Ричард Касл - Жестокая жара
Рядом висела еще одна картина Сарджента, временно позаимствованная из частной коллекции. Это был написанный в Париже портрет мадам Рамон Сюберказо.
— Никогда его не видел, — сказал Рук. — Замечательно, правда?
Но Никки вновь помрачнела. Она невнятно пробормотала что-то и направилась в следующий зал. Рук задержался, чтобы рассмотреть портрет внимательнее. На картине была изображена элегантная молодая женщина с темными волосами, сидевшая спиной к пианино. Она грустно смотрела на зрителя, рукой касаясь клавиш. Создавалось впечатление, что пианистку отвлекли от игры.
Рук последовал за Никки, догадываясь, что портрет вызвал у нее горькие воспоминания.
Дождь кончился, и Хит спросила, не согласится ли он сопровождать ее в ностальгической прогулке по альма-матер, находившейся через дорогу от музея.
— В субботу, посвященную РПВРД? — переспросил он. — Во-первых, с большим удовольствием.
— А во-вторых?
— Если я откажусь, мне не видать секса в отеле, как своих ушей.
— Ты прав, как всегда.
— Тогда чего мы ждем? — воскликнул он.
Откровенно говоря, экскурсия не вызвала у Рука особого восторга, но он нисколько о ней не пожалел по той простой причине, что Никки оживала у него на глазах. Каждый раз, когда они останавливались у какой-нибудь достопримечательности или места, где ей часто приходилось бывать, в ее глазах появлялся блеск, она забывала о тревогах. Она протащила Рука за кулисы зала Блэкмен, чтобы он посмотрел, где она на первом курсе играла Офелию в «Гамлете» и горничную Кэтлин в пьесе «Долгое путешествие в ночь».[29]Двери здания Черчилль-холл, где Хит изучала уголовное право, оказались закрыты. Но она указала на окна пятого этажа, где находилась аудитория, в которой они слушали лекции по криминологии. Подняв взгляд, Рук сказал:
— Интересно, и в самом деле окно, — и, обернувшись, добавил: — Надеюсь, секс в отеле будет действительно бурным.
За это проявление нетерпения он вынужден был заплатить разговором с профессором средневековой литературы, которого они случайно встретили в кафе «Старбакс», расположенном на территории университета. Профессор проверял курсовые работы, посвященные «Беовульфу». Затем они пересекли четырехугольный двор и очутились перед бронзовой статуей Сая Янга.[30]Никки, наслаждаясь ролью гида, с гордостью сообщила, что прежде здесь располагался бейсбольный стадион Хантингтон и статуя стоит на том самом месте, где в свое время находилась горка, с которой Янг когда-то провел свою первую успешную игру.
— Сфотографируй меня, — попросил Рук, протягивая ей айфон.
Никки рассмеялась.
— Ты такой ребенок.
— Отнюдь. Так я смогу сделать вид, будто знаю что-то о бейсболе. Когда ты вырос без отца, а твоя мать — звезда Бродвея, в воспитании обнаруживаются кое-какие пробелы. Богом клянусь, до сегодняшнего дня я считал, что Сай Янг — это композитор, написавший музыку к песне «Транжира».[31]
Никки сфотографировала Рука в позе знаменитого питчера, ожидавшего сигнала кэтчера.
— Сейчас снимем крупным планом.
Она увеличила его лицо и заметила, что он, нахмурившись, смотрит куда-то ей за спину.
Никки обернулась, чтобы увидеть, что так расстроило Рука, и воскликнула:
— О боже… Петар?
Проходивший мимо худой мужчина в трикотажной шапке и в рваных дизайнерских джинсах остановился.
— Никки? — Он снял темные очки и расплылся в улыбке. — О боже мой. Ну и дела!
Рук стоял в сторонке, опершись на рабочую руку Сая Янга, и смотрел, как Никки обнимается со своим прежним бойфрендом. Слишком долго и воодушевленно, по его мнению. Вот теперь он на самом деле пожалел об экскурсии по кампусу. Этот Петар был у него как бельмо на глазу с того самого дня, когда они познакомились, — это случилось прошлой осенью. Рук старался убедить себя в том, что это не иррациональная ревность и не чувство собственничества. Хотя Никки утверждала, что именно так оно и есть. Петар Матич, хорват, был просто бездарной европейской швалью, и Рук не мог поверить в то, что Никки не видит этого. Рук считал этого помощника продюсера полной посредственностью. Хорват работал на съемках ночного шоу «Еще позже», в котором, по мнению Рука, не хватало Джимми Фэллона.[32]Однако Петар вел себя так, будто держал костлявую бледную руку на пульсе ночной жизни города. Рук подозревал, что Петар Матич по ночам держит руку на некоем другом предмете; и с отвращением постарался отогнать картину, возникшую у него перед глазами.
— О, и Джеймс тоже здесь, — воскликнул Петар, наконец отрываясь от Никки.
— Вообще-то меня зовут Джеймсон, — поправил Рук, но Петар, обнимая журналиста и сжимая его плечо, пропустил замечание мимо ушей.
Никки прикоснулась к щеке Петара и сказала:
— Надо же, ты снова отрастил бороду.
— Просто щетина, — возразил Петар. — Сейчас модно.
— Популярно исключительно в Македонии, — буркнул Рук.
Петар, не заметив шпильки, спросил, что привело их в Бостон.
— Решили немного отдохнуть от Нью-Йорка. — Рук обнял Никки за плечи и сказал: — Побыть наедине. Только вдвоем.
— И я подумала, что нужно показать ему наш старый добрый университет, — продолжала Никки. — А ты что здесь делаешь?
— Я тоже отдыхаю, наедине. Но только с самим собой, — хмыкнул он. — Приехал из Нью-Йорка на один день, читаю лекцию на кафедре журналистики и СМИ о будущем ночных ток-шоу.
— У профессора Малкерина? — спросила Никки.
— Ага. Забавно — я по его предмету едва «С» получил, и вот теперь я звезда выпуска.
— Ну что ж, очень приятно было тебя встретить, — сказал Рук, взглянув на часы.
— Мне тоже, Джим. Жаль, я не знал, что вы здесь будете. Мы могли бы втроем пообедать.
— Так давайте пообедаем! — воскликнула Никки. И улыбнулась Руку; взгляд ее говорил: «Так ты хочешь секса в отеле или нет?»
— Отлично, — с вымученной улыбкой пробормотал Рук.
Когда они ехали на такси в «Леннокс», Никки пришлось нарушить тишину.
— Знаешь что, Рук? Ты ревнуешь меня к Петару.
— Не смеши меня.
— У тебя на него зуб, и это видно невооруженным глазом.
— Прошу прощения. Я просто не понимаю, как обед с твоим бывшим укладывается в план РПВРД. Это месть за то, что мой физиотерапевт оказалась мало-мальски привлекательной девушкой?
— Рук, это была модель из «Виктория Сикрет», только без ангельских крыльев.[33]
— А, ты тоже так подумала?
— Твоя ревность бросается в глаза; это уже слишком. Забудь о бывшем бойфренде. Да, Петар пытался подкатить ко мне прошлой осенью, но я это пресекла.
— Он к тебе лез? Ты мне про это не рассказывала.
— А теперь он просто старый друг. — Замолчав, она посмотрела на верхушку башни Прюденшэл и добавила: — Да, у нас по-прежнему РП… как его там. Но, как я вижу, ты после ранения оторвался от реальности, и я хочу тебе напомнить… Петар помог мне раскрыть то дело. Это мой шанс отблагодарить его.
— Заставив меня угостить его обедом?
Она посмотрела в окно и улыбнулась.
— Ничья.
Рук заказал столик в ресторане «Гриль 23» по той простой причине, что если это заведение было достаточно хорошо для Спенсера,[34]то подойдет и для него. Они начали с моллюсков и замечательного калифорнийского шардонне, и обед перестал казаться Руку сущим адом. Пожалуй, можно было сравнить его только с чистилищем. Большую часть времени он улыбался и слушал Петара, который разглагольствовал о себе и собственной важнейшей закулисной роли в шоу — приглашении гостей.
— Скоро я заполучу нам крупную рыбу, — поведал он, понизив голос. — Брэда и Анджелину.
— Ух ты! — воскликнула Никки. — Бранджелина.
— Ненавижу эти клички! — фыркнул Рук.
Петар пожал плечами.
— Никки, а помнишь, как нас называли в университете? Петник.
— Петник! — Она рассмеялась. — О боже мой, Петник.
Рук налил себе вина, размышляя о том, что такого привлекательного находят женщины в неопрятных, нечесаных, заросших щетиной парнях с огромными печальными глазами. Неужели это волшебный эффект неудачника?
После того как перебрали все воспоминания и Хит в пятый раз проверила, нет ли сообщений из участка, Петар отвлекся от собственной персоны и заметил, что Никки очень задумчива. Хит положила на тарелку вилку с кусочком превосходной картофельной котлеты на утином жиру и промокнула губы салфеткой. Тучи, рассеявшиеся было днем, сгущались вновь. Она рассказала Петару о новом повороте в деле об убийстве ее матери, сделав только одну паузу, когда официант убирал тарелки.
К чести Петара, он — впервые за время их знакомства с Руком — слушал внимательно и не перебивал. На лице его появилось выражение печали, как будто перед глазами промелькнули старые воспоминания. Когда Никки закончила, он, покачав головой, сказал:
