Андрей Кивинов - Миссия выполнима
– Раскроешь такое… У нас не семь пятен во лбу.
Насчет «пятен» подмечено в «десятку».
– Рассказывай.
Георгий разминает немузыкальными пальцами сигарету, прикуривает.
– Директора фабрики хлопнули. По переработке бытовых отходов. Илья Сергеевич Бочкарев. Пивная фамилия. Сорок девять лет от роду. Прямо в адресе завалили. На Пескоструйной, пять.
– Заказуха?
– Хрен его разберет… Вообще то, не очень похоже. Статуэткой бронзовой по репе, прикинь? Два удара. Второй, наверно, контрольный. Жена обнаружила. В полночь из театра притащилась, а он в комнате, на полу. И статуэтка рядом. Тяжелая, блин. Баба голая со стрелой.
– Может, с веслом?
– Не, со стрелой. Сейчас, – Жора закатывает глаза под потолок, – «Дафна, пронзенная стрелой Эрота». Короче, «Дафной» по башке.
– Точно ли жена в театр ходила?
– Точно. Я проверил. Про отморозка какого-то спектакль. Из древнего Рима.
– Калигула.
– Да, про него, кажется… Она из дома в шесть вечера вышла, мужика еще не было, он раньше девяти никогда не приползает. Спектакль четыре часа идет. Я б столько не высидел, свалил бы в буфет, ей-богу.
Жора оглушительно чихает.
– О, верно сказал.
– Ты не отвлекайся на буфет. Они вдвоем живут?
– Дочка еще. Но она в Болгарии, в лагере пионерском. Или как там это сейчас называется… Короче, начальства понаехало, как обычно. Прокуратура, опера из Главка. Из убойного отдела. Понтовые все, на мизинцах. Они жену всю ночь кололи, а нас с Васькой на обход выперли. Как «шестерок» каких-то. А я чего, мальчик? Я шестой год землю топчу!…А там один молодой, длинный такой, с утиным носом, мне грузит – когда будешь на моем месте, тогда и командуй. Я хотел ему резко возразить, да Васька удержал… Утконос… Вот мы до шести утра по подъездам и ползали, народ опрашивали – кто, чего видел.
Я представил, как в три ночи к мирно спящим обывателям являются Вася и Жора и сообщают, что в соседней квартире убийство. А потом задают наводящие вопросы. Чудесные впечатления.
– Ну, и кто, чего видел?
– Ничего не видели. Тетка с первого этажа сказала, терпила часов в десять приехал. Его на машине домой привозят. На лохматой «Волге». Без охраны. Все. Потом ни криков, ни ругани…
– Да, интересно… Директора фабрики – статуэткой. Новое слово в криминалистике. Вещички ушли какие-нибудь?
– Вроде нет. Бардак не нарушен.
Жора хотел сказать – порядок.
– Следы?
– Пальцев много, но пока не известно, чьи они. В том числе и на «Дафне» парочка. На полу ни фига. Убийца в тапочках был, ну в смысле, переобулся, когда к Бочкареву заявился. Либо босиком. В комнате сидели, «Мартини» сосали, базарили. Но не добазарились. Не судьба.
Жора еще раз чихает, затем начинает смачно сморкаться в свой мятый платок-парашют. Разобравшись с соплями, делает глубокий вывод.
– Да, в общем, наверно… Я тебе больше скажу. «Мартини» нормальные мужики не пьют. Либо водку, либо коньяк. На худой конец сушнячок. «Мартини» – бабский напиток…Что жена говорит? В смысле версий?
– Она ревела больше. Милый, единственный, как я теперь без тебя?…
На работу все валит. На фабрику. Гнилуха, мол, там у них. Третьего директора мочат.
– Ого. Тех тоже статуэтками?
– Нет. Первого взорвали в девяносто третьем, второго на улице расстреляли два года назад. Ничего пока не раскрыто. Теперь вот, Бочкарев. Как говорится, фабрика со славными трудовыми традициями.
– Никогда б не подумал, что переработка мусора такой криминальный бизнес. Чего там делить? Городские помойки?
– Мне это тоже непонятно. Фабрика загибается, доходов никаких, ничего на ней не перерабатывают. Зарплату работягам последний раз в прошлом апреле платили. Выживают за счет аренды.
– Это тоже жена сказала?
– Нет… Зам. Примчался среди ночи. Стонал, да охал. Версий, конечно, никаких не назвал. Мол, с фабрикой убийство никак не связано… «Крыши» братской нет, дескать, на мусор никто не претендует. Все они так говорят.
– Меня в этой истории больше всего «Дафна» смущает. Вот ты бы стал убивать директора фабрики статуэткой?
– Я б, конечно, застрелил. На худой конец, ножом пырнул, – простодушно отвечает Жорик.
– То-то и оно… Это в чистом виде бытовуха, с фабрикой вряд ли не связанная. Женой надо заниматься. Выяснять моральный климат в семье. Очень вовремя она в театр намылилась. Словно чуяла. Где ты видел жен, в одиночку блуждающих по театрам? Как у нее со внешним обликом?
– Высшая проба… Жанна Андреевна, хм… Ее Утконос сразу за плечико и в темный угол, а мне и поговорить не дали толком… Ну, гад… Меня до сих пор трясет, – Жора сжимает кулак, – ничего, посмотрим, кто раньше раскроет. Я ему еще утру носяру утиную.
– Мокрухи не наш профиль, Жор. Есть убойный отдел, пускай и кувыркается. Они люди опытные, грамотные…
– Я тебя умоляю! Этот грамотный двух слов связать не мог. Заладил заму, как петух: «Кто ваша крыша, кто ваша крыша?»… Только «мобилу» на веревочке крутит. Дурень. Мне аж за органы неудобно стало.
Вместо петуха Георгий имел в виду, конечно же, попугая. Не обращайте внимания, напарник в гневе.
– А профиль у нас один…Оклад только разный.
– И как ты собираешься раскрывать, если не секрет?
– Не знаю пока… Пускай Главк жену трясет, а я бы с зама начал. Не понравился он мне. На словах охает, а глазки бегают. Он ведь теперь основной на фабрике. Мотив – на лицо. А под бытовуху обставится самое милое дело. Эти штучки на всяких утконосов рассчитаны.
Да, видно конфликт с представителем управления получился у Георгия шумным, задев моего друга за живое.
– Алиби, кстати, у него нет… Я уточнил, между делом. Чушь какую-то несет.
– Ты считаешь, он собственноручно приложился?
Жора перемещается на стул, поближе ко мне.
– Нет, собственноножно… Естественно, сам. Выбрал момент, когда шеф один будет, и навернул «Дафной». Бочкарев легко мог проболтаться, что женушка намылилась в театр.
– И что ты предлагаешь?
– Для начала справочки о нем наведу. Что за кадр, откуда на фабрике взялся. Установочку сделаю в адресе, по учетам прокину. А через недельку сгоняем с тобой к нему на рабочее место. Без предупреждения. Посмотрим, удобно ли ему в новом кресле? И заодно покрутим.
Вот так, ненавязчиво, коллега втягивает меня в свою очередную авантюру. br? – Главк Жанной Андревной увлекся. А зама покрутят так, для близиру. Формально. А мы с душой подойдем. Творчески, обстоятельно и вдумчиво…
Я согласен, что к заму надо подходить обстоятельно и вдумчиво. Но я очень хорошо знаю своего друга. В его понимании эти слова могут иметь несколько иной смысл. Нет, ничего противозаконного, не подумайте плохого про Георгия. Просто в последнее время он мне все больше напоминает героя пословицы, которого заставляли Богу молиться… Слишком много энергии, текущей не по тому руслу… С другой стороны, неплохо, что энергия еще сохранилась. Вон, Укушенный, вряд ли бы стал из-за «чужой» мокрухи так переживать. Да и я, если честно, тоже…
– Ну что, лады?
– Поглядим… Жор, ты, кажется, в кино хотел сняться? – я решил с убийства перепрыгнуть на искусство.
– Не откажусь, вообще то. А что за кино?
– Настоящее. На большом экране… У меня режиссер знакомый. Лабудянский. Вениамин Антонович. Могу познакомить. Он как раз фильм собирается снимать, актеров подбирает. Давай, словечко замолвлю.
– Ты серьезно?
– Никаких шуток. Все по взрослому. Камера! Мотор! Дубль семь, дробь два!
– Ладно. Только ты предупреди, что я не актер.
– Хороший опер, прежде всего, актер. Ты любому заслуженному фору дашь.
– Это верно. А про что фильм?
Я достаю из стола сценарий.
– Не знаю точно. Вроде драма. Или триллер. «Занесенные снегом». Вот, возьми, почитай. Тем более, ты сегодня выходной.
– Тут не до выходных, – тяжело вздыхает Георгий, но сценарий берет.
– Прочитай, а потом я тебя с Лабудянским сведу. Глядишь и найдет для тебя эпизодик. Главное, говори, сценарий классный, круче тучи и все такое. Будешь у нас кинозвездой. А хорошо сыграешь, может, еще куда пригласят. В сериал какой-нибудь, а то и снова на большой экран. Опять же, денег заплатят.
– Ладно, договорились, – Георгий сворачивает «Занесенных» в трубочку, – Ко мне тут тоже один творюга приходил.
– Кто-кто?
– Творюга. Творческий работник. Композитор. На моей земле живет. Оперу написал. Про ментов. Типа, сейчас это модно, книги, кино есть, а оперы еще не было. Вот он и сбацал. А мне текст принес, чтоб я оценил, как профессионал. Говорит, если нормально, он Гергиеву покажет, чтоб тот ее в Мариинском поставил.
– Ну и как?
– Да бодяга полная… Партия допроса, ария явки с повинной. Хор братвы… Какой нормальный мент будет петь на допросе? «Скажи-и-и-те, кто при-и-и-шил жену-у-у-у…»
Как вы догадались, последнее Жора попытался спеть. Получилось плохо. Хотя, наверно, у Хворостовского вышло бы не лучше. Я представил последнего на сцене, в милицейской форме, с дубинкой в руках… А живенько, кстати.
