Лори Кинг - Элементарно, Ватсон!
Личный повар Хилтона Кубитта приготовил ужин, достойный лучших французских ресторанов, однако Рональд и Алтамонт были настолько погружены в свои мысли, что едва прикоснулись к еде. В отличие от них Уильям Эскотт поглощал все стоявшее на столе с огромным аппетитом. С еще большей энергией он прикладывался к выпивке. Рональд был измотан долгим перелетом, поездкой и, конечно, эмоциональным шоком, в который его повергло заявление Кубитта. Выждав ради приличия некоторое время, он извинился и отправился в свою спальню, однако возбуждение, в котором он пребывал, не давало уснуть. Кроме того, его беспокоила этическая сторона вопроса.
Если рисунок Пэджета подлинный, то это, конечно, было величайшим открытием во всей истории коллекционирования холмсианы. Сокровище, как ни крути! Если существование иллюстрации Пэджета, а также обстоятельства ее приобретения станут известны, британское правительство потребует, чтобы рисунок был возвращен. Пока что ни сам Рональд, ни Алтамонт и Эскотт не ставили этот вопрос перед Кубиттом.
Роберт Алтамонт был гением, и Рональд предположил, что он тоже скрупулезно оценивает моральные и юридические проблемы, которые не могли не возникнуть для будущего владельца рисунка. Что касается Эскотта, то Рональд был уверен, что уж для него-то подобных дилемм не существует. Техасец, помимо того что казался не слишком обременен интеллектом, явно не был обеспокоен проблемами морали. Задумайся он хоть на минуту о том, что рисунок Пэджета украден, это вряд ли лишило бы его сна.
Рональд всегда гордился своей репутацией честного человека. Но это же означало, что, купи он Пэджета, он никому не смог бы показать рисунок. И даже спрячь он работу Пэджета так, чтобы британское правительство о ней не узнало, он все равно чувствовал бы себя преступником.
В центре спальни, выделенной Рональду, стояла огромная кровать с балдахином, на которой он и ворочался без сна. В начале первого он понял, что уснуть ему не удастся, и выбрался из постели. Еще в самолете Рональд начал читать какой-то судебный триллер, и сейчас он выудил электронный ридер из сумки в надежде, что чтение все-таки его усыпит. Рядом с высоким окном, выходившим на пустошь, стояло удобное кресло. Рональд устроился на нем и включил стоявшую неподалеку настольную лампу.
Менее часа спустя буквы начали расплываться, текст терял смысл, и Рональд выключил лампу. Пока она была включена, через окно практически ничего не удавалось рассмотреть. Но как только Рональд щелкнул тумблером, то сразу же заметил огонек, двигавшийся на пустоши. Мгновенно возникло чувство, сходное с тем, что испытал, впервые читая «Собаку Баскервилей», и он непроизвольно отшатнулся от окна.
Света от убывающей луны было совсем немного, а бегущие по небу облака перекрывали даже эти слабые лучи. На какое-то мгновение Рональду показалось, что он увидел силуэт, двигавшийся по пустоши, — мужчина это был или женщина, рассмотреть не представлялось возможным. Затем силуэт исчез, и Рональд догадался, что человек скользнул за гряду ледниковых валунов, тень которых скрывала всякое движение.
Кто бы это ни был, что заставило его отправиться на пустошь, где сейчас царили холод и мрак? Рональд даже представить себе не мог, что выгнало человека в это мертвое безжалостное место, с его ямами жидкого торфа, зыбучего песка и бог знает чего еще. Однако происходящее заинтриговало наблюдателя, и он решил выждать у окна, пока фантом не появится снова, чтобы как следует его разглядеть.
Рональд вздрогнул и проснулся. Сначала он не мог понять, где находится, но вскоре сообразил, что уснул в кресле у окна. Над пустошью поднималось солнце, и Рональд уже мог различить чахлые деревца, залысины, лишенные растительности, небольшие холмы и торчавшие там и сям валуны. Однако и при свете дня у него не возникло ни малейшего желания прогуляться по этой унылой местности.
Часы Рональда «Франк Мюллер», на которых было без нескольких минут семь, лежали на ночном столике. Рональд принял душ, натянул отглаженные джинсы, черную майку и свитер с логотипом Гарварда. В отличие от Роберта Алтамонта он действительно учился в Гарварде — правда, всего два года, пока не забросил занятия, чтобы целиком посвятить себя разработке своей игры «Мертвая голова».
Стол, за которым они вчера ужинали, уже был накрыт для завтрака. На длинной столешнице были расставлены закрытые крышками серебряные блюда. Филипп Лестер предложил ему кофе. Пока Рональд наливал себе апельсиновый сок и накладывал на тарелку бекон, яичницу и булочки, дворецкий принес чашку черного кофе, равного которому Рональду никогда не доводилось пробовать. Он поинтересовался, что это за сорт, однако Лестер ограничился коротким замечанием о том, что смесь сортов делается специально для мистера Кубитта, и более на эту тему не распространялся.
— Удалось поспать? — поинтересовался Роберт Алтамонт, входя в столовую в тот самый момент, когда Рональд расправлялся с яичницей. На Алтамонте были серые брюки, белая шелковая рубашка и блейзер.
— Только под утро. Слишком перевозбудился из-за всего этого. А ты?
— Пытался вздремнуть, но Пэджет так и не дал мне уснуть толком. Я коллекционирую холмсиану всю свою жизнь, но ничего подобного у меня не было.
Прежде чем Рональд успел ответить, в столовую ввалился Уильям Эскотт, прошел прямо к столу и навалил себе на тарелку целую гору всякой снеди.
— Ну и когда же аукцион? — спросил Эскотт дворецкого с набитым ртом.
— Мистер Кубитт скоро спустится.
— Мы можем еще раз взглянуть на Пэджета, или нам придется дождаться Хилтона? — спросил Рональд.
— Вчера вечером мистер Кубитт распорядился провести вас в галерею, если у вас возникнет такое желание.
— У меня возникло, не извольте сомневаться, — сказал Эскотт. Он вытащил из кармана лупу. — Я никогда ничего не покупаю, пока не исследую товар как положено. На мой взгляд, вся эта история с картинкой выглядит слишком уж гладко. — Он фыркнул. — Королева Виктория, «Титаник», Джон Джейкоб Астор. Прямо-таки сюжет для комикса!
После завтрака Лестер отвел всех троих в галерею. Дверь была закрыта, но в замочной скважине торчал ключ.
— Странно, — произнес Лестер. Он толкнул дверь, и она внезапно отворилась. Дворецкий первым вошел в абсолютно темную комнату. Щелкнув выключателем, он мгновенно напрягся. Рональд выглянул из-за плеча Лестера, заинтригованный странным поведением человека, обычно сдерживающего свои эмоции. Выглянул — и остолбенел.
Хилтон Кубитт лежал на полу, уставившись в потолок пустыми мертвыми глазами, а посередине его лба чернела дырка от пули. Рональд, словно загипнотизированный страшной сценой, не мог даже пошевелиться. Из транса его вывел вопль Уильяма Эскотта:
— Картинки нет!
Рональд проследил за вытянутым пальцем Эскотта. На мольберте ничего не было. Рисунок Пэджета исчез.
Рональда потрясло зрелище трупа. Пока Филипп Лестер звонил в полицию, Рональд вернулся в свою спальню и без сил опустился в кресло у окна. Работая над «Мертвой головой», он сталкивался со смертью каждый день. Его компьютерных жертв убивали ножом, отпиливали им головы циркулярной пилой, нашпиговывали пулями, скармливали акулам. В его игре были тонны анимированной крови, которая сочилась, текла и хлестала из сотен страшных ран. Однако вне мира видеоигр он оказался совершенно неготовым к встрече с настоящей смертью.
Сейчас Рональд хотел только одного: сбежать, спрятаться в безопасности своего пентхауза, — но понимал, что не сможет уехать, пока полиция не закончит допрашивать всех и каждого, кто очутился в ту ночь в поместье. Это всерьез расстраивало его, однако не настолько, насколько осознание того, что человек, убивший Кубитта, находится где-то рядом — и может убить снова.
Инспектор Эндрю Бейнс выехал в Кубитт-холл сразу же после звонка Лестера. Инспектор был человеком спортивного сложения и довольно высокого роста — за метр восемьдесят, — с редеющими темными волосами. Организовав работу бригады экспертов и оставив их в галерее, Бейнс вместе с Рональдом Адэром, Питером Бернсом, Робертом Алтамонтом, Уильямом Эскоттом и Филиппом Лестером поднялся в библиотеку.
Инспектор внимательно рассматривал людей, по одному входивших в просторное помещение. Бейнс был фанатиком здорового образа жизни, и коротышка-толстяк из Техаса сразу же вызвал у него отвращение. Возможно, причиной этой неприязни была не сходившая с лица Эскотта ухмылка, словно речь шла о мелкой краже, а не об убийстве; может быть, Бейнса раздражало то, что толстяк вдобавок был выряжен в спортивный костюм, но ясно было одно: симпатии у инспектора техасец не вызывал.
Иное дело дворецкий. Говорил он только по делу, одет был безукоризненно и помогал детективам чем только мог.
Питер Бернс тоже был в костюме и шел, с трудом опираясь на элегантную трость. Торговец раритетными книгами оказался самым высоким из гостей — практически того же роста, что и инспектор. Он спокойно, не моргнув глазом, выдержал жесткий взгляд Бейнса.
