том, что ты начинаешь сходить с ума! Опомнись! Вернись на землю!
— Действительно! — немного помолчав, сказал Глеб. — Ты абсолютно прав! У меня и впрямь едва не поехала крыша. Страшны не сами по себе убийства, в Чечне я вдоволь на них насмотрелся, а загадочность происходящего, невозможность вычислить маньяка и полное отсутствие связи с остальным миром. Пропади все пропадом! Нужно немедленно уходить отсюда. Непрестанное ожидание смерти гораздо хуже ее самой!
— Гм, — повар в раздумье потер ладонью лоб, — уходить, конечно, надо, но… но… — Внезапно его осенило: — Но не через лес! Маньяк ждет нас там и перестреляет словно куропаток. Вода в реке холодна, однако…
— Господи! Почему я раньше не додумался! — встрепенулся Леонтьев. Река широка, вода холодна, может мышцы судорогой свести, но попробовать стоит! Даст Бог, переплывем!
Через несколько минут они вышли из пансионата и двинулись в сторону реки. Было тихо. В темном небе ослепительно сияла полная луна. Ее белесый зловещий свет придавал окружающим предметам странные очертания. Ветви склонившихся над дорогой деревьев отбрасывали на землю причудливые, кривляющиеся тени. Легкий ветерок, шелестящий опавшей листвой, казалось, шептал неразборчивые угрозы. Промозглый воздух студил тела людей, воровато забирался под одежду. Растрепанные нервы напряглись до предела, и Леонтьев с поваром резко оборачивались при малейшем шорохе, с решимостью отчаяния готовясь дорого продать свою жизнь. Однако ничего не случилось. Перед ними наконец появилась река и уродливые остатки сломанного моста.
— Передохнем? — предложил Леонтьев.
— Нет! — решительно возразил повар. — Нельзя терять ни секунды. Поплыли!
Мокрая ледяная глубина настойчиво тянула вниз. Закоченевшие мышцы слушались неохотно. Перехватывало дыхание. Невидимый обруч неумолимо стягивал грудь. Время остановилось. Леонтьеву казалось, будто не было в его жизни ничего: детства, школы, друзей, армии, войны — будь она неладна! Только слепящий свет полной луны, холод, непослушное тело, тихий плеск воды и приближающаяся смерть. Повар испытывал похожие чувства.
