Инна Бачинская - Шаги по воде
– Этот цветок в Италии называют…
– …зажженная свеча Господа! – перебила я.
– Откуда вам это известно? – удивился экстрасенс.
Я пожала плечами:
– Случайно. Видела на картинке…
– Интересное растение. Сходите посмотрите, только не уходите далеко, а то потеряетесь. А я похожу вокруг, подумаю…
Сказав это, он повернулся и ушел, оставив меня одну. Внезапность, как я начинала понимать, это свойство его натуры. Когда ему нужно, он поворачивается и уходит. Или вешает трубку.
Мощный стебель «зажженной свечи» напоминал дерево. Желтая кисточка торчала высоко над моей головой. Как когда-то в детстве, я ухватила стебель двумя руками и, сделав усилие, нагнула. Соцветия ткнулись мне в лицо, и я, не удержавшись, глубоко вдохнула их теплый травяной дух…
Шершавый стебель подрагивал в моих руках. Цветок хотел на свободу. Я разжала руки и выпустила его. Он немедленно разогнулся, тряхнув кисточкой. Посыпались на траву мелкие лепестки. Я стояла и смотрела на желтые кружки€ на траве и видела маленькую девочку, на цыпочках тянущуюся к «зажженной свече». Загорелую, с исцарапанными коленками, в пестром сарафанчике…
…Сияющий летний день, белые облачка на выгоревшем небе, голубой цикорий, белая кашка, желтая медуница… Другое место, тысячу лет назад… Жужжание пчел, мелькание бабочек… Сверчковый звук родника… Зеркало озера с плывущими неторопливо облаками…
Я не знаю, сколько прошло времени. Часа два или чуть больше. Мягко накатывали ранние предосенние сумерки. Поползли тени от деревьев. Дрожащая зыбкая полоса пролегла от берега до берега, разделяя озеро на две половины. Одна полыхала огнем, отражая острые пики елей, другая была черной и неподвижной.
Резко потянуло сыростью. От озера пахло илом, стоячей водой и аиром. Лес высился вокруг темной неподвижной стеной. У берегов заклубился, выползая из щелей, белесый прозрачный туман.
Я сидела посередине крошечного песчаного пляжика, глядя на черную воду. Песок был еще теплым. Изредка плескала хвостом рыба, и я вздрагивала. Александр все бродил вокруг, подолгу останавливаясь на берегу, рассматривая траву, кострище, место, где стояли палатки. «Шаманство», как я окрестила про себя его действия, продолжалось уже целую вечность. Я испытывала гнетущее чувство… смесь тоски и одиночества. Но, как ни странно, мне не хотелось уходить отсюда. Мне не хотелось двигаться, подниматься с песка, идти к машине. Какое-то время я следила за Александром, потом забыла о нем. Голова была тяжелой. Я подумала, что могла бы остаться здесь на ночь. Легла бы на теплый песок… И вдруг явственно представила, что лежу, прижимаясь щекой к мелким зернам песка, чувствуя токи земли глубоко внизу… В кустах шуршит ночной зверек. Слабо белеет полоска пляжа. Ночь стоит безлунная и очень тихая, полная ожидания…
…Резкий крик птицы заставил меня вздрогнуть. Спина мгновенно покрылась испариной. Стало темно. Закат почти догорел. Озеро лежало передо мной черным провалом, и только в дальней его части переливались красным последние закатные сполохи.
Александра не было видно. Я поднялась с земли. По песку тянулась к воде цепочка маленьких следов. Я не заметила их раньше. У меня перехватило дыхание… Женщина вошла в воду и… не вышла?
Я стояла соляным столбом, не в состоянии пошевелиться. Сердце билось медленно и глухо. Удары его были такой силы, что, казалось, вздрагивает земля под ногами.
– Заждались? – спросил Александр, и я, вскрикнув, резко обернулась. Я не услышала, как он подошел. Голос его возник ниоткуда.
– Извините, Ксения! – воскликнул он с раскаянием. – Я не хотел вас напугать!
Я вздохнула так глубоко, что померкло в глазах. Но тяжесть уже отпускала, и я смогла распрямиться, как стебель «божьей свечки».
– Мрачноватое место, – продолжал Александр. – Замерзли?
Я помотала головой. Голос мне не повиновался.
– Срабатывает заданность восприятия. Если бы вы не знали, что здесь произошло… вы бы не боялись. – Он говорил бодро, стремясь рассеять гнетущее ощущение страха, разлитого в темнеющем на глазах воздухе. – Поехали! – Он протянул мне руку, и я, не раздумывая, за нее уцепилась. Кисть у него была горячей и сильной.
– Следы, – пробормотала я, указывая на едва различимые провалы на песке.
– Следы? – повторил Александр. – Какие следы?
Он нагнулся, рассматривая неясные отпечатки босых ног. Разогнулся и сказал, рассмеявшись:
– Ксения, не выдумывайте! Это случилось больше двух недель назад. С тех пор тут столько народу перебывало! Я не должен был оставлять вас одну. Моя вина! Больше не буду. У вас богатое воображение.
Когда мы подъезжали к городу, Александр вдруг сказал:
– Рита уверена, что Елена просто сбежала. Она уже исчезала однажды. Олег чуть с ума не сошел.
– Где же она была?
– Сидела на даче. Они поссорились, и она так ему отомстила. Молодость жестока.
– Сколько времени она там просидела?
– Три дня. Я понимаю, три дня – это не две недели… Хотя чего не бывает!
– А вы… вы думаете… Что с ней что-то случилось? Она жива?
– Не знаю. Она звонила мужу в среду, через три дня после исчезновения.
– Как звонила? И что сказала?
– Ничего, в том-то и дело. Она просто назвала его по имени… Их сразу разъединили. Или она повесила трубку.
– А это правда?
– Думаете, он лжет?
– Нет, ему могло померещиться.
– Он был не один, а со своим другом, тем самым, Иннокентием. Он тоже слышал. Собственно, он-то и снял трубку, а Олег выхватил ее. Она позвала его два раза… Он не отходит от телефона, сидит и ждет, что она снова позвонит.
– Александр… – Имя остается на языке сладковатым холодным леденцом. – Александр, вы сказали, что присутствовали на допросах…
– Да.
– Вы с вашей интуицией… ничего не почувствовали?
Он молчит некоторое время. Потом говорит:
– Почувствовал. Они все лгут. Но это ни о чем не говорит.
– То есть как это лгут? – поразилась я.
– Как лгут? Элементарно. Да и вообще, что такое ложь? Психология лжи – предмет сравнительно новый для отечественной науки. Даже определение лжи вызывает споры. При этом часто ссылаются на богословские труды Блаженного Августина и на его определение, что ложь – это сказанное с желанием сказать ложь.
– Разве бывает другая ложь?
– Бывает. Человек может заблуждаться, например. Вообще, суть лжи сводится к тому, что человек думает одно, а сознательно говорит другое. Сознательно, заметьте! И постоянно. Американский психолог Пол Экман, например, утверждает, что ложь настолько естественна, что ее без обиняков можно отнести почти ко всем сферам человеческой деятельности. Кто-то может содрогнуться от такого утверждения, говорит Пол, поскольку считает ложь достойной всяческого осуждения.
– Я не согласна с вашим американским ученым! – заявила я. – Лгут далеко не все.
– А вы, Ксения, всегда говорите только правду и ничего, кроме правды? – насмешливо спросил он.
Я задумалась. Если покопаться в том, что я говорю каждый день, то, пожалуй… Нет, конечно! Но ведь это не ложь! Это дань условностям, золотой фонд человечества, помогающая человеку выжить. Терпеть не могу режущих правду-матку в глаза, упаси господи! Вспоминаю скандальную соседку из детства – правдорубку и людоведку, которую мы, дети, да и взрослые, боялись как огня. Кому нужна такая правда?
– Я понял, – сказал Александр, расценив по-своему мое молчание. – Вы слегка привираете по-мелкому, но на большую ложь не способны. Вы об этом молчите?
– В общем… да! – Я невольно рассмеялась.
– Как это ни парадоксально, Ксения, но человеку без лжи никак нельзя. Более того, полная искренность невозможна и должна рассматриваться как психическая патология.
– Обидно!
Теперь рассмеялся Александр.
– Согласен. Поэтому не спешите говорить правду. Подумайте сначала хорошенько.
– Ладно, – пообещала я. – Не буду.
– Вообще, само слово «ложь» несет в себе отрицательный заряд, то есть изначально «ложь» – это плохо. – Александр развивал свою мысль дальше. – Но если относиться ко лжи как к философской категории, нейтрально, различать ложь для выгоды и во спасение, воспринимать фантазию, например, как разновидность лжи или игру воображения, то можно прийти к выводу, что ложь имеет креативное начало, причем необязательно со знаком минус, и…
– … и вокруг полно лжи! – подхватила я. – Начиная с фантастической литературы и кончая прессой. А уж в быту и подавно. И вообще, правда вредна, неудобоварима, требует каких-то действий, взывает к совести и мешает жить. А посему – да здравствует ложь!
– Именно!
– А что скрывают эти люди?
– Не знаю. Но знаю другое: ложь не всегда обусловлена проступком. Человек лжет из страха быть обвиненным. Он умалчивает о всяких незначительных, очень личных фактах, а умолчание – разновидность лжи. И когда его ловят на этом… Кто сказал: «Маленькая ложь рождает большое недоверие»?
