Джеффри Дивер - Навсегда
Тол отступил на шаг, скрестив руки на груди и тупо глядя на находку.
В гараж вошел другой полицейский.
— Нашел вот это за письменным столом на первом этаже.
Руками, затянутыми в перчатки, Тол взял документ — медицинская карта Бенсона из Центра поддержки кардиологических больных. Раскрыл, просмотрел несколько страниц.
Ла Ту что-то сказал, но статистик его не расслышал. До этого момента он еще надеялся, что факты говорят о другом, просто они неправильно их истолковывают. Но настоящий математик всегда признает истину, пусть от этого и разрывается сердце.
В том, что Маккэффри — убийца, сомнений не было.
Поначалу она прокололась только в одном: купила справочник для самоубийц. Потом, уже здесь, в доме, они нашли бутыли с «Люминаксом» и статьи по эвтаназии. И, наконец, в медицинской карте Бенсона, в графе медсестра/консультант, стояла ее фамилия. Она солгала, сказав, что никогда с ним не работала.
Здоровяк-коп снова что-то произнес.
— Что ты спрашиваешь? — пробормотал Тол.
— Как, по-твоему, где она?
— Наверное, в больнице. В Центре поддержки кардиологических больных.
— Ты готов? — спросил Ла Ту.
— К чему?
— К своему первому аресту.
С синим сыром он действительно погорячился.
Но вот остальная еда медсестре Мак понравилась.
— Никто никогда не угощал меня закусками. — Ее определенно тронула забота Коуви.
— Просто таких джентльменов, как я, больше не осталось.
И благослови ее, Господи. Перед ним сидела женщина, которая не тревожилась из-за своего веса. Намазала толстый слой гусиной печени на крекер, съела, тут же потянулась за креветкой.
Коуви сидел на диване в некотором недоумении. Он помнил ее строгость по первой встрече и ожидал, даже рассчитывал на то, что они опять поспорят насчет диеты и физических упражнений. Но про физические упражнения она упомянула только один раз, после того, как открыла дверь черного хода.
— Прекрасный двор.
— Спасибо. Ландшафтным дизайнером была Вер.
— И какой хороший бассейн. Вам нравится плавать?
Он сказал ей, что раньше нравилось, но после того, как у него обнаружили болезнь сердца, он не решается плавать в одиночестве, боится, что прямо в бассейне потеряет сознание, или у него случится сердечный приступ, и он утонет.
Медсестра Мак кивнула. Но думала она о чем-то еще …
— Вам, наверное, интересно, о чем я сегодня собираюсь с вами поговорить?
— Да, мэм, разумеется.
— Что ж, с этого и начнем. Я здесь для того, чтобы уговорить вас сделать то, чего делать вам, возможно, не хочется.
— Ага, будем вести переговоры, так? Речь пойдет и о четвертом стаканчике портвейна?
Она улыбнулась.
— Нет, мы поговорим о более серьезном. Но, раз уж вы об этом упомянули, — она поднялась и прошла в бар. — Вы не возражаете, не так ли? — Она взяла бутылку выдержанного «Тейлор-Флэдгейт», подняла на уровень глаз, чтобы посмотреть на просвет.
— Я бы возражал, если бы вы собирались вылить вино в раковину. А если мы немного выпьем, какие тут могут быть возражения?
— Почему бы вам не принести еще еды? А я останусь за бармена.
Когда Коуви вернулся с кухни, медсестра Мак уже налила большой стакан, протянула ему, наполнила свой, и они пригубили портвейн.
— Так о чем речь, почему вы такая загадочная?
— О чем речь? — промурлыкала Мак. — Об избавлении от боли, обретении покоя. Иногда человек не может дойти до этого сам, и ему нужно помочь.
— С этим не поспоришь. Но что вы имеете в виду? В данном, конкретном случае?
Мак наклонилась вперед, вновь чокнулась с ним.
— Выпьем. — И они выпили рубиновую жидкость.
— Скорей, скорей, скорей!
— Хочешь сесть за руль? — прокричал Ла Ту, перекрывая рев двигателя. Сворачивая с шоссе, их автомобиль задел колесом бордюр и едва не перевернулся.
— Во всяком случае, я знаю, как вести машину, — ответил Тол. — Дави на газ!
— Заткнись, мешаешь сосредоточиться.
Они задели другой бордюр, и Тол решил, что от криков толку не будет, а потому замолчал.
За ними ехала еще одна патрульная машина.
— Здесь налево, — пробормотал Тол.
Ла Ту свернул, не снижая скорости, на длинную подъездную дорожку, в конце которой стоял маленький темно-синий седан. Эту машину свидетели видели около дома Бенсонов, эта машина оставила следы около дома супругов Уитли в тот день, когда они умерли.
Заглушив сирену, Ла Ту остановился перед седаном. Патрульная машина припарковалась сзади, взяв седан в «клещи».
Четверо полицейских выскочили из своих автомобилей и побежали к дому. Поравнявшись с седаном, Тол заглянул на заднее сиденье и увидел светло-коричневую бейсболку, какую женщина, приехавшая на седане, носила около дома Бенсонов.
На удивление ловко для мужчины таких габаритов, Ла Ту открыл дверь и влетел в дом в сопровождении полицейских.
Они остановились, глядя на двух изумленных людей.
Одним из них был Роберт Коуви, сидел на диване живой и невредимый.
Женщина, которая собиралась его убить, Мак Маккэффри, стояла рядом с ним с широко раскрытыми глазами. В руке она держала стакан вина, несомненно, щедро сдобренный «Люминаксом». Тол заметил открытую дверь во двор, большой плавательный бассейн. Следовательно, на этот раз она решила обойтись как без огнестрельного оружия, так и без выхлопных газов. Коуви предстояло утонуть в бассейне.
— Тол! — ахнула Маккэффри.
Он ничего не ответил. Ла Ту выступил вперед, чтобы надеть на нее наручники. Детектив, занимающийся расследованием убийств, четко знал, что нужно делать в таких ситуациях.
Ла Ту заглянул в сумочку Мак и нашел справочник для самоубийств.
Роберт Коуви находился в машине «Скорой помощи», подъехавшей к дому, его осматривали врачи. Вроде бы он вел себя адекватно, но они хотели подождать, поскольку большая часть «Люминакса» еще не всосалась в кровь.
Найдя в доме Мак неопровержимые улики ее вины, Тол и Ла Ту поспешили в больницу. Маккэффри на месте не оказалось, но доктор Дехоивен, возглавляющий ЦПКБ, поднял список ее клиентов и график встреч с ними. Так они узнали, что в тот самый момент она встречалась с Коуви, и помчались к дому старика.
Ла Ту хотел просто доставить Мак в полицейское управление, чтобы там оформили все бумаги и отправили ее за решетку, но Тол слишком разнервничался, чтобы лично не прижать ее к стенке.
— Вы знали Дона и Сай Бенсонов. Дон был вашим пациентом. Вы мне солгали.
Мак хотела что-то сказать, но опустила полные слез глаза и уставилась в пол.
— Мы нашли медицинскую карту Бенсона в вашем доме. И компьютер в ЦПКБ показал, что вы стерли все сведения о Бенсонах. Вы находились в их доме в тот день, когда они покончили с собой. Это вас свидетель видел в бейсболке и солнцезащитных очках. И вы были у Уитли. Вы их тоже убили.
— Я никого не убивала!
— Хорошо, прекрасно… вы помогли им наложить на себя руки. Накачали их «Люминаксом», а потом уговорили на самоубийство. После чего замели следы, — он повернулся к патрульным. — Увезите ее!
— Я не сделала ничего плохого! — крикнула Маккэффри, когда ее уводили.
— Чушь собачья, — пробурчал Ла Ту.
А Тол подумал: «А ведь она действительно верила, что не делала ничего плохого».
Но улики были неопровержимыми. Медсестра Маккэффри убила четырех людей и, несомненно, намеревалась убить десятки других. В пятницу она накачала Бенсонов «Люминаксом» и помогла им уйти из жизни. В воскресенье позвонила Уитли по телефону-автомату, убедилась, что они дома, приехала и устроила их самоубийство. Потом прибралась, забрала пузырьки с «Люминаксом» и не уезжала, пока они не умерли.
Она решила посвятить жизнь облегчению страданий больных людей, потому что ее мать настрадалась перед смертью. Но под облегчением страданий подразумевала быстрый уход из жизни.
Роберт Коуви вернулся в дом. Потрясенный морально, но физически в полном порядке. «Люминакс» в крови присутствовал, но не в опасной концентрации.
— Она казалась такой милой, такой нормальной, — пробормотал он.
«Именно так», — с горечью подумал Тол.
Он и Ла Ту заполнили какие-то бумаги, потом направились к автомобилю Ла Ту. Тол тяжело плюхнулся на переднее сиденье и уставился прямо перед собой. Ла Ту с улыбкой повернулся к нему.
— Мы еще сделаем из тебя копа, Эйнштейн.
Тол защелкнул ремень безопасности, подумав, что меньше всего на свете ему хочется стать настоящим копом.
Загудел аппарат внутренней связи.
— Мистер Коуви, сэр.
— Уже иду. — Доктор Уильям Фарли поднялся из-за письменного стола.
Сорока восьми лет, худой, как жердь, с вечно растрепанными волосами, он, тем не менее, прилагал немало усилий для того, чтобы выглядеть респектабельно, не ученым-бессребреником, а бизнесменом от медицины. Вот и теперь надел сшитый по фигуре пиджак, костюм обошелся ему в тысячу долларов, и пустил в ход расческу.
