Ростислав Самбук - Шифрованный счёт
Рядом Гюнтер закричал:
- Не убивайте нас!
Сержант повел автоматом, сейчас Карл видел только черное дуло - оно увеличивалось и напоминало жерло орудия.
И вдруг - нет черной бездны, сержант, опустив автомат, поворачивается к ним боком...
Что там, на краю обочины? Почему опять появился капитан и рядом с ним Леребур?
Уже убедившись, что пришло спасение, Карл никак не мог избавиться от чувства, что у него на груди обожжена кожа...
- Я должен принести вам свои извинения, - сказал капитан, пока их развязывали, но Карл плохо понимал его, апатия не отпускала, и под сердцем жгло.
- Дайте ему воды... - заметил состояние Карла Жорж Леребур.
К его губам приложили баклажку, он машинально глотнул, виски обожгло горло, но сразу стало легче - закашлялся, слезы выступили на глазах, но боль под сердцем утихла, вернулась способность слышать и видеть.
Гюнтер стоял рядом, опершись о дерево. Ему тоже дали глотнуть виски, он отпил чуть ли не половину баклажки. Поднял кулаки, что-то хотел сказать, но, так и не произнеся ни одного слова, сел на траву.
- Вас заподозрили в шпионаже в пользу бунтовщиков, - объяснил Леребур.
Гюнтер зло плюнул.
- Я же объяснял ему, что у нас письмо!
- Ну... ну... - примирительно проворчал Жорж. - К счастью, меня догнал грузовик, и я разжился парой галлонов бензина.
- А если бы не было грузовика? - не сдавался Гюнтер.
- Пили бы вы сейчас шнапс на том свете! - засмеялся сержант. - Но здесь по-другому нельзя.
- Если бы вы знали местные условия... - подтвердил капитан. - Хотите еще? - протянул Карлу свою баклажку.
Тот отрицательно покачал головой. Его тошнило.
- Поехали... - предложил Карл. Эта поляна, где они чуть не остались навечно, вызывала беспокойство и даже раздражение.
- Да, поехали, - согласился Леребур. - Тем более, что осталось нам... Полковник здесь, в городе.
- Вот и хорошо! - обрадовался Гюнтер. - Конец нашим блужданиям.
Он хлопнул Карла по плечу, но тот не разделял его энтузиазма. Как-то было все равно: полковник так полковник, есть - пусть будет, нет, то и не надо...
В голове шумело, лицо капитана расплывалось. Знал: эта черная точка, что разрасталась в жерло, теперь будет сниться ему и сны эти будут кошмарны...
- Моя профессия убивать, и я не стыжусь ее! - так начал пресс-конференцию полковник Людвиг Пфердменгес.
Они сидели на веранде большого одноэтажного дома, где расположился штаб батальона "Леопард". Только что полковнику доложили, что карательная экспедиция против бунтовщиков-партизан, засевших на западном берегу большого озера, завершилась успешно, и он пребывал в том благодушном настроении, когда все кажется лучше, чем на самом деле, и поэтому тебя тянет на откровенность, язык развязывается, и начинаешь рассказывать то, что при других обстоятельствах сам вспоминаешь неохотно.
- Да, господа, я не стыжусь. Ибо какая же другая обязанность может быть у солдата, тем более здесь, где дикость и первобытные обычаи? Не убьешь ты - убьют тебя, поэтому мы и стараемся убивать как можно больше. Левая пресса - иногда я читаю эти красные листки, господа, - кричит о нашей жестокости, о том, что партизаны ведут справедливую борьбу за права туземцев. Время, господа, покончить с пустой болтовней. Все это выдумки коммунистов, я убежден в этом. С нашей точки зрения, с точки зрения солдат моего батальона "Леопард", война, которую мы ведем против черномазых партизан, справедлива, мы защищаем свои интересы и интересы состоятельных, а значит, самых культурных и самых прогрессивных сил страны. А кто не разделяет эти взгляды, пусть катится ко всем чертям! И мы с удовольствием поможем ему быстрее добраться туда!
Полковник расстегнул пуговицу на рубашке и выпил полстакана газированной воды. Далее продолжал сдержаннее:
- В свое время меня причислили к эсэсовским преступникам, и я должен был эмигрировать в эти паршивые джунгли. За что, спрашиваю вас? Меня - к преступникам? Я командовал полком, потом дивизией СС, мы воевали как могли, ну, уничтожали партизан в России, но и они уничтожали нас. Война шла без правил! Опыт русской кампании научил меня, сейчас мы используем его: лучше убить десяток партизан, чем оставить одного раненого. Потому что и раненые кусаются.
- А что вы им дадите, если победите? Ваша позитивная программа? спросил Леребур.
- Пусть с программами выступают другие, - отмахнулся Пфердменгес. Момбе или кто другой. Они мастера затуманивать головы, их профессия болтать, а наша - устанавливать твердую власть. Моя программа очень простая: негры должны работать.
Полковник остановился, глотнул воды и продолжал дальше с нажимом:
- Заставляя негров работать, мы делаем великое, благородное дело прежде всего для них самих, для развития нации, господа, если хотите. Мы совершаем великую цивилизаторскую миссию, пробуждаем, я убежден в этом, Черную Африку от вековой спячки.
- У вас есть плантации в этой стране? - спросил полковника Гюнтер.
- Наивный вопрос, - засмеялся полковник. - Эти джунгли и саванны оказались не такими уж и дикими. Плантации кофе, хлопка, масличных пальм... При умелом землепользовании это дает неплохой доход. У меня есть управляющие и надсмотрщики.
Этот самоуверенный убийца давно уже надоел Карлу. Вспоминал черный ствол автомата, наведенный на него, и злоба душила его.
Наверно, у полковника давно уже атрофировались все человеческие чувства, и он ничем не отличался от горилл, живущих в здешних лесах, даже хуже - горилла убивает, защищаясь, а этот подвел под убийства филосовскую базу: никогда еще Карл не слыхал такого откровенно оголтелого цинизма. Переглянулся с Гюнтером. Видно, тот ощущал то же самое и понял Карла, так как встал, положив конец беседе.
- Я отвлеку внимание француза, - прошептал Карлу на ухо, - а ты поговори с полковником Пфердменгесом.
Карл смотрел на Пфердменгеса. Почему-то вспомнил отца Людвига. Нет, кузены совсем непохожи - жизнь в джунглях и военные невзгоды закалили полковника: подтянутый, загорелый и живой, несмотря на свои пятьдесят с лишним лет. У монаха, правда, глаза поумнее, а у этого мутные, воловьи.
Гюнтер потянул Леребура к бутылкам в соседнюю комнату. Карл задержал Пфердменгеса.
- Минутку, полковник, два слова...
Пфердменгес остановился, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, и посмотрел недовольно. Карл подошел к нему вплотную.
- Видели ли вы черный тюльпан?
У полковника забегали глаза.
- Вас послали ко мне?
- Да.
- Кто?
- Я не имею права разглашать тайну. Вам необходимо назвать две цифры и не расспрашивать меня ни о чем.
- Эх... - вздохнул Пфердменгес не то с сожалением, не то облегченно. - Прошли те времена, когда я не расспрашивал...
Карл сказал твердо:
- Но вы обязаны сделать это.
- Я сам знаю, в чем заключаются мои обязанности, - огрызнулся Пфердменгес. - Лично я не имею намерения возвращаться в фатерлянд. Мне и здесь неплохо. Мой рейх - моя хлопковая плантация, я завоевал ее сам, а рейх обещал мне имение на Украине, но где оно? Рейх, юноша, еще не расплатился со мной, и я считаю, будет справедливо рассчитаться сейчас. Из той суммы, которую вы получите... Сколько лежит на шифрованном счету? И где?
Карл неуверенно пожал плечами.
- Ну хорошо, - не настаивал полковник, - меня это интересует мало, но... - задумался, не сводя внимательного взгляда с Карла. - Однако миллион - это, может быть, не так уж много? Я слыхал, что на шифрованные счета меньше десяти миллионов не клали. Десять процентов - справедливое вознаграждение. Вы мне миллион, я вам - две цифры.
- Ого, а у вас аппетит! К сожалению, я не имею права...
- А я пошлю вас к чертовой матери со всеми вашими паролями! Полковник помахал пальцем перед его носом. - Забыл цифры, вас это устраивает?
- Хорошо... - подумав, ответил Карл. - Но миллион вы не получите. Четыреста тысяч марок.
Глаза полковника потемнели. Шутя толкнул Карла в бок:
- Ну, парень, мы же не на базаре.
- Да, - согласился Карл, - поэтому пятьсот тысяч - мое последнее слово. И они свалятся на вас как манна небесная.
- Договорились, - пошел на уступку Пфердменгес. - Пойдем скрепим нашу сделку.
- Цифры? - не тронулся с места Карл.
Полковник улыбнулся и подморгнул.
- Не выйдет! - помахал пальцем перед самым носом Карла. - Я поеду с вами и назову цифры только на пороге банка, чтобы мои полмиллиона не уплыли... Пароль - пожалуйста: "Хорошо весной в арденнском лесу". Тогда мы еще не наступали в Арденнах и не бежали оттуда... Боже мой, будто вчера моя дивизия была в Арденнах. Нам бы открыть фронт, а мы поперлись, как последние идиоты...
Карл поморщился: перспектива совместной поездки не радовала. Еще раз попытался отвертеться:
- Мы не имеем права терять время и завтра отправляемся обратно. Я могу дать вам какие-нибудь гарантии...
- Гарантии? - засмеялся Пфердменгес. - Я знаю, что это такое, даже самые солидные гарантии и разные там джентльменские соглашения. Завтра, говорите? Это меня устраивает, послезавтра мы будем в Европе. Вам в Европу?
