Сьюзан Конант - Пес, который боролся за свои права
— С Зип это случается, — сказала Мими извиняющимся тоном. Из-за поднятого собаками шума я едва расслышала ее. — Либби говорит, что она не может сдержаться. Она над этим работает.
Либби была очень тактична. Может быть, хоть и маловероятно, проявляя бесконечное терпение, Либби смогла бы вылечить непроизвольное мочеиспускание — так это называется, — но горбатую спину, неправильный прикус и птичью грудь бедняжки Зип ей не удалось бы исправить. Должно быть, Мими прочла выражение моего лица.
— Я сама купила ее, — сказала она. — В зоомагазине. У нее есть документы. (Наличие документов ровно ничего не значит. Достаточно посмотреть на Зип) — Реджис был охотничьей собакой моего мужа, и после смерти Эда я стала брать его в дом для компании. А потом однажды, чисто импульсивно, решила, что ему нужен товарищ, выбежала и купила Зип. Обычно я так не поступаю.
— Как вы нашли Либби? — спросила я в основном затем, чтобы вовремя остановиться и не прочесть лекцию о вреде зоомагазинов. Да-да, именно вреде — я знаю, что говорю. Самое большее, что я куплю в магазине, где продают щенков и других животных, — это поводок или ошейник. — Рауди, прекрати. Тихо.
— Ее нашел мой отец, — ответила Мими. — Она была на Вестминстере, и там ее кто-то ему порекомендовал. (Для собачьих выставок Вестминстер то же самое, что Дерби в Кентукки для лошадиных бегов.) — Я знала, что Зип необходима помощь, и ей лучше, гораздо лучше. Да и Реджи к ней прекрасно относится. Либби где-то здесь. Либби!
В задних дверях дома появилась Либби, следом за ней шел Реджи. Хотя у обоих рубашки были заправлены, а джинсы застегнуты, мне показалось, что собачий лай поднял их обоих с постели, чего Мими скорее всего не поняла.
Раньше я всего пару раз слышала, как Реджи говорит, и сразу подумала, что он родом из самых восточных районов штата Мэн, округа Ханкок или Вашингтон, к северу от Элсворта и Бар Харбор, дальше которых туристы не забираются. И я не ошиблась.
— Вы из Мэна? — спросила я после того, как все поздоровались друг с другом.
— Родился в Пембруке, — ответил он. — Округ Вашингтон. Забытая Богом дыра. Вы о ней, наверное, и не слыхали?
— Нет, слыхала. Это недалеко от Деннисвилля, — сказала я. — Я бывала даже на водопадах-перевертышах. Дважды. Но только раз видела, как они перевертываются.
Реджи рассмеялся:
— Никогда там не был. Я вырос в Машиасе.
Его приятный, глубокий смех очень соответствовал его внешности, но я заметила нечто такое, что меня вовсе не удивило в молодом парне, выросшем в тех местах, — зубы слишком ровные и белые, явно не настоящие. Ему еще повезло, что у него вообще есть зубы, пусть даже искусственные. Округ Вашингтон с его бескрайними непроходимыми лесами и черничными пустошами, вполне оправдывающими свое название, суров, дик и прекрасен, но и донельзя беден. Основной источник дохода его жителей — пособия по безработице да те крохи, которые они выручают от продажи черники и рождественских венков. Этого не хватит на оплату счета обыкновенного зубного врача, не то что протезиста.
Мими рассказала про Клайда. После того как каждый высказал свое сочувствие, Реджи задал мне кучу вопросов о том, как Клайд выглядит, какого он нрава, куда он мог отправиться. Он оказался первым человеком после Бака и меня, который понимал, чем грозит исчезновение Клайда, и который был готов помочь мне в его поисках. Всякий, кто смог перебраться из округа Вашингтон, штат Мэн, почти что на Брэтл-стрит — даже на задворки дома почти на Брэтл-стрит, — чемпион по выживанию. Кроме того, он как следует повозился с Рауди, который сел, положил обе лапы в ладони Реджи и вылизал ему лицо.
Глава 11
Едва я успела вернуться от Мими, у меня в дверях появился Де Франко. — Хо-хо, — сказал он. — Частенько же вас не бывает дома. Последнее время вас никак не застать.
— Да. Пытаюсь разыскать пропавшую собаку.
Моя верная опора, мой свирепый телохранитель подошел сзади, обнюхал брюки Де Франко и развалился на линолеуме. Затем перевернулся на спину и задрыгал лапами в воздухе.
— Он нашелся, хм?
— Нет. Собственно, пропала собака моего отца.
— Не знал, что у него есть собаки. Я пропустила иронию мимо ушей.
— Та, которая была с ним на выставке, — сказала я. — Волчья собака. Клайд. Он помесь. Кевин помогает его искать. — Упоминание о Кевине имело целью намекнуть на законность всего предприятия. — Садитесь.
— Благодарю. Возможно, украли, — предположил Де Франко.
Веселый старый эльф.
— Большой рынок, — продолжал он.
— В самом деле?
— Красивая собака. Ребенок от нее без ума. Потом надоедает. Ее продают.
— Куда?
— В лабы.
— Лабы? — Мой внутренний словарный процессор моментально выдал первое значение — «лабрадорский ретривер», но я вспомнила и последнее: — Лаборатории?
— Да. Вы, кажется, специалист по собакам? Расскажите мне про ножницы для собак.
— Я мало что про них знаю.
— Во всяком случае больше моего.
— Они называются «груминговые ножницы», — сказала я. — Что вы хотите про них знать?
— Кто ими пользуется. Какими именно. Для чего. Мы говорим про большие. Длиной восемь с половиной дюймов.
— Хорошо, — сказала я. — Я не слишком в этом разбираюсь, но в одном вы правы: они большие. Уверена, что такие ножницы используют только для работы с длинношерстными породами, с собаками, у которых шерсть длинная и густая.
— Значит, в основном их используют для прически? А как насчет когтей?
— Нет.
— Никогда?
— Никогда. В таких случаях пользуются специальными кусачками. Ножницами когти никто не подстригает. Это просто физически невозможно. Они у собак очень толстые. Рауди, сидеть. Дай лапу.
Подавание лапы — один из любимых трюков Рауди главным образом потому, что это прекрасный предлог для рукопожатия. Для лапопожатия. Называйте как хотите. Он плюхнулся на пол между моим стулом и стулом Де Франко и поднял правую переднюю лапу. Я взяла ее, осторожно нажала на подушечку и раздвинула пальцы.
— Видите? Когда вы приводите в порядок когти, то состригаете только самые кончики. Его когти еще не нуждаются в стрижке, иначе они были бы длинными и загибались на концах. Состригать надо именно эти крючки, и ножницы для этого не годятся, они слишком большие. Они просто застряли бы, ведь собачьи когти — это вам не человеческие ногти. Они действительно очень твердые и больше походят на кость, на что-то вроде мягкой кости. — Я так привыкла к разговорам о собаках, что не всегда отдаю себе отчет в значении тех или иных слов, пока не услышу их произнесенными моим собственным голосом. Если те ножницы не могли пройти через кость, значит, они прошли между… между ее ребрами — мягкими костями. — Боже мой! Так вот что случилось с Сиси.
— Да. Вот почему я здесь. — Де Франко говорил мягко и серьезно, совсем не как та дурацкая карикатура, которую ему так нравилось из себя строить, и я впервые разглядела в нем родственника Кевина.
— Знаю, — сказала я. — Господи Иисусе! Давайте говорить начистоту. Мой отец человек с характером. У него своеобразные интересы. Увлечения. И знаете, там, откуда он родом, они не кажутся такими уж странными. Но говорю как на духу. Он и мухи не обидит.
— Да, — сказал Де Франко. — Кевин говорит, что он малый с причудами, но вполне безобидный.
— Это правда, — сказала я.
— И некая мисс Барлоу утверждает, что разговаривала с ним в момент убийства.
— Фейс?
— Вы с ней знакомы?
— Да. Она собиралась водить для меня Рауди по рингу. Она держит маламутов. Так, значит, она была с Баком?
— Да. Два человека это подтверждают. Дело в том, что мне необходима информация. У миссис Квигли были собаки с короткой шерстью. Пойнтеры. Скажите, откуда у нее могли быть эти ножницы? Или у кого еще они могли быть.
— Это были не ее ножницы, — сказала я. — Я думала, вы знаете.
Он промолчал.
— Раньше они принадлежали Либби, — объяснила я. — Она занимается собаками Мими Николз.
— Либби Ноулз?
— Да. Послушайте, про это мне говорила не только Либби. О том, что Сиси была нечиста на руку. По крайней мере так говорят. В основном она воровала всякую мелочь. Возможно, она даже не знала, сколько эти ножницы стоят. Наверное, она приняла их за самые обыкновенные груминговые ножницы. Они были ей не по карману. Либби говорит, что они стоят около трехсот долларов.
— Чтобы подстригать собачью шерсть? — В его голосе звучало недоверие.
— Знаю. Мне это тоже кажется безумием, но вспомните, на кого Либби работает.
— Да, — сказал он.
Если бы чистое золото обладало достаточной прочностью и из него можно было делать ножницы, Мими Николз запросто могла бы их купить. Во всяком случае, она скорее купила бы ножницы с маркой фирмы «Гейб», чем Либби, даже при том, что та на нее работает. Может быть, ножницы действительно принадлежали Мими. Но в этом не было никакого смысла. Те, кто готовит собак к рингу, пользуются собственными инструментами. И зачем было Мими или Либби покупать огромные ножницы для наведения марафета на пойнтера? В лучшем случае хватило бы небольших ножниц со скругленными концами, чтобы подстричь, скажем, бакенбарды или шерсть на лапах. Нет, это действительно была какая-то бессмыслица. Впрочем, Мими Николз была у Либби не первым и не единственным клиентом.
