Геннадий Прашкевич - Подножье тьмы
Вспомнив о газетах, он купил «Новости» и дежурный криминальный листок, дешевый даже по виду. В перерывах между звонками внимательно просмотрел хронику.
"Зам главного прокурора, – сразу наткнулся он в «Новостях»– ответил на вопросы нашего корреспондента, обратившего его внимание на многочисленные слухи о похищениях детей в Кировском, в Железнодорожном и в Октябрьском районах.
Слухи не соответствуют действительности, ответил зам главного прокурора. Речь может идти только о случаях, когда дети сами отбивались от родителей, но помнили приметы своих домов, и оставшиеся неизвестными добрые люди возвращали их родителям. Два случая, впрочем, можно расценивать как возможную попытку похищения. Некая неизвестная завлекла детей далеко от их домов, но в обоих случаях возможной похитительнице что-то помешало.
Не вижу никаких оснований для паники, заявил зам главного прокурора. В городе идет плановая работа по стабилизации криминогенной обстановки. Фоторобот подозреваемой, составленный по описаниям свидетелей, разослан по отделениям.
У меня, добавил интервьюированный, есть своя версия, реально объясняющая все случаи пропажи детей.
Какая?
В интересах следствия обнародовать эту версию пока рано. Но работа ведется, уголовное дело заведено. Виновные будут наказаны".
Невнятно, подумал Шурик. Сказано для успокоения. Но дым идет, идет дым…
Забегая второй раз домой, и не найдя Симы, он увидел во дворе соседского Мишку. Тот катал мяч, давно забыв о своем приключении.
– Мишка, – строго спросил Шурик. – Ты где болтался целые сутки?
– А жвачка у тебя есть?
– Держи. Так где, говорю, болтался?
– С тетей гулял.
– Подожди, – поймал его за руку Шурик. – Правда, с тетей?
– Ага.
– Что за тетя такая?
– Печальная, – довольно ответил Мишка, обдирая обертку с жевательной резинки.
– Как печальная? – удивился Шурик взрослому слову. – Почему печальная?
– Она плакала.
– Как плакала?
– Так. Слезами.
– Ты ее обидел?
– Я ел мороженное.
– Какое?
– С шоколадом. Я такое никогда не ел. Мне мамка не покупает.
– А печальная тетя купила?
– Ага. Я ей честно сказал, такое не бери, оно дорогое. А она купила.
– Потому, наверное, и заплакала? Жалко стало?
– Ты чё! Она сама по себе плакала. Я ел мороженное, а она плакала. Говорит, ешь, Олежка. Я говорю, я – Мишка. А она все свое, ешь, Олежка. Я и стал откликаться. А то бы ведь не купила.
– Ты хитрый, смотрю.
– Ага.
– Почему все же тетя плакала?
Мишка пожал узкими плечами:
– Смотрела на меня и плакала. Мама говорит, что я урод. Может, она тоже так подумала.
– Она не обижала тебя, эта тетя?
– Ты чё!
– Она что-нибудь говорила?
Мишка пожал плечами.
– Или она молчала?
Мишка снова пожал плечами.
– Как она выглядит, эта тетя?
Мишка пожал плечами.
– Не будь уродом. Она высокая?
– Высокая.
– Как я?
– Выше.
– Подумай. Как выше? Я высокий. Она, правда, выше меня?
Мишка твердо стоял на своем:
– Выше.
– А волосы? Светлые? Черные?
Мишка пожал плечами.
Ничего толкового от Мишки Шурик не добился. Урод, а не мальчишка. Высокая и красивая – это для словесного портрета мало. Печальная. Часто плачет. Женщину с такими приметами мудрено найти. Но высокая. Впрочем, мышонку и кролик кажется высоким. Урод Мишка. По его словам получалось, его целые сутки кормили мороженным и целые сутки высокая тетя плакала.
Заплачешь, глядя на такого урода.
– А ночевал ты где?
– У тети.
– Дом не запомнил?
– А зачем?
– Как ты домой попал?
– Мы с ней гуляли, я свой дом увидел.
– И убежал?
Мишка пожал плечами.
– Она сама тебя привела к дому?
Мишка пожал плечами.
Точно, урод!
3
Иванькова, по наблюдениям Шурика, тоже была уродкой.
Трезвая деловая женщина. Если такая с кем-то спит, то всего лишь в целях здоровья. Где-нибудь в хорошей сауне. Целоваться в машине и ночевать в офисе такая не станет. И снимать ради случайного партнера квартиру или даже номер в гостинице – тоже не станет. По крайней мере, все, с кем в тот день общался Шурик, утверждали так. А что вечерами задерживается – так это ж не госслужба, где твои нищенские деньги рано или поздно (обычно очень даже поздно), но выдадут, это работа, которую ты делаешь для себя. Почему бы не прихватить для такой работы лишний час? Кстати, тут и расслабиться полезно. С тем же одноразовым партнером, в котором абсолютно уверен. И ночная банька, она создана не обязательно для порока…
Собеседники Шурика сладко жмурились.
Они-то в первую очередь думали о пороке.
Сима…
К черту!
Чем Шурик ни занимался, Сима всплывала в памяти. Куда ни ткнись, везде она. Могла и не убегать из кафе. Могла позвонить. Могла вообще в кафе не появляться. Могла полгода назад не пересесть за его столик. Любой вариант был приемлемее настоящего, в котором наблюдалось громадное количество звонков, которые могли прозвучать, встреч, которые могли состояться, ожиданий, которых могло не быть…
Утром следующего дня Шурик позвонил Роальду.
– Результат скорее отрицательный, – сказал он, имея в виду Иванькову.
– Заходи, – коротко сказал Роальд. – Мы тебя ждем.
– Мы?
– Вот именно.
И повесил трубку.
Опять – мы.
Может, теперь Иванькова пришла жаловаться на мужа? – внезапно развеселился Шурик. Пьянки, оскорбления, скандалы в дорогих заведениях. Ей есть на что жаловаться. И этим тихим мордоворотам, что следовали за Иваньковым, Иваньков, наверное, платит. И он немало платит за это частное расследование. Честно говоря, у этого Иванькова слишком много расходов…
Денежные клиенты. Выгодные клиенты. Правда, Роальд из чисто этических соображений не возьмется работать сразу на того и на другого.
Он забежал домой, выпил кофе, тоскливо прислушиваясь – не зазвонит ли телефон? Какая-то мысль его мучила. Не мысль, конечно, тень мысли. Что-то все время заставляло его возвращаться к разговору с Мишкой. Что-то там такое мелькнуло, но что, что? Он никак не мог вцепиться в кончик пресловутой нити. Если бы не Сима…
Когда забегал домой несколько раз звонил телефон.
Гудки были похожи, наверное, звонили из какого-то одного определенного места. Шурик поднимал трубку, в трубке молчали. Он тоже молчал. Он не стал бы, конечно, утверждать, но чувствовал – звонила не Сима. Надо будет разорить Роальда на телефон с определителем номеров, подумал он.
Ладно.
В конце концов, Сима ничего ему не обещала. Он тоже ничего ей не обещал. Мы странно встретились и странно разойдемся… Вот именно… Тебе не представить, как я плакала, когда мне становилась хорошо… Дура. Набитая дура. Ему никого, кроме меня не нужно. Я кричу в его руках. От наслаждения… Ну конечно…
Он забыл: Сима добавляла – на самом деле я от тоски кричу. Нельзя путать тоску с наслаждением.
А опыт с поношенностью, хмыкнул он.
Он перебрал все обидные варианты, даже те, которые предлагал грубый Роальд. И сказал себе: ничего не произошло. И сказал себе: ничего и не должно было произойти. Кто он для Симы?
И выбросил ее из головы.
Точнее, сказал себе так – выбрось!
Это как при зубной боли.
Все! – говоришь себе, глотая таблетки. Все, нет больше боли! И правда, боли вроде бы нет, боль уходит, нет ее, рвущей нервы на части, есть только некое скрытое, почти незаметное, лишь неясно чувствуемое томление. Ведь боли не может не быть! Ее нет!
Но она в тебе, она растворена в тебе. Что бы ты ни делал, что бы ни замышлял, ты не можешь ее из себя вытравить.
4
У Роальда сидел Иваньков.
На главном редакторе газеты «Шанс-2» был знакомый Шурику строгий серый костюм, нигде, кстати, не заляпанный пятнами соуса. Тяжелую деревянную трость Иваньков, как обычно, поставил между колен, положив на нее руки, и даже галстук был на нем вчерашний – в легкую крапинку, строгий, наверное, не дешевый, наверное, дорогой галстук. С не меньшим удивлением Шурик глянул в глаза Иванькова – в чистые утренние глаза человека, успевшего выспаться, но, к сожалению, успевшего и с кем-то поцапаться.
Вовсе не глаза алкоголика.
– Я в ярости, – сказал Иваньков, увидев Шурика.
Щеки Иванькова горели. Похоже, он действительно успел с кем-то крупно поговорить. Скорее всего, с Роальдом.
– Ну? – спросил он, сверля Шурика пронзительными глазами. – Вы узнали что-нибудь?
– Ничего такого, что могло бы вас расстроить.
– Откуда вы знаете, что именно может меня расстроить?
– Надеюсь, мы с вами правильно определили цель работ, – пожалуй, несколько холодней, чем следовало бы, ответил Шурик.
– С кем вы встречались?
Шурик вопросительно глянул на Роальда. Тот кивнул.
– С некоторыми сотрудниками фирмы «Делон», с коллегами вашей жены, с ее старыми и новыми приятелями, с соседями по дому.
