Анна Данилова - Красное на голубом
– Что случилось, Марк?
– Просто я хотел тебе сказать, чтобы ты была поосмотрительнее. Ты что, влюбилась в этого парня?
– Не знаю. Может… и так. – Она еще находилась наполовину во сне, и речь ее была вялой. – Что случилось, Марк? Ты позвонил очень поздно.
– Он ушел?
– Ушел. Но почему ты задаешь мне такие странные вопросы?
– Лена, совершено уже три убийства, понимаешь? Убили двух молодых женщин и девушку… удушили чулком! А вдруг этот Гурьев и есть убийца? Ты же о нем совершенно ничего не знаешь!
– Но ведь не всем же быть следователями и милиционерами, – зачем-то произнесла она, словно, будь Гурьев милиционером, досье на него можно было бы найти в два счета, к тому же представители органов – это люди, которым по большей части можно доверять и уж никак не опасаться хотя бы за свою жизнь.
– При чем здесь милиционеры? Думаешь, если он милиционер, значит, это гарантия того, что он не подонок? Лена, я прошу тебя, не торопись. Узнай хорошенько все об этом человеке. Скажу тебе прямо, мне он не понравился.
– Марк, он и не должен был тебе нравиться, ты же мужчина.
– Дура ты, Ленка, вот что я тебе скажу. В городе орудует маньяк, убивает молодых красивых женщин.
– Спасибо за комплимент, Марк. – Она начала просыпаться. – Послушай, по-моему, он нормальный парень. Во всяком случае, рядом с ним мне намного легче, чем одной, понимаешь? Я же не могу каждый день приходить к вам в гости для того, чтобы просто не сидеть одной в пустой квартире. Спроси Риту, нравятся ли ей мои визиты? Сам все отлично знаешь. А с Гурьевым мне легко.
– Как могла ты, взрослая баба, так повестись на первого встречного? – в сердцах воскликнул Марк, и Лена вдруг подумала, что он ревнует ее к Гурьеву. Сам никогда ее не любил и не домогался, но и другие пусть не трогают. Как же все это смешно! Смешно и глупо.
– Ты узнай по своим каналам, кто такой Гурьев, хорошо?
– А если поздно будет? Ты можешь воздержаться от встреч с ним хотя бы до того момента, пока мы не поймаем убийцу трех женщин? Скажи, тебе уже не страшно?
– Страшно. Но когда он рядом со мной – нет. Знаешь, Марк, он говорит мне такие слова, которые мечтает услышать любая женщина.
– Например? – В голосе Марка она почувствовала усмешку и поняла, что бы она сейчас ни сказала, все это вызовет у него только недоверие и презрительный смех.
– Ладно, Марк, проехали. Он хочет жениться на мне, понимаешь?
– Хочешь, я пришлю к тебе охрану?
– Ты что, совсем с ума сошел?
Внезапно связь прервалась. Лена представила себе, как в комнату, где сидел Марк и тайно (как же иначе?) разговаривал с ней по телефону, вошла Рита. Вот он и прервал разговор. И хорошо.
Она села на постели и осмотрелась. Вещи все разбросаны, на лампах – пыль. Шторы на окне давно не стирались. Не мешало бы пропылесосить. А Инна? А что – Инна? Конечно, Сережа прав, она страшная эгоистка. Пришла поскулить рядом со скулящей же матерью и нашла ее вовсе даже и не тоскующей по своей прошлой жизни, а, напротив, почти счастливой, да еще в обществе таких роскошных мужчин: Гурьева и Садовникова! Ну и пусть! Станет невмоготу – вернется, куда ей еще идти? Хотя. А что, если она сейчас на улице, а по городу бродит маньяк!
Она снова набрала номер дочери: долгие гудки.
15
После беседы с матерью Марины Воронковой у Марка осталось тягостное чувство.
– Я же говорила вам, что чувствую, что я все чувствую! Я так молилась, чтобы ее не нашли. Но надежды почему-то не было. Я вот знала, что ее нет в живых. Понимаете, я так воспитала свою дочь, что она выросла ответственной. Она не могла не позвонить, только если бы ей помешали!
– Лидия Григорьевна, вот, выпейте воды, – это все, что он мог ей предложить.
– Я курить хочу. У вас есть сигареты? Мой муж не знает, что я иногда курю. Мне нравится это делать.
Она совершенно опухла от слез, эта нежная, красивая женщина. И сигарету, которую достал для нее из сейфа Марк («глубокий резерв» – так называл эту пачку Локотков), она держала неумело, дрожащими пальцами, да и когда курила, втягивая дым, розовый ее рот был таким по-детски круглым, а губы вытягивались, как у ребенка, который учился пускать мыльные пузыри. Но курила она по-настоящему, и дым выпускала, на удивление Марка, через ноздри, не по-женски. Он представил себе, как, оставаясь одна и думая о своей жизни, Лидия Воронкова тайно ото всех курила, а может, даже и пила? Хотя по ее лицу этого не было заметно.
– У нее есть парень. Может, он что-то знает? Может, он видел ее, разговаривал с ней незадолго до того, как все это произошло? Его зовут Миша Расцветаев. Фамилия смешная, правда? – Она достала платочек и промокнула слезы. – Он хороший, думаю, он любит Мариночку. Вы позвоните ему. Вот, – она протянула листок, – я приготовила. Сама-то я не позвонила, не могу сказать ему, что Мариночки больше нет.
И тут она, подняв мокрые глаза, посмотрела на Марка таким взглядом, что у него заныл живот. Вот уже второй раз за свою жизнь с ним происходит такое… во время работы. Может, она почувствовала, как он любуется ею, что она нравится ему? Что происходит между мужчиной и женщиной в такие моменты? Момент. Момент-то какой неподходящий для такого призывного взгляда! У нее погибла дочь, а она смотрит так, словно просит его о любви. Удивительные существа эти женщины!
– Вы ведь найдете того, кто убил мою дочь? – спросила она так, как если бы произнесла: «Вы же любите меня, да?»
– Да, – ответил Марк и густо покраснел. – Мы сделаем все, что в наших силах.
Миша Расцветаев уже ждал его в летнем кафе. На вид это был серьезный, с чувством собственного достоинства молодой человек. Марк оценил его взгляд, манеру держаться, даже внешний вид. Предугадать, как он поведет себя после того, как узнает о девушке, с которой у него, по словам матери, роман, было, однако, сложно. Расцветаев даже на Марка, который был намного выше его ростом, умудрялся смотреть словно бы свысока. Еще в нем была природная осторожность и даже как будто какой-то внутренний страх. Он постоянно оглядывался, словно подозревал, что за ним следят, и заметно нервничал.
– Это вы – Марк Александрович? – спросил он, нахмурившись, и, не дождавшись ответа, уселся напротив него, в тени полосатого зеленого зонта.
– Да. К тому же здесь, кроме меня, в полосатой рубашке никого нет, – устало улыбнулся Марк. – Да, это я. Я – следователь прокуратуры, и у меня есть для вас очень неприятные новости.
Расцветаев словно окаменел, глаза его широко раскрылись, а голова как-то дернулась, ее повело куда-то вправо, как бывает при тике.
– Вы здоровы? – спросил Марк.
– Да… относительно. У меня от рождения так. Что-то вроде нервного тика, – быстро, как человек, привыкший к тому, что ему надо постоянно комментировать свои странные телодвижения, проговорил Михаил.
– Извините.
– Ничего. Я уже привык.
– Михаил, вы знали девушку по фамилии Воронкова? Марина Воронкова?
– Да. Знал. В сущности, я и сейчас ее знаю, да только вот она меня не хочет знать. – И вдруг он, словно опомнившись от каких-то своих обид, спросил: – С ней что-нибудь случилось? Или с этим… ее новым другом?
В последние два слова он вложил все свое презрение.
– Ее убили.
Он наблюдал за Расцветаевым. Да, фамилия смешная, это правда, но вот к этому парню она никак не подходила, ну совершенно! Разве что – Отцветаев.
Михаил смотрел на Марка несколько секунд, после чего закрыл глаза, вероятно, силясь осмыслить услышанное. Когда он снова их открыл, у него был вид человека, который только что проснулся и теперь никак не мог понять, приснилась ему эта страшная весть или нет.
– Вы сказали, что Марину убили? Здесь нет никакой ошибки?
– Родители ее опознали.
– А кто убил?! Как? – Глаза его наполнились слезами.
– Нам пока еще не известно кто. Ее удушили. Тело нашли за городом, в посадках. Скажите, когда вы видели ее в последний раз?
– В четверг. Пятнадцатого мая. Позавчера.
– Где вы ее видели?
– В университете.
– С ней было все в порядке? Вы разговаривали с ней?
– Нет, мы с ней давно уже не разговариваем. Ее родители ничего не знают. Дело в том, что она нашла себе одного друга… который ей в отцы годится! Богатый человек, солидный. Делает дорогие подарки. – Он задыхался, когда говорил.
– Ты знаешь, кто он?
– Банкир, вот кто!
– Так уж и банкир? – недоверчиво переспросил Марк.
– Директор банка. Фамилии не знаю, да и в лицо не видел. Видел только, как Марина садится к нему в машину, в черный «Мерседес», новенький, сверкающий. Вы вот сказали, что ее убили, но мне почему-то кажется, что произошла какая-то ошибка. За что ее убивать-то? Разве что насолить этому банкиру? – Его вдруг затрясло. Лицо парня перекосилось, он закрыл его ладонями и разрыдался. – Я говорил ей, говорил… – завывал он приглушенно, спрятавшись за мокрыми ладонями. – Говорил, что нельзя так. Так предавать.
– Что вы делали и где были в четверг, пятнадцатого мая?
