Николай Томан - Воскрешение из мертвых (сборник)
— Молодцы! Приняли правильное решение. — И, обернувшись к Насте, Антонов спрашивает: — Вам все ясно, Анастасия Ивановна?
— Я хотела бы только знать, там ли Десницыны?
— Да, они там, — отвечает ей лейтенант.
Настя выходит из машины и в сопровождении лейтенанта идет вдоль Овражной улицы, застроенной небольшими деревянными зданиями. У высокого глухого забора лейтенант останавливается.
— Нужный нам дом в глубине этого двора, — говорит он Насте. — А калитка тут все время на запоре, но я помогу вам ее открыть.
— А может быть, лучше постучать или позвонить? Открывать ее пойдет, наверное, кто-нибудь из Десницыных.
— Да, пожалуй, так будет лучше.
— Только придется стучать, ток ведь выключен, и электрический звонок, конечно, не работает. Дайте-ка стукну я, нужно погромче, чтобы услышали.
Ударив несколько раз кулаком в гулкие доски калитки, лейтенант шепчет Насте:
— Я буду все время поблизости…
— Не думаю, чтобы вы понадобились, раз там Десницыны.
Не без волнения, однако, всматривается Настя через щели калитки в двустворчатые двери особняка. Ей видна еще и серая «Волга», стоящая неподалеку от входа в жилище бывшего проректора духовной семинарии. Это на ней, наверное, прибыло сюда духовное начальство из столицы.
«А что, если калитку откроет шофер машины?…» — тревожно думает Настя. Но вот распахивается дверь особняка, и во двор выходит Андрей Десницын в накинутой на плечи шубе деда.
— Это ты?… — удивляется он, распахнув калитку.
Настя в двух словах объясняет ему, зачем пришла сюда, и просит проводить ее к машине Куравлева.
— А ему я что скажу? — растерянно спрашивает Андрей.
— Что я специалистка по электронике, что меня сам Травицкий прислал. Его ведь нет тут сейчас?
— Да, ушел куда-то… Как только ему сообщили, что сюда должны прийти ректор с приехавшими из Москвы представителями синода, он сразу же засуетился. Отодвинул зачем-то машину Куравлева и стал в ней копаться…
— А она не была разве подключена к электрической сети?
— Не знаю… Нет, наверное. Куравлев не спешил ее включать, хотя Травицкий торопил его.
— А где был в это время техник Серко?
— Он сегодня с самого утра навеселе. Покрутился тут немного и исчез. Я слышал, как Травицкий звал его, когда отодвигал машину. Потом выругался и побежал куда-то. Может быть, искать Серко… Пока их нет, нужно бы проскочить туда поскорее.
Миновав двор, они входят сначала в темный коридор, а потом в прихожую с большим шкафом и вешалкой. Здесь висят добротные шубы духовного начальства. Одна дверь из прихожей ведет направо, другая налево. Из той, что направо, слышны голоса.
— Они там с Куравлевым беседуют, — шепчет Андрей. — А машина его вот в этой комнате. Идем скорее!
Он помогает Насте раздеться и ведет в просторное помещение, одну из стен которого занимает электронное устройство Куравлева. Оно состоит из пульта управления с многочисленными кнопками и нескольких шкафов, заполненных немыслимым переплетением проводов и триггерных реле. Пока Настя проверяет, включена ли машина в электрическую сеть, в комнату торопливо входит Дионисий Десницын.
— Оправдались, значит, наши опасения? — с трудом сдерживая волнение, спрашивает он.
— Да, похоже на то, — отвечает ему Настя.
— Но какой же тут может быть сюрприз?
— Скорее всего, электродетонатор и патрон тротила или аммонита.
— А вы в этом разбираетесь?
— Мне объяснили, как они выглядят.
— Андрей, — обращается Дионисий к внуку, — помоги-ка мне отодвинуть эту адскую машину.
Вдвоем они осторожно поворачивают шкафы с электронной аппаратурой поближе к окну.
Теперь, при свете, падающем из окна, хорошо видна вся внутренность электронного устройства.
— Вот он — электродетонатор! — восклицает Настя. — Значит, где-то тут должна быть и тротиловая шашка…
— Для «вмешательства всевышнего» все, значит, было наготове? — усмехается Десницын-старший. — Но вы ничего тут не трогайте и не отключайте. Я позову сейчас ректора и представителя синода, он, кстати, вообще не очень доволен этой затеей. Пусть полюбуются работой магистра Травицкого, которому атеистка Боярская помешала обрушить гнев господний на несчастного Куравлева, дерзнувшего потревожить всевышнего.
…На следующий день утром, перед тем как уехать в Москву, Настя заходит к Десницыным. Дверь ей открывает Андрей:
— Я тут один, проходи. Дед ушел в магазин. Он у нас сам ведет все хозяйство.
— Я зашла попрощаться. Вернусь уже после защиты диссертации. Но теперь у меня спокойно на сердце. Если что и тревожит, то только твоя судьба…
— А у нас с дедом все уже решено, — улыбается Андрей.
Весь он сейчас какой-то другой, чем прежде. Все в нем иное — блеск глаз, голос, улыбка. Богатырская его фигура всегда бросалась в глаза, а теперь он будто еще шире стал в плечах.
— Конечно, нелегко начинать все сначала, — вздыхает он, но без особой печали, — да, видно, надо. Я всю ночь сегодня провел без сна, все думал… Нет, не о том, как быть и во что теперь верить, это решилось как-то само собой… И вовсе не злосчастный эксперимент этот мне помог. Просто почувствовал вдруг с какой-то удивительной ясностью всю нелепость существования всевышнего. Дед мой тоже решил окончательно порвать с богословием и семинарией. Он сделал бы это и раньше, да не хотел ломать мою духовную карьеру. Пусть тут делают себе карьеру такие фанатики, как Травицкий…
— А по-моему, он и не фанатик вовсе, — замечает Настя, — а самый настоящий авантюрист. Надеялся, наверное, что удастся выставить Куравлева и тебя с дедом во двор, а самому укрыться где-нибудь от взрыва. Ну, а если бы и пострадал немного, так прослыл бы, пожалуй, за великомученика. К тому же, может быть, и не было бы никакого взрыва — я ведь не нашла взрывчатку. А от электродетонатора могло произойти лишь короткое замыкание и пожар, что тоже можно было бы приписать персту божьему. Не знаешь, собирается синод расследовать это или решил замять?
— Не знаю, — равнодушно отвечает Андрей. — Меня это теперь не интересует…
А когда Настя, попрощавшись с ним, уходит, он без пальто и шапки долго стоит в распахнутых дверях на крепком утреннем морозе, сожалея лишь о том, что так и не решился сказать ей самого главного. Но она, наверное, и сама об этом давно уже догадалась…
Москва, Переделкино. 1967 г.
…ЕСЛИ ДАЖЕ ПРИДЕТСЯ ПОГИБНУТЬ
1
Дежурная по штабу заводской народной дружины Валентина Куницына удивленно смотрит на раскрасневшееся, мокрое от пота лицо Анатолия Ямщикова.
— Ты жив и невредим?… — произносит она наконец, не сводя с Анатолия восторженного взгляда.
— Как видишь.
— Но ведь их было трое…
— А ты откуда знаешь?
— Марина позвонила.
— Какая Марина?
— Грачева.
— Ей-то откуда известно, что их было трое?
— Сначала она действительно не знала, но когда ты схватился с ними, позвонила во второй раз из телефона-автомата.
— Как — во второй? Выходит, что и первый звонок был ее? Почему же ты сразу не сказала?
— Какое это имело значение? — пожимает плечами Валентина. — Да ты и не дал мне договорить, выскочил из штаба как сумасшедший. И вообще…
— Что вообще?
— Очень нервным стал.
— Зато те, что по главным улицам патрулируют, слишком уж спокойные. И происшествий никаких, и у людей, особенно у знакомых девочек, на виду. А в темных переулках, где захмелевшие юнцы бесчинствуют, что-то я их ни разу не видел…
— Ну зачем ты так обо всех, Толя? Скажи лучше, кого имеешь в виду?
— Твоего Серегина хотя бы.
— Это ты о сегодняшнем случае? Но ведь когда позвонила Марина, он уже кончил дежурство…
— А я не кончил?
— И ты кончил.
— И тоже, стало быть, имел право отказаться?
— А Серегин разве отказался?
— Формально не отказался, но не забыл напомнить, что он сегодня уже…
— Зато ты сорвался как угорелый. Как же ты все-таки с ними один?
— Может быть, и не очень деликатно, но дал им понять, что с дружинниками не шутят. Теперь-то могу я наконец пойти домой?
— Ты давно уже мог.
— Это Серегин мог! — снова вспыхивает Анатолий. — А я не мог… Ну да ладно, будь здорова!
— А ты не изувечил их, Толя? — встревоженно хватает его за руку Валентина. — Ты ведь когда разгорячишься…
— Что значит разгорячишься? Я, если хочешь знать, был разъярен! Эта сволочь на прохожих с бутылками, как с гранатами. Один из них и меня тоже поллитровкой по голове… Вот ему-то я и заехал по всем правилам профессионального бокса.
