Михаил Март - Окончательный монтаж
– Отлично. Я займусь банкирами, а ты девчонкой Скуратова. В ближайшее время она нам понадобится.
4
Дверь открыла Екатерина Дербенева, красивая, статная дама лет сорока, с холодным строгим лицом. На веранде стояла молодая парочка – совсем еще дети, без хитрости в глазах.
– Здравствуйте, Екатерина Андреевна. Вы нас помните? – улыбнулся паренек.
– Да, помню. Тебя зовут Алеша, а девчушку Улей. Вы приезжали пару раз к моему мужу. Пришли высказать соболезнование?
– Нет, закончить начатую операцию. Мы работали на Севу, были полноценными участниками его плана. Может быть, вы нас впустите?
– Заходите. Только не шумите, в соседней комнате спит Ляля, жена Ивана… Точнее, вдова, как и я.
– Мы в курсе.
Ребята огляделись по сторонам.
– У вас был обыск? – спросила Уля.
– Да. Пока я ездила на опознание, здесь пошустрили.
– Игумен искал схему, – уверенно заявил Алеша.
– Догадливый.
– Догадки тут ни при чем.
– Присаживайтесь, – предложила хозяйка, продолжая смотреть на гостей вопрошающим взглядом – ожидала объяснений.
– Ваш муж выполнял заказ моей матери, я сын Юлии Баскаковой. В деле много всяких заморочек, и я не обо всех знаю. Суть сводится к следующему. Деньги, а именно сто миллионов долларов, выданные под залог картин руководством отеля, хранятся в галерее под семью замками. За работу ваш муж должен был получить половину, вторую половину забирает моя мать.
– Почему она не может взять все?
– В хранилище есть еще один сейф. Открыть его может только Дербенев. В нем лежит подлинное завещание и полный каталог картин, включающий и неучтенные. Каталог и завещание интересуют мою мать в большей степени, чем деньги.
– Я поняла. По завещанию вашей матери ничего не достается, а каталог надо уничтожить, чтобы он не попал в руки властей. В хранилище ворованные полотна.
– Все правильно. По завещанию галерея переходит городу и становится народным достоянием. Картины не ворованные, они куплены официально на торгах, просто мой отчим их не выставлял. Ждет российского аукциона. Это работы зарубежных живописцев, они его интересуют как материал для обмена. Их стоимость составляет половину фонда галереи, и если их найдут, они тоже станут народным достоянием, так как являются собственностью Ильи Баскакова.
– И ваша мать пошла на сделку с моим мужем?
– Да. Ограбление должно выглядеть натурально, чтобы даже сомнения не возникло, что это инсценировка.
Катя встала, подошла к камину, возле которого стоял столик на колесиках, взяла бутылку вина и налила себе полбокала. Молодежь следила за ней, не отрывая глаз.
– Почему вы ко мне пришли? Я не умею открывать сейфы.
– Сева сказал, что план ограбления галереи разрабатывали вы.
– Неужели? Он был с вами слишком откровенен.
– Да. Мы его не обманывали, он нам доверял.
– Тогда объясните мне, всезнайки, что он вчера делал на открытии отеля «Континенталь» и кто его убил?
– Попытаюсь. Расскажу что знаю. Сева, Иван и Валерий специально приехали в отель засветиться. Туда же мать позвала конкурентов вашего мужа. Она дала то же задание Игумену. Дело в том, что на Петровке каким-то образом узнали о предстоящем налете на галерею и с Севы не спускали глаз. Значит, рисковать он уже не мог. Его работу предложили другой банде, тем более что план уже был и Игумену оставалось лишь следовать схеме. Вчера ваш муж отвлекал на себя внимание, так как все милицейское начальство собралось на вечеринке. И точно. В фойе обокрали жену банкира. Сева знал об ограблении заранее, и у него было заготовлено алиби. Тут все страховали друг друга. Стало понятно, что Дербень отказался от галереи, если занялся бриллиантами банкира. Ему оставалось исчезнуть на неделю, а потом после истории с галереей вновь появиться. Черная работа предназначалась Игумену. Но он получил лишь первичную схему, не главную, и мать вчера об этом узнала. Пришлось подложить в дом Ивана окончательные чертежи. Вот почему у вас производили обыск, Игумен искал недостающие звенья.
– Кто убил Севу?
– О покушении на его жизнь мог думать только Игумен. Он его боялся и ждал подвоха. Но сделал это не он. Игумен со своими придурками был на вечере и не мог спрятать бензовоз в засаде.
– Может быть, твоя мать знала?
– Разве она могла променять Дербеня на Игумена? Игумен – шестерка для подставы. Операция должна была контролироваться Севой. Теперь его заменить можете только вы. Остается одна нерешенная задача – как вскрыть в хранилище сейф с документами?
– Твой отчим может написать другое завещание?
– Оно у адвоката. Первое завещание пятилетней давности, где все остается моей матери. Составив второе, адвокат не стал уничтожать первое, сохранил. И оно сработает, если не найдут последнего.
– Значит, адвокат в доле?
– Он свое получит. Нас это не касается.
– Что будет с владельцем галереи, твоим отчимом?
– Она с ним разберется. У него слабое сердце.
– И с остальными тоже. Я подумаю над твоим предложением. Времени у нас достаточно, до субботы еще пять дней.
Молодые люди встали.
– Я позвоню вам завтра, – уходя, сказал Алексей. Неожиданно он остановился и повернулся к хозяйке: – Вы знаете, как Иван женился на Ляле?
– Не спрашивала.
– Он увидел ее выступление в цирке. Сева сказал Ивану: «Ты же любишь миниатюрных женщин, Ваня. Почему бы тебе не жениться на этой тростиночке? Такая в любую щель и даже в водосточную трубу пролезет. Да еще с такой идеальной гибкостью!» Через три месяца они поженились. Ваш муж был дальновидным человеком, Екатерина Андреевна.
Гости ушли, а Катя вернулась к столику и налила себе еще вина. Ей не о чем было думать, она уже все для себя решила.
5
Мастерская художника Петра Юрьевича Томилина находилась в Измайлове. Он занимал четырехкомнатную квартиру, где не только работал, но и жил. Как член Союза художников Томилин должен был время от времени выставляться, однако игнорировал это, занимался частными заказами. Когда-то его считали восходящей звездой и прочили большое будущее, но постепенно стали забывать. Поначалу недоумевали, как такой прекрасный мастер решил уйти в подполье и наплевать на свое будущее. Но он не плевал на будущее, он зарабатывал деньги, обладая талантом копииста. Делать копии великих шедевров – тоже дар, не часто встречающийся.
Сегодняшнее воскресенье для всех причастных к аферам в гостинице выдалось очень хлопотным. Начался многодневный марафон с препятствиями, где победитель получал все, а проигравший мог не только потерять удачу, но и жизнь. Ставки были слишком высоки.
Юлия Михайловна Баскакова приехала к Томилину около полудня. В дверях они расцеловались. Юлия держала в руках тубус для чертежей и сразу же прошла в квартиру. Петр выглянул на лестничную клетку и, не заметив ничего подозрительного, захлопнул дверь. Они прошли в самую большую комнату, где и находилось рабочее место художника. Юлия была взволнована, хозяин понимал состояние гостьи и тихо за ней наблюдал, сев в старое скрипучее кресло. Петр очень хорошо знал Юлию. Когда-то она тоже была Томилиной, они прожили в браке тринадцать лет, и у них был общий сын – Алешка. Теперь бывшая жена носила фамилию Баскакова и была замужем за очень богатым человеком, одним из самых знаменитых коллекционеров русской живописи.
Юлия достала из тубуса свернутые в рулоны полотна и осторожно закрепила их на мольбертах.
Томилин хмыкнул.
– «Фуга» Кандинского была продана год назад в Нью-Йорке за двадцать миллионов, а «Этюд к импровизации № 3» – за двадцать два миллиона…
– Прекрати, Петя. Сегодня за эти четыре полотна можно получить сто пятьдесят без всяких торгов. Фанаты Кандинского, Малевича и Серова еще не перевелись и ждут своего часа. Меня беспокоит вопрос времени. Больше четырех дней я тебе дать не могу. В четверг копии должны быть сухими и готовыми к повторной экспертизе.
– Малевич не Рембрандт, проблем не вижу. Старые холсты я уже подготовил. Смыл с них мазню, можно наносить новую. Отличий ни один эксперт не увидит, но краски-то будут свежими. Даже после просушки и нанесения пыли.
– Это моя забота. Ты меня понял, Петя? Работай. В субботу получишь импрессионистов. Холсты достал?
– Целый арсенал. С Гогеном и Моне никогда проблем не было.
Юля закурила и села на диван.
– У тебя выпить найдется? Ужасно устала.
Художник достал из холодильника водку и грибочки. Рюмок у него не нашлось, пришлось дать граненый стакан. Несмотря на свои заработки, Томилин жил скудно, если не нищенски. Старая мебель скорее всего собиралась на помойках, о чистоте и говорить не приходилось, а, глядя на хозяина, складывалось впечатление, будто его голова никогда не знала расчески. Гостью, привыкшую к роскоши, ничего не смущало, она всякого в своей жизни повидала, до нынешних высот карабкалась по крутой винтовой лестнице.
