Чингиз Абдуллаев - Флирт в Севильи
— Я ее уговорю, — убежденно сказала Лена.
— Если она освободится, — издевательски захихикал Балодис, — сначала нужно взять разрешение у Круминьша, потом у Руты Юльевны, а потом, может, еще у кого-нибудь.
Он захохотал, и Лена тоже улыбнулась.
— А ты куда пойдешь? — спросила Доколина, обращаясь к Ингрид.
— В собор, конечно, — спокойно ответила Ингрид.
— У богатых свои причуды, — пожала плечами Лена.
Балодис прыснул, но ничего не сказал. Микроавтобус подъехал к зданию отеля, все вышли из салона и направились к холлу. В лифте они молчали.
Дронго вышел из кабины последним, любезно пропустив вперед женщин. Каждая поспешила к своему номеру. Лена повернула направо, Ингрид прошла дальше и повернула налево. Балодис, постояв немного у открытого окна, пошел влево.
Дронго подошел к дверям своего номера и достал ключи. Когда он открывал дверь, послышались чьи-то быстрые шаги. Дронго обернулся. Это был Эуген Меднис. Его долговязую фигуру было невозможно ни с кем перепутать. Оператор что-то проговорил и поспешил дальше.
«Какой-то он нелюдимый», — подумал Дронго, входя в свой номер.
Ровно в восемь часов он спустился в холл, вспомнив, что пригласил Лилию Омельченко на ужин. Словоохотливая женщина могла рассказать ему много интересного. Теперь он точно знал, что именно его интересует.
Надев легкий светлый костюм, он сначала ходил по номеру, потом сел в кресло, потом снова поднялся. В десять минут девятого он был в холле и увидел Балодиса, который спустился, чтобы пойти в бар и заказать себе новую порцию горячительного. Очевидно, помощник Зитманиса по вопросам безопасности мог работать только под строгим присмотром своего непосредственного шефа, а выезжая в командировки, терял самоконтроль.
Дронго не стал его останавливать. Через минуту из лифта вышла Ингрид. Она была в черном платье с тонкими бретельками. В руках у нее была небольшая сумочка от Гуччи, а на ногах обувь той же фирмы. Дронго подумал, что он исключил бы подобную обувь из гардероба молодой женщины. Фирме Гуччи явно удавались сумки и не всегда — обувь, пусть даже с их стильными переплетенными кольцами.
— Добрый вечер, — сказала Ингрид, — я думала, у нас есть еще время. И хотела немного посидеть в баре. Вы не хотите составить мне компанию?
Дронго растерялся. Он не знал, что ему ответить. С одной стороны, ему этого хотелось, но с другой, он должен был успеть поговорить с гримером, чтобы задать ей множество вопросов, на которые у него не было ответов.
— У вас красивая сумка, — выдавил он, — и туфли под сумочку.
— Да, — согласилась она. — Я купила их в аэропорту и сегодня первый раз надела.
В этот момент из лифта вышла Лилия Омельченко. Она была в белом платье грубой вязки и тапочках. Дронго замер, не зная, как ему поступить. Он посмотрел на красивую Ингрид в безупречном наряде и на гримера, которая была старше ее лет на пятнадцать, но явно не собиралась ей уступать.
— Извините, — быстро сказала Лилия, — я не смогу сегодня с вами поужинать. И еще в половине десятого нас всех собирают.
— Хорошо, — обрадовался Дронго.
Он отметил одутловатость ее лица и мешки под глазами. Очевидно, она спала и, проснувшись, вспомнила о его приглашении. Наверное, она устала после встречи с Круминьшем.
— Извините, — она еще раз пожала плечами и вернулась к лифту.
Ингрид стояла с каменным выражением лица. Когда дверь кабины лифта захлопнулась, она взглянула на Дронго холодно, неприязненно. О какой-либо прогулке уже не могло быть и речи.
— Кажется, у вас был на сегодняшний вечер свой план? — ледяным голосом уточнила она.
— Нет, — возразил Дронго, — я готов вас сопровождать. Пойдемте на улицу.
— Извините, — возразила она, — теперь уже я не готова. Идемте лучше в бар. У нас не так много времени.
Дронго покорно кивнул. Он чувствовал себя немного виноватым.
Они вошли в бар и увидели сидевшего у стойки Ионаса, который медленно цедил виски. Ингрид нахмурилась. Она прошла к столику и села на стул, спиной к Балодису. Дронго сел рядом и спросил, что она будет пить.
— Мартини, — попросила Ингрид, и он отправился заказывать мартини для нее и текилу для себя. Когда он вернулся, она сидела за столом, глядя перед собой.
Свой мартини она пила маленькими глотками, продолжая молчать. В этот момент к ним подошла официантка и попросила Ингрид спуститься в холл, куда был переключен телефон. Ей звонили из Риги.
— Это мама, — пояснила Ингрид, поднимаясь из-за стола, — она очень волнуется из-за меня.
Дронго видел, как она вышла из бара и направилась в холл. К нему подошел Балодис.
— Вы правильно выбрали, — сказал он, чуть шатаясь, — среди всех наших девочек Ингрид самая лучшая. И самая надежная. Она из хорошей семьи, не то что эти… Эти… — он повертел пальцами и, наклонившись, чуть не упал. Когда Дронго хотел встать, чтобы его поддержать, он легко отстранился.
— Я не настолько пьян, — твердо сказал он.
— Надеюсь, — пробормотал Дронго. — Вы придете на ужин?
— Конечно. — Было видно, что он с трудом сохраняет равновесие. — А вы не пойдете ужинать с Лилией?
— Здесь все про всех знают, — разозлился Дронго. — Нет, не пойду.
— Ну и правильно, — согласился Балодис, — не нужна вам эта Лилия. Зачем вам быть вторым, после Круминьша? Или третьим? Или сотым? Может, вам нравится стоять в очереди?
— Вы пьяны, — строго сказал Дронго, — и не нужно так говорить о женщине. Расскажите лучше, с кем вы подрались в прошлом году в Ницце, когда ездили с другой группой.
— Это мое личное дело, — нахмурился Ионас, — и к группе не имеет никакого отношения.
— В таком случае идите скорее в номер. Вам лучше поспать, — посоветовал Дронго.
— Иду, — неожиданно легко согласился Ионас.
И глядя перед собой он вышел из бара. Дронго увидел, что, выходя, Балодис споткнулся и едва не опрокинул большую вазу стоявшую у двери.
«Надеюсь, что он доберется до своего номера», — подумал Дронго.
В бар вернулась Ингрид. Она переложила свою сумочку на другой стул и села напротив него. Подняла свой бокал с мартини. Чуть пригубила его.
— Иногда мне кажется, что ничего страшного не было, — вдруг призналась она, — не было нападения на Ингебору, не было угроз в мой адрес. А иногда ночью я вижу, что на меня нападает маньяк и я ничего не могу сделать.
Он слушал ее молча.
— Вы думаете, это серьезно? — спросила она.
— Не знаю, — ответил Дронго, — пока непосредственной угрозы я не ощущаю. Но если я пойму, что такая угроза существует, я постараюсь вас предупредить.
Он увидел, что в бар вошел Круминьш. Он был одет в синюю помятую рубашку с короткими рукавами и светлые брюки. На ногах у него были шлепанцы. Увидев знакомые лица, он подошел и сел за столик, даже не спросив разрешения.
— Добрый вечер, — вежливо сказал Дронго.
— Добрый, — буркнул Круминьш. — Что здесь можно выпить?
— У вас на брюках пятна крови, — громко сказала Ингрид, показывая на светлые брюки режиссера.
— Это не кровь, — возразил он, — это красное вино. Мы сегодня пили его с Лилией, и я опрокинул бокал себе на брюки. Здесь есть химчистка?
— Вам лучше переодеться, — предложил Дронго.
— Знаю, — вздохнул Круминьш, — мне вообще лучше сбросить с себя кожу. Кажется, уже пришла пора. Как змеи сбрасывают старую кожу.
— У вас сегодня плохое настроение, — заметил Дронго.
— У меня теперь всегда плохое настроение, — отмахнулся режиссер. — Я сейчас постучал к нашему гримеру, и она сказала мне, что не хочет меня видеть. Вот так. А еще сегодня днем…
— Здесь дама, — напомнил Дронго, показывая на Ингрид.
— Извините, — буркнул Круминьш, — все они одинаковы. Все женщины — стервы. Простите, Ингрид, я не имел в виду вас. И принесите мне водки, — попросил он официантку, которая подошла к нему
Едва официантка отошла от их столика, раздался крик. И еще один. Потом еще. А затем началась паника. В холле забегали люди.
— Что случилось? — спросила Ингрид, чуть приподнимаясь.
— Не вставайте, — приказал Дронго, дотрагиваясь до ее плеча, — сидите. Кажется, там что-то случилось.
Он поднялся и вышел из бара. Увидев стоявшего в холле растерянного портье, он подошел к нему.
— Что случилось, сеньор? — спросил Дронго по-английски.
— Убийство, — выдохнул портье, — кажется, убили кого-то из вашей группы, сеньор. Вы приехали с латышской группой?
Глава восьмая
Дронго вбежал в кабину лифта и поднялся на третий этаж. Лена Доколина, был почти убежден Дронго. Наверняка маньяк решил начать именно с нее. Ингрид он уже угрожал, Ингебору облил кислотой, оставалась только Лена. Как он объяснит Зитманису, что не чувствовал никакой угрозы. Как он сумеет рассказать об ощущении самоуспокоенности, которое царило у них в группе. Все лениво не любили друг друга, и все имели причины для взаимной неприязни. Но атмосферы ненависти он не чувствовал. Может быть, только Рута Юльевна была излишне активна. Дронго подумал, что его успокоила рука Витаса Круминьша, когда он прикоснулся к Лилии Омельченко, чуть ниже спины. Да, да, его успокоила именно эта рука. Он был уверен, что там, где занимаются сексом, насилие невозможно. И уж тем более там нет места маньякам. Если в группе есть женщины, такие, как их гример, они легко могут снимать любое сексуальное напряжение. Но кто мог убить Елену Доколину? Может быть, это была Рута Юльевна, которую девушка так ненавидела? Или режиссер Круминьш, у которого не получалось с молодыми женщинами и который поэтому мог заранее ненавидеть Доколину? Может быть, это был Меднис, который, кажется, приставал к Доколиной и получил отпор? Или Балодис? Кто из них? У Ингрид не было никаких причин убивать свою напарницу. К тому же Ингрид заняла первое место, а Лена — третье. Скорее, Доколина должна была завидовать своей более удачливой напарнице, у которой были дорогие наряды, всемогущая мать и известный отчим. Но тогда кто?
