Сергей Ермаков - Подмена
— Почему?
— У стариков чутье было на всякое говно, — ответил Слива, — они понимали, что Бутман Олечку не любит, а использует только. Пришел он, когда ей было плохо, когда ее все прежние друзья бросили, утешил, опутал своими щупальцами и не отпускал. Да и я это все видел сам, но сделать ничего не мог, она меня не слушала, замуж за него собралась. Родители запретили ей даже думать об этом. И я был против такого родственника. Но Бутман-то знал, что если родителей не будет в живых, то она сама за него с радостью выйдет замуж.
— И что, ты думаешь, что он настолько гнусная гнида, что мог пойти на убийство родителей своей любимой женщины?
— Я ж тебе говорю, он не ее любил, а деньги наши! И хотел он этими деньгами завладеть любыми способами. Его гнали, а он все равно вертелся постоянно рядом, в гости ходил. Знаешь порода людей — ему плюй в глаза, а он говорит — божья роса. Родители Олечке часто машину свою давали кататься и на учебу ездить. И Бутман тоже с ней ездил, бывало что и за рулем. Пока Ольга в университете училась, он на нашей машине рассекал. А это же плевое дело — заехать на автомастерскую, чтобы там какой-нибудь автослесарь тормоза разладил. Выходишь, например, на скорость сто двадцать и они отключаются! Сам-то Бутман скорость не превышал, а вот отец любил погонять, я же рассказывал уже…
— Откуда ты сам все это знаешь? Про тормоза?
— Я обо всем этом только в тюрьме и узнал от одного такого вот «автослесаря»!!! Как я жалел, что раньше мне никто ничего такого не говорил! Если бы пораньше знать, я бы Бутмана к машине на пушечный выстрел не подпустил!
— Ты думаешь, что это он подстроил убийство родителей?
— Да стопроцентно тебе говорю, что он! А кому еще их смерть была нужна? Только Бутману!
— Ладно, а кто же тогда Ольгу убил? — спросил Антон Сергеевич.
Ответ на вопрос, который он задал для самого Антона был очевиден, ведь чтобы все деньги после смерти родителей достались Сливе ему нужно было убить свою сестру. Ее смерть никак не была нужна была Бутману, наоборот, она была ему невыгодна до их с Олей свадьбы — ведь в таком случае никакого наследства ему бы не досталось!
— Я думаю это семейство Бутманов подключилось, — ответил Слива, — они ведь были против свадьбы сына и нашей Олечки. Они ее и убили.
— Почему? — удивился Антон Сергеевич.
— От их брака родились бы дети-полукровки, — ответил Слива, — у евреев, если ты знаешь, национальность передается по матери. Дети Бутмана и Ольги стали бы полукровками, потому что Ольга русская. И это не устраивало папу Бутмана. А тогда время было такое смутное, президентом стал их, Бутманов всяких ставленник, все евреи тогда получили в руки козырные карты. Папу Бутмана какой-то родственник из дерьма моментально протолкнул в команду олигарха. Сливянские стали им больше не нужны и даже опасны. Тем более, папа нашел Бутману девочку из своих и Олечка ему сильно мешала. Они и убили ее.
— Гм, как-то все это не вяжется, — задумчиво произнес Антон.
— Вяжется, вяжется, — горячо воскликнул Слива, — ее убили, а меня «подставили» так, что я сел в тюрьму надолго. И таким образом избавились от всей нашей семьи. Это их рук дело!
— Зачем им было выжигать всю семью? — не понимал Антон Сергеевич.
— А обида? Ведь столько лет они пытались вытолкнуть своего урода Бутмана замуж за Ольгу и он ей был не нужен! А тут они «поднялись» сами и решили отомстить за свое унижение. Люди не прощают тем, кто видел их унижение! Да что говорить, давай найдем этого Бутмана, поговорим с ним «по душам» и ты сам во всем убедишься! Я же вижу, что ты мне не веришь!
— Не верю, — покачал головой Антон Сергеевич, — все, что ты говорил как-то ни шатко, ни валко.
— Хорошо, я и сам это хотел сделать, — сказал Слива, — поговорить с Бутманом. Сначала навестим мать и разыщем Костю Бутмана. Согласен?
— Да, — кивнул Антон, — я согласен.
Но уже через час Слива сбежал, а Антон оказался дома с синяками под обоими глазами. В дверь позвонили. Это пришел Арбуз.
— Ничего, Антон, найдем мы этого хлыща Сливу, ответит он, — пообещал Арбуз, разглядывая лицо генерального директора, покрытое фиолетовыми синяками и кровоподтеками, — два раза ты его из дерьма вытаскивал, а он тебе так подгадил. А ты небось еще подумал, что это я чеченцев на него вывел, а тебе «уши чесал», что, мол, Слива азера грабанул и с «бригадой» Гриши «бодался».
— Не без этого, — согласился Антон, — думал.
— Я, конечно, гнида, — сказал Арбуз, присаживаясь на мягкий диван, стоящий в большом зале квартиры Антон, — но не до такой же степени.
«До такой, до такой», — подумал Антон, вспомнив историю с Танкистом, но вслух ничего Арбузу не стал говорить. Опять приложил полотенце, с завернутым внутрь льдом, к своей распухшей скуле, чтобы спала опухоль. Из-за этих синяков он второй день управлял делами своего бизнеса по телефону, что было не слишком эффективно, а скорее даже убыточно. За последние десять лет у Антона вообще не было выходных, больничных он не брал никогда, а тут приходится сидеть дома — не заявишься же с таким набитым лицом в свой солидный офис!
— Слушай, Антон, — произнес Арбуз, — я в чужие дела, конечно, не лезу, я не любопытный. Но даже у меня непонятные сомнения появились по поводу твоей неразделенной «любви» к Сливе. Зачем ты его вытаскивал с зоны, а потом от чеченов выкупал за такие большие бабки? Что у тебя может быть общего с этим фармазоном, я не пойму?
— Я и сам теперь не пойму зачем я его спасал, — ответил Антон, — поторопился я с этим делом. Нужно было сначала узнать что он за человек, а потом уже заниматься его освобождением. Но, поверь, у меня были причины торопиться.
— Что он за «человек» я узнал у братвы, — сказал Арбуз, — безбашенный отморозок, хитрый, изворотливый. Он проиграл в казино в пух и прах, пустил по ветру фирму своих покойных родителей. А фирма крепко на ногах стояла, пока Слива за нее не взялся! А когда денег у него не осталось — он банду сколотил и стал с карабином народ грабить.
— А в камере-то мне Слива другую историю рассказал. Как будто бы он денег кому-то в долг дал на товар, его кинули, он взял карабин и пришел требовать долг. Его поймали, посадили, еще и чужих преступлений навешали.
— И ты поверил в это фуфло? Он тебя развел, как пацана!
— Я вообще доверчивый, — ответил Антон, — я ведь и тебе в юности нашей поверил, когда ты меня Танкисту и его банде сдал, а сам притворился передо мной, что и тебя тоже отмутузили средь бела дня. А сам кровь из десны высасывал и в умывальник сплевывал.
Арбуз поначалу опешил от неожиданности, ведь те факты общей их юности, что вытащил из памяти Антон, он почти уже позабыл, но быстро пришел в себя.
— Ты еще вспомнил бы как я у тебя удочку стащил в лагере, — усмехнулся он, — а потом спорил до усрачки, что это моя удочка и мне ее мой дядя прислал по почте. У меня и дяди-то никакого нет!
И Арбуз захохотал во все горло. Легко он спустил на тормозах важную для Антона проблему.
— Жизнь такая, Антон, — добавил Арбуз, посуровев, — иногда приходиться жертвовать мелкими картами, чтобы выиграть всю игру. Вот мы тогда с тобой на танцах надавали по мордасам Танкисту, а за ним сила стояла — «семья» блатная нашего района. А у меня, ты знаешь, с самого детства мечта была — корона воровская. У меня дед сидел, батя сидел, я на этом вырос.
— То есть я для тебя «мелкая карта» был? — спросил Антон. — Которой ты пожертвовал?
— Ну подумай а кто мы с тобой тогда были? Пацаны без роду без племени, дети алкашей и уголовников. За нас и заступиться-то было некому! А шпана местная была силой — им человека убить, ножом порезать, что плюнуть!
— И ты, стало быть, решил мной пожертвовать, чтобы самому в семью блатных попасть?
— Ну, — запросто согласился Арбуз.
Похоже угрызения совести его не мучили.
— А я потом Танкиста ведь уделал, — доверительно сообщил Арбуз, — потому что он, гнида, меня на малолетке за «шестерку» держал. Знаешь, Антон, ведь тот факт, что я тебя шпане сдал и по воровским понятиям тоже говенный поступок. Кореша предавать нельзя. А Танкист на зоне любил всем эту историю рассказать и меня выставить чуваком ненадежным. Достал он меня, я его и завалил наглухо.
— Танкиста? — удивился Антон. — Ты раньше мне не говорил об этом!
— Повода не было рассказывать, — ответил Арбуз, — сам понимаешь, чтобы авторитет поиметь в блатном мире, нужно на себе тащить серьезную статью, лучше мокруху, а не взломанный ларек. Танкист мне мешал подниматься своим длинным языком, я его и прирезал и для себя авторитет поимел. За него мне большого срока не накинули, зато мужики зауважали. Поначалу я думал, что меня за Танкиста блатные притянут к ответственности, но потом выяснилось, что он «красным» был, ментам стучал и все обошлось.
— Ну если ты меня один раз с легкостью сдал, — сказал Антон, — то и второй раз за тобой не «заржавеет».
