Богумил Райнов - Умирать - в крайнем случае
- А, вот наконец и вы! - восклицает шеф, небрежно расположившийся за письменным столом. - Неужели вас до сих пор били?
- Кто бил? - с невинным видом осведомляюсь я, усаживаясь в кресло.
- Об этом вы сейчас расскажете, Питер. Мои личные сведения исчерпываются скромной информацией, начертанной на вашей физиономии.
- Надеюсь, ее неполнота вас не расстраивает, - замечаю я.
- Конечно, нет. Мне это безразлично. В конце концов, не меня же били. Но все-таки вы должны поделиться.
Я нерешительно осматриваюсь, словно колеблюсь, выполнять распоряжение или не стоит. Это помещение значительно меньше кабинета Дрейка на Дрейк-стрит, но зато обставлено сверхмодно: гармония фиолетовых и серебристо-серых тонов, обилие стекла и полированных плоскостей, шелковые драпри, - словом, экстравагантность, не поддающаяся описанию.
- На меня набросился Майк, да не один, а с приятелем, - сообщаю я, преодолев колебания.
- Как это произошло?
Я описываю, как это произошло, не вдаваясь в подробности. Шеф молчит и наконец заявляет:
- М-да-а... Этого я не люблю. Но на вашем месте я бы ему отомстил.
- По-моему, это лишнее.
- Нет, не лишнее, потому что теперь он везде начнет похваляться, что задал вам трепку. А это окончательно уронит ваш престиж среди моего персонала. Того и гляди, пойдет молва, что вас слишком часто бьют.
- Я не претендую на репутацию гориллы.
- Но вы мой секретарь, Питер. А секретарь Дрейка должен быть сильной личностью.
Отвечать на это замечание я не считаю нужным, и шеф переходит к другой теме:
- Что же теперь? Вы дрожите, как бы Майк не подверг ваш план полному уничтожению?
- Чтобы дрожать, его нужно сначала иметь, этот план.
- А у вас его нет?
- Пока нет.
- И вы не в состоянии его составить?
- Я не настолько беспомощный. Но и не могу составлять планы на голом месте.
- Что вы имеете в виду?
С ответом приходится подождать, потому что в эту минуту вторая дверь кабинета - та, что позади письменного стола, - открывается, и в помещении становится светлее. Когда на небосклоне всходит звезда первой величины, на земле всегда становится светлее. На звезде платье из серебристого люрекса, такое длинное и такое узкое, что будь она не звезда, а смертная женщина, она не могла бы двигаться в такой упаковке. Бедра и бюст вызывающе блестят в этой роскошной обертке, но лично меня этот вызов оставляет холодным, потому что когда женское тело кажется отлитым из металла, то него тянет леденящим холодом.
Бренда - дама эта не кто иной, как мисс Бренда Нельсон, - плавно скользит по серому бобрику пола в своем серебристом коконе, грациозно помахивая рукой в длинной серебристой перчатке, в руке у нее длинный мундштук. Ей удается благополучно добраться до фиолетового дивана и расположиться на нем в претенциозно-элегантной позе. Подозреваю, что от этой позы у нее очень скоро заболит спина.
- Я вам не мешаю, дорогой? - спрашивает она, не давая себе труда взглянуть на меня.
- Конечно, нет, дорогая, - отзывается Дрейк, который, в свою очередь, не дает себе труда взглянуть на нее, он сверлит меня своими голубыми глазками.
- Так что же вы имеете в виду?
- Мне нужно знать хотя бы две вещи; во-первых, данные о товаре...
- Товар - наркотики, раз это вас так интересует.
- Меня не интересует, что это за товар, наркотики или женские бюстгальтеры. Мне нужно знать, как я уже говорил, вес и объем.
- Серьезный вес и большой объем, я вам уже сказал.
Я молчу, давая ему понять, что такие общие сведения никакой ценности не представляют и мне от них никакого проку. Но он рычит свое:
- А во-вторых? Вы сказали, что вам нужно знать две вещи?
- Ну, это проще простого. Вы сами понимаете, что я не стану потеть за горсть медяков.
- Пока что я вам не обещал и этого.
- А еще удивляетесь, что я вам не предлагаю никакого плана.
- Слушайте, Питер! - заявляет Дрейк с чуть заметной угрозой в голосе. - Я вам плачу не за то, чтобы вы позволяли себе разговаривать таким тоном. Я ввел в своей фирме стиль работы, нарушать который не позволю.
Я киваю.
- Мне это известно. И я не сомневаюсь, что, если понадобится, вы мне продемонстрируете этот ваш стиль. Вы можете меня бить до полусмерти, мистер Дрейк, но в таком случае раз и навсегда проститесь с мыслью, что я вас посвящу в свой план.
- Это покажет будущее.
- Зачем же заглядывать в будущее? Не разумнее ли теперь же понять, что если вы - человек крайне бесцеремонный, то я - человек страшно упрямый. Упрямый до самоубийства, уверяю вас.
- Это покажет будущее, - повторяет Дрейк, не повышая голоса, но с мрачной интонацией.
- Чудесно, - заключаю я и встаю с кресла. - Раз вы не способны на большее, зовите ваших горилл. Мне нечего больше сказать.
- Я не разрешил вам идти, Питер, - бурчит шеф.
- Я просто не хочу отнимать у вас время зря. Разговор окончен. Зовите ваших подручных.
- На этот раз вас ждут не подручные, Питер! На этот раз вас ждет наш общий друг, чрезвычайный и полномочный посол смерти. Вообще же я склонен проявить милосердие, которого вы не заслуживаете, и пошлю вас на тот свет без проволочек.
Если Дрейк ожидал услышать слова горячей благодарности, то он ошибся, я просто киваю и иду к двери. Если этот тип и на этот раз выдержит, значит, нервы у него стальные.
Он выдерживает. Только чуть громче обычного рычит:
- Идите сюда, Питер! И не злоупотребляйте моим терпением!
- Мне нет смысла возвращаться из-за горсти медяков, сэр, - говорю я, но все же останавливаюсь посреди кабинета. - Я свою жизнь превратил в азартную игру и спокойно могу ее проиграть, но не буду ни вашим швейцаром, на вашим слугой, ни вашей половой тряпкой. Понятно?
- Слушайте, ослиная вы голова! Предлагать вам что бы то ни было или не предлагать - это позвольте решать мне. И вопрос о том, ликвидировать вас или нет, тоже буду решать я. Но сначала я должен вас выслушать. Так что садитесь и говорите, а потом увидим.
Я колеблюсь, но в эту минуту ловлю знак, который делает мне Бренда; чуть заметное движение ресниц говорит мне: "Садитесь", - она дает понять, что я довел Дрейка до крайних пределов терпения. Что ж, ей лучше знать, она достаточно близко знакома с этим самым Дрейком, и мне лучше послушаться ее. Я возвращаюсь на место и снова погружаюсь в шелковое кресло.
- Если я ставлю вопрос о вознаграждении, сэр, то не из нахальства, а из элементарного чувства справедливости. План, который я мог бы вам предложить, - не дурацкие фантазии, а реальная возможность заработать миллионы. И если дело дойдет до его выполнения, я готов все взять в свои руки и провести операцию до мельчайших подробностей. А это значит, что меня ждет известный риск. Ведь обеспечить умелое проведение операции значит рисковать собственной шкурой.
- Довольно хвастать. Говорите по существу.
- Сначала говорите вы.
- Наоборот, друг мой, наоборот!
Я молчу, бессмысленно обводя комнату взглядом, и мне кажется, что металлическая дама снова делает мне знак ресницами.
- Хорошо, - уступаю я. - Будь по-вашему. В конце концов, то, что вы услышите, никакой пользы вам не принесет, пока не превратится из проекта в дело. В дело же вам его без меня не превратить. Вам потребуется моя помощь, а не Милева и прочих мелких мошенников.
- Вашу честность тоже еще надо доказать, Питер.
- Вот вы и заставьте меня доказать ее. Чем больше человек экономически заинтересован жить честно, тем он честнее.
- Пока что все ваши претензии - в области общих фраз, - напоминает мне Дрейк.
- Перейдем к конкретным фактам. Во-первых, если вы собираетесь перебрасывать гашиш, то это глупость, о которой и говорить не стоит.
- Мне лучше знать, глупость это или нет, - хладнокровно возражает шеф. - Потому что на этом деле зарабатываю я, а не вы.
- Сэр, мы с вами смотрим на вещи с разных точек зрения. Гашиш - штука объемистая, а цена на него не бог весть какая. Переправлять его трудно, а толку мало. Стоит ли возиться?
- Что же вы предлагаете? Бриллианты в двадцать каратов?
- Героин.
- Героин, мой друг, производят здесь, на Западе. С Востока привозят опиум и делают из него героин.
- Значит, надо действовать по-другому. Делать героин на Востоке и везти на Запад в готовом виде. Стоит миллионы, объем невелик - вот это товар.
- Вам легко фантазировать. А сделать это гораздо труднее.
- Я не фантазирую, а говорю серьезно. Если вы хотите одним ударом сорвать хороший куш, это - единственная возможность. Систематическая переброска объемистых пакетов исключается. И если вы остановились на гашише, то лучше возите его на машинах, как и раньше, и пусть девяносто процентов товара у вас забирают на границе.
Шеф погружается в размышления. Потом лезет в кармашек смокинга, достает длинную сигару и начинает аккуратно разворачивать ее целлофановое одеяние, чтобы перейти к следующей операции - отрезанию кончика. А потом, само собой, закуривает.
