Андрей Константинов - Дело о взбесившемся враче
Все ясно, она где-то раньше со мной встречалась и узнала. Причем, скорее всего, это было очень давно, раз она меня вспомнила не сразу, а только через неделю. Но можно ли ей сознаваться, что я — это я? Лучше не надо, просто я теперь точно знаю, что я — некий Шаховский, а значит, словам психа со второго этажа можно верить.
— Не бойтесь меня, — сказала девушка, — я на вашей стороне, меня попросили ваши друзья.
— Я вас не боюсь. А зачем, кстати, мне нужно было снимать штаны?
— Ну как же, у вас на правой ноге шрам от удара ножом. Правильно?
Все верно, у меня действительно есть там шрам, только от ножа или от чего другого, я не помню. Все может быть.
Но доверять ей нельзя, мало ли кто ее послал? Если верить болтовне того психа со второго этажа, то вокруг меня происходит что-то нехорошее. И то, что меня долбанули где-то по голове и я попал в психушку, тоже, наверное, не случайно.
Поэтому лучше ни в чем не сознаваться.
Не помню ничего — и все тут. А девушка смотрела мне в глаза и ждала ответа.
— Я не помню, откуда у меня шрам. И вообще, может, мне уже можно одеваться?
— Да-да, конечно! Одевайтесь, все, что мне надо, я уже посмотрела.
— Неужели? деланно удивился я. — У меня еще много мест, которые могли бы для вас представить интерес!
Она укоризненно глянула на меня и сказала:
— Как вам не стыдно! Идите к себе в палату. Независимо от того, верите вы мне или не верите, завтра к вам придут.
Я вернулся в палату и потом долго еще лежал, глядя в потолок. Она сказала, что завтра ко мне придут. Не знаю — кто, не знаю — зачем? Необходимо что-то делать. Теперь я знаю, что меня зовут Виктор Шахове кий и что я имею отношение к фирме «Дружина». Этих данных вполне достаточно, чтобы в первой же горсправке я мог узнать свой домашний адрес. А уж когда я доберусь до дома, то как-нибудь восстановлю свое прошлое. Самое главное, чтобы я не оказался каким-нибудь маньяком, находящимся в федеральном розыске. Тогда уж лучше начинать жизнь с чистого листа…
12
Следующий день был таким же, как и все предшествующие. Но длился он гораздо дольше, чем остальные. Времени я не терял, готовился к побегу.
В туалете была маленькая комната, в которой хранились швабры, тряпки и полотер. Незаметно для других больных я затащил туда же две простыни и связал их между собой. Потом с превеликим трудом разломал полотер, отделив металлическую ручку от натирающей части. В туалете за унитазом я нашел сварочный электрод, неизвестно как там оказавшийся, и перепрятал, решив, что в случае чего использую его как оружие.
Выждав почти час после отбоя, я решил, что ждать больше нельзя — в любой момент могли нагрянуть те, про кого вчера говорила медсестра. В моей палате уже все спали. Я встал, снял с постели простыню, обмотал ее вокруг тела и надел сверху пижаму, чтобы ничего не было видно. Присел на дорожку и отправился в путь, конечным пунктом которого была моя свобода. В коридоре находилась другая дежурная, пожилая жабообразная тетя Люда, она проводила меня взглядом, полным подозрения, но промолчала.
В туалете я немедленно принялся за дело. Сначала привязал третью принесенную мной простыню к первым двум, потом привязал эту длинную «тройную» простыню к крайнему пруту решетки.
На все ушло минут пять времени, так как пришлось еще испытывать узлы на прочность. Отделение, в котором я лежал, находилось на третьем этаже, следовательно, до земли было метров девять-десять. Связанных простыней, конечно, не хватало, но метров на пять они расстояние сокращали. А уж с пяти метров я спрыгну спокойно, это для меня не высота. Затем я взял отломанную от полотера металлическую ручку и просунул ее между прутьями решетки.
Сначала у меня ничего не получилось, но, понимая, что другого способа выйти на волю, у меня нет, я собрался, напрягся изо всех сил и… «победил»! Металл поддался, и прутья немного разошлись в стороны. Перед тем как лезть, я посмотрел во двор. Совсем некстати там кто-то шел вдоль забора с фонариком. Было темно, но по пятну света я понял, что человек направляется в мою сторону. Ждать все равно больше было нельзя, и я полез. Простыни меня выдержали — я спустился по ним до второго этажа. Мысленно сосчитав от десяти до одного, я разжал руки. Приземлился вполне удачно, даже устоял на ногах. И в этот момент сверху кто-то закричал:
— Куда? Ну-ка, стоять!
Это идиот-санитар, видимо, пошел в туалет посмотреть, что это я там так долго делаю. Не иначе, как его туда тетя Люда, швабра старая, направила. Но теперь ловите, если сможете, сотрудники психслужб! Я бросился к забору. А санитар решил, видимо, воспользоваться для скоростного спуска моими простынями. Но на сей раз ткань не выдержала, и он, отчаянно матерясь, полетел вниз с десятиметровой высоты. Парашютист, блин! Было так темно, что я не видел дороги и два раза упал, потом попал в какой-то колючий куст, не то крыжовник, не то кактус. Хотя откуда здесь кактусы? И вдруг мне пришлось резко затормозить. Дорогу мне преградили двое. Даже в темноте я одного из них почти узнал, а если выражаться более точно, то не узнал, а скорее почувствовал, что знаю. С ним у меня ассоциировалось что-то очень нехорошее.
Когда-то где-то он меня от чего-то отвязывал и принуждал к чему-то еще более плохому. Второго гада я тоже видел раньше, не помню где, но он точно меня за что-то ругал и не давал мне какие-то деньги.
— Это Шах, — сказал один из них другому, а потом мне:
— Шах, рад тебя видеть, за забором машина…
Договорить он не успел, потому что подбежал санитар. Увидев, что я уже не один, он очень удивился, а потом, видать, запутался в собственных мыслях, потому что заорал, размахивая резиновой дубинкой:
— А ну-ка, все по палатам!
И тогда один из тех двух, которые меня узнали, вынул из кармана пистолет и выстрелил в санитара. Грохот получился тот еще, уверен, что от него проснулась вся больница. Но результат был таким же ошеломляющим, как и звук. Санитар рухнул как подкошенный на землю, а у меня моментально заслезились глаза — ствол, наверное, был газовый. Я вновь бросился бежать.
— Витька, ты куда? — раздалось мне вслед.
Ага, хитрые какие, никому не верю, надо спасаться! От всех! Я бежал через какие-то кусты, вдруг обо что-то споткнулся, не удержался на ногах и полетел на землю. Там лежало что-то большое и твердое, об него я и ударился, сознание вновь покинуло меня.
13
Я вынырнул из забытья, открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. Господи, Боже мой, почему в последнее время я всегда просыпаюсь в таких диких условиях?
— Слава Богу, очнулся! — узнал я голос Каширина.
— Где я? — Голова у меня опять раскалывалась.
— В Агентстве, — пояснил Каширин. — Ты хоть что-нибудь помнишь?
— Не знаю, — слабым голосом сказал я.
Но я сказал не правду. Память ко мне наконец-то вернулась в полном объеме.
И самое интересное: для возвращения ко мне памяти психиатры применяли какие-то лекарства, использовали сверхновые методики — и ничего у них не получалось. Но вот долбанешься разок затылком об железяку — и мозги на место встают! Теперь я понял, почему мне все время что-нибудь написать хотелось, типа «О нецелевом использовании клизм в психиатрической больнице». Я ведь журналист, вот мне и хотелось заняться тем, чем привык. Но сейчас у меня очень сильно болела голова, о чем я не замедлил сообщить собравшимся.
— Ну еще бы, — усмехнулся Каширин, — ты так в березу лбом шваркнулся, что я думал — свалишь столетнее дерево. Потерпи немного, сейчас тебе жена Спозаранника укол сделает, и все будет в порядке.
Я не возражал, потому что даже на спор сил не было. Укол в руку я почти не почувствовал. Но эффект не заставил себя долго ждать. Почти сразу головная боль отступила, тошнота перестала мучить, и я смог повернуть голову.
Я лежал на диване Обнорского в его кабинете. Вокруг толпились Спозаранник, Повзло, Соболин, Каширин и смутно знакомая женщина. Обнорский сидел за столом и с кем-то говорил по телефону.
— Уже не болит? — спросила женщина, и я понял, что это и есть жена Спозаранника, кажется, Надя. Мы пару раз встречались на посиделках в Агентстве. — Это сильный транквилизатор, он на некоторое время нейтрализует боль.
Но в ближайшую неделю ему придется забыть об активной жизни и как минимум дней десять полежать дома! — Это Надя уже говорила Обнорскому.
— Да и так понятно, что ему придется дома полежать, — проворчал Обнорский. — Ну и задал ты нам работенку!
Мы тут полгорода на уши поставили, даже ФСБ подключили, а он в больничке отдыхает… — Обнорский, как обычно, пытался ругаться, но как-то беззлобно. — Кстати, Глеб, к нам через час подъедут ребята из УУР, подготовь для них документы по психиатрам.
— По каким психиатрам? — Я попытался встать, но Каширин решительно нажал на плечо и уложил меня обратно.
— Спозаранник стал раскручивать материал, который ты принес, и наковырял массу интересного, — пояснил Родион. — Кстати, если бы Глеб не стал работать по психиатрам, ты бы до сих пор валялся в психушке, а мы продолжали бы тебя искать.
