Инна Бачинская - Мужчины любят грешниц
…Если мужчина лечит водкой, то женщина – поцелуями. Актриса Ананко не касалась моих вчерашних откровений и не пыталась утешать пошлыми фразами. Молчала, за что я был ей благодарен. Я чувствовал неловкость за вчерашнее размазанное состояние.
Она гладила мое лицо губами и щекотала пышной гривой, проводила пальчиками по груди, прижималась бедром – ласковая и легкая. И когда я потащил ее к себе, сдавил и притиснул, впиваясь в смеющийся рот, она вобрала меня так же легко и ласково, будто танцевала…
…Я лежа наблюдал, как она одевается. Не знаю, какова она на сцене, но в моей спальне она развернула передо мной целое действо. Она не стеснялась своей наготы, и я жадно рассматривал ее. Она была хороша! Прекрасно сложена, подвижна, гибка – она натягивала на себя свои кружевные тряпочки и при этом поглядывала лукаво. Кончилось тем, что я вскочил, сгреб ее в охапку и… Она уворачивалась и хохотала, крича, что ей надо на репетицию, а я молча, нетерпеливо освобождал ее от лишних оболочек, дергая пуговицы и застежки…
Я заставил ее выпить кофе. В прихожей мы снова поцеловались, и я с трудом ее выпустил. Она вытащила из сумочки конверт:
– Билеты для мамочки! На завтра. Передай ей привет и спасибо за Павлика!
Павлик! Ее уже не было, а я все еще стоял с разинутым ртом. Павлик у мамы? Ловкость и стремительность, с которой актриса Ананко завязывала дружбу с мужчинами и женщинами, была невероятна. Хотя что же тут удивительного? Она проводит ночь со мной, а моя мама присматривает за ее ребенком – все правильно, дело семейное! А куда же его еще девать? Попросить подругу? Пойдут сплетни.
«Ловка!» – с невольным восхищением думал я, и чувство, что меня обкладывают флажками как волка, уже брезжило внутри, хотя это нелепо – мы же современные люди и надо смотреть на вещи проще…
Глава 9
Бездна
Около десяти утра позвонила Лена. Говорила взволнованно, нервно, срываясь на крик. Мне показалось, что она плачет:
– Артем! Ты извини меня за вчерашнее… Я бог знает чего наговорила! Ничего не надо, слышишь? Не говори пока с Казимиром! Ты меня понял? Не нужно!
– Лена! Что случилось? – пытался я ее перебить, но она меня не слышала.
– Пожалуйста, Артем, я тебя очень прошу! Пожалуйста!
– Но… почему?
– Я тебе потом объясню. Пообещай, что ничего ему не скажешь! Поклянись!
Что за истерика?
– Лена, не говори глупости! Что произошло?
– Ничего! Костик возвращается в институт и… в общем, ничего не нужно. Мы с тобой еще поговорим. Извини, я спешу! – И сразу же короткие сигналы отбоя.
– Истеричка! – буркнул я, чувствуя облегчение оттого, что не нужно ничего решать немедленно.
Вчера я поверил ей безоговорочно, сегодня засомневался. О таких вещах не врут – это я понимал, но что-то мешало, червоточина какая-то, нежелание поверить, что они решили все без меня, что Казимир посмел промолчать. Это ведь совсем не то, что отбить невесту, это гораздо хуже… Легче думать, что она соврала… с какой-то целью. Какой? Вернуться ко мне и создать новую прекрасную семью с готовым ребенком, как в кино? Во всех этих пошлых сериалах? Мог ли подобный план созреть в ее недалекой и глупой голове? Не знаю! Мы не знаем, на что способны сами и как далеко можем зайти в поисках выхода. Лена не из тех, кто уходит в никуда. Такие, как она, уходят к кому-то, кто обеспечит им привычный комфорт и положение. Похоже, семейная жизнь моего брата исчерпала себя, и теперь самое время оглянуться в поисках запасного аэродрома. Она кинула пробный камень, сделала первый шаг – выбросила ложноножку, как амеба, и тут же втянула ее обратно – попросила не вмешиваться. Если я начну разбираться с Казимиром, получится скандал, дойдет до развода, и куда ей, бедной, деваться? Она в минуту слабости призналась, потом опомнилась, попросила все забыть, и если бы я не внял, она, безмужняя, оказалась бы с ребенком на улице.
Такие или примерно такие мысли проносились у меня в голове, я верил и не верил ей и не знал, что делать дальше. Главное, не рубить сплеча. Вряд ли это план и заранее обдуманное намерение, у Лены интеллект бабочки – кухня, шмотки, косметичка, сплетни, не потянет она на план. И тут же пришли на память ее слова о Казимире, в которых мне сейчас чудился намек. На что? Ему нравилась Алиса? Я попытался вспомнить, что он говорил об Алисе, когда я впервые привел ее в дом родителей, и не смог. Казимир, никогда не упускавший случая высмеять меня и потоптаться по моему хребту, был тогда удивительно сдержан – он не сказал о ней ни слова! Лена выразила снисходительное одобрение, на другой день позвала меня пить кофе, чтобы сообщить, что ожидала большего, а Казимир промолчал. Тогда я просто не обратил на это внимания, мне было ни до кого, а сейчас брошенный Леной камешек стронул лавину, и она, набирая скорость, устремилась вниз. Умело брошенный? Или случайно? Случайный умело брошенный камешек!
Хватит! Одиночество и цифры влияют на характер, человек начинает раскладывать все по полочкам и копаться во всем, что попадается под руку, – в себе, в других людях, в мотивах своих и чужих поступков, в словах и жестах, выискивая тайные намерения, погружаясь в трясину, из которой не выбраться. Он додумывается до чудовищных вещей, никому не верит, всех подозревает и в итоге сходит с ума. Запирается на замок, отключает телефон и задергивает шторы.
Примерно так описал мое будущее Казимир, стараясь вытащить меня из трясины после смерти Алисы. Есть вещи, внушал он, которые навсегда останутся закрытыми. Переступи и иди дальше. Ты все равно никогда не узнаешь – почему. Почему она это сделала. Помрачение нашло. Оставь, не ищи причину, не сходи с ума. Колдун? Возможно. Ненамеренно. Не верю, что намеренно. Ведь она убила себя не сразу, что было бы понятно, а лишь после пятого сеанса… ты понимаешь, что я хочу сказать? Она успела адаптироваться. Их видели вместе? Кажется, видели. Это не доказано, во-первых. Во-вторых, ни о чем не говорит. Случайно встретились на улице. Оставь. Давай лучше выпьем! За упокой. Алиса. Лиска…
«Ему нужно, чтобы у тебя ничего не было», – сказала Лена. Она облекла в слова то, о чем я всегда догадывался. Что там догадывался – знал! Проклятая ревность Казимира всегда толкала его на слова и поступки. Всегда – до смерти Алисы. Мы подружились после ее смерти… Нечего стало делить? Я был уничтожен, размазан, лишился всего, и он мог позволить себе роскошь впервые в жизни признаться, что он ничтожество, пустое место, что он всю жизнь завидовал мне… Я перестал быть соперником, брат сбросил меня со счетов и почувствовал себя неизмеримо выше – уничижаясь, возвышался. Он по-своему любил меня, но любил жалкого и слабого. Я всегда это понимал, просто не хотел додумывать до конца и облекать чувство в слова. Любовь редко бывает однозначной. Часто это гремучая смесь из преданности, ненависти, духа соперничества, мгновенных вспышек бешенства и желания. В отношениях любящих достаточно антагонизма, потому что человек – хищник, рвущийся довлеть.
Как писала Алиска в одной своей заумной псевдофилософской статье, которую я с удовольствием смаковал вслух, а она пыталась выдрать листки у меня из рук и орала при этом, что ненавидит меня: «Мир – это шумный базар, где идет вечная купля-продажа, торг, уступки, обмен: ты – мне, я – тебе, полный жадности, злобы, зависти и страсти. Людские отношения – тот же товар, есть деньги – покупай, нет – отойди. Если ты готов платить за любовь страхом потерять, болью, ревностью…»
– Глупостью, – подсказал я.
– Сам такой, – надулась она. – А что, разве это не правда? Базар!
– Ага! – согласился я, радостно хрюкнув. – Барахолка. Отойди, не мешай читать… опус! Кстати, а как будет женский род от «философ»? Философиня? Философка? И потом – а как же любовь? – спросил я с придыханием. – Святое, прекрасное, настоящее…
Закончить я не успел – Алиска бросилась на меня пантерой и вырвала злосчастные листки, я обнял ее, гневно вопящую, прижал к себе, вдыхая родной запах…
Любил ли я ее? Не знаю… Жалел – однозначно. Баловал, задаривая одеждой, которую она не носила – вкусы у нас были слишком разные. Она безмерно меня трогала – деловитостью, которая казалась мне смешной, наивностью, верой в человечество, победу добра и разума над злом, умением увидеть мир верх тормашками и вытаскивать глубинный смысл из всего, а если его нет, то и присочинить. Хотя, возможно, я, скептик и реалист, просто его не замечал. Не давал себе труда заметить, будучи вполне равнодушным и занятым взрослым человеком.
Вот оно! Моя взрослость против ее детства! Ее интереса к жизни, любопытства, щенячьего желания всюду сунуть свой нос. Возможно, я чувствовал себя с ней моложе? Легкомысленнее? Сбрасывал груз лет? Впадал в детство?
Иногда мне казалось, что у нее не два глаза, как у всех людей, а четыре или шесть, и все смотрят в разные стороны. А еще мне казалось, что я начинаю смотреть на мир ее глазами.
