Эдуард Тополь - Упреждение
Но в те ужасные времена зэки не сидели по двадцать человек в камере, рассчитанной на шестерых, и потому прогулки по тюремному двору все-таки давали возможность ходить и разминаться на свежем воздухе. В нашем СИЗО реальной прогулкой можно назвать только проход от камеры до крытого двора, в котором восемь сотен зэков могут лишь стоять, прижавшись друг к другу, как в переполненном вагоне метро, и тихо материться на суверенную демократию, охраняемую торчащими над нами автоматчиками.
И вот, представьте себе, именно во время такого, как сельди в бочке, стояния, когда мы от нечего делать обсуждали войну в Донбассе и перспективы китайского разворота нашей экономики («А кто будет строить эту железную дорогу и газопровод? – вопрошал въедливый Гольдман. – У нас есть трудовой резерв?») – именно в этот момент над головой Сереги Акимова вдруг буквально из ничего или, как сказал бы Булгаков, «из воздуха соткалась» та самая Маша Климова, которая, как вы уже знаете, должна в 2034 году играть Наталью Горбаневскую в нашем фильме «Их было восемь». Увидев ее в воздухе над собой, Серега в изумлении поднял к ней руки, и она ухватила его за руку и потащила вверх, как пробку из бутылки. Помните «Прогулку» Марка Шагала с его летящей девушкой в сиреневом платье, которая за руку тащит в небо своего возлюбленного? Не знаю, что имел в виду Шагал – может, что женщины – это небесные создания, а мы, мужики, – земные черви, и нас нужно силой тащить в небеса, – но здесь, в крытке нашего СИЗО это было именно такое зрелище. С той лишь разницей, что Машу Климову видели только мы с Акимовым, а все остальные зэки и охранники с разинутыми ртами смотрели, как Серега Акимов вдруг стал возноситься над нашими головами, в последний момент левой рукой ухватил меня за шиворот и потащил вверх за собой. Медленно, словно святые или привидения, мы взлетели под крышу СИЗО и совершенно беспрепятственно прошли сквозь нее.
Только после этого изумленные охранники пришли в себя и открыли стрельбу по крыше, но теперь именно эта кровля защищала нас, улетающих, от их дурацких пуль.
Так – уже без всякой «Волги» ГАЗ-21 – мы оказались в Будущем.
Часть вторая. 2034. «Купол»
1
– С какого хрена-бодуна я должен это делать?! – возмутился Тимур Закоев.
С сигарой во рту он сидел в роскошном леопардовом кресле, как Обама в Овальном кабинете, – ноги на письменном столе. А за ним, за стеклянной стеной его огромного офиса на последнем этаже «Тимур-отеля» огромными красочными клумбами стелились декорации Москвы, Лондона, Парижа, Рима и других европейских столиц позапрошлого и прошлого века, построенные на сто двадцатом километре Ярославского шоссе на полях бывшего колхоза имени «Четвертой пятилетки».
– Или «с какого хрена», или «с какого бодуна», – поправил я.
– Неважно! Хватит меня учить! – отмахнулся он сигарой. – Тебя вообще уже три года нет в живых, понял?
– Спасибо, – сказал я. – Между прочим, где ты меня похоронил?
– На Луне! Тебе показать твою могилу, чтобы ты успокоился?
– Если у тебя есть телескоп…
– Ну хватит вам собачиться, – вмешался Акимов и оглянулся на Машу, устало спавшую на замшево-леопардовом диване. Тем не менее он понизил голос: – Тимур, нам нужно слетать в Россию две тысячи двадцать четвертого года и снять там фильм.
Закоев всегда психовал, когда нужно было тратить деньги не на себя, любимого. Вот и теперь он нервно повысил голос:
– Я же сказал: это нэ возможно.
– Почему? – не отставал Акимов.
– По кочану. Это запретная зона.
– В каком смысле?
– В том, что путешествия в прошлое разрешены только за пределы двадцати последних лет. Ближе нельзя, вам ясно?
– Нет, – сказал я. – Почему в две тысячи четырнадцатый можно, а в две тысячи двадцать четвертый нельзя? Какая разница?
– Это у физиков спроси. Прыгнуть в ближайшее прошлое можно, но если там что-то случается, вытащить оттуда еще никого не удалось. Поэтому забудь, никто вас туда не отправит. Всё, что вы можете сделать, это купить кинохронику тех лет и смонтировать свой фильм. Но я это оплачивать не буду.
– А сколько это может стоить?
– Сейчас… – Закоев спустил ноги со стола, нагнулся к своему гибкому айпаду и произнес внятно: – Стоимость кинохроники две тыщи двадцать четвертого года.
– В «три дэ»? – отозвался этот айпад ровным мужским голосом.
– А есть и не в «три дэ»? – спросил Закоев.
– Есть, но очень мало, – ответил айпад. – После две тысячи восемнадцатого года всё снималось в «три дэ».
Закоев поднял глаза на нас:
– «Три дэ» вам годится?
Я переглянулся с Акимовым – ни я, ни он никогда не имели дело со съемками в 3D. Но выхода, похоже, не было, и я кивнул. В конце концов, не боги горшки обжигают, если Бондарчук может снимать в 3D, то почему мы не сможем смонтировать?
– Пусть будет «три дэ», – сказал и Акимов.
– Какой метраж фильма? – снова спросил Закоев.
И мы с Акимовым опять переглянулись.
– Ну, наверное, полный метр… – произнес я.
– Документальный фильм, полный метр, – сказал Закоев в свой гибкий айпад. – Посчитайте стоимость монтажа и озвучания.
Я обратил внимание, что с айпадом он говорил на «вы», и, по-моему, не прошло и секунды, как айпад выдал ответ:
– Средняя длина полнометражного документального фильма – от пятидесяти двух до пятидесяти восьми минут. То есть порядка тысячи метров пленки. При норме монтажа один к десяти получаем десять тысяч метров отборочного материала по цене сто долларов за минуту просмотра и тысячу долларов за метр отобранного материала. Плюс два месяца на монтаж, озвучивание и компьютерную графику. Итого: два миллиона триста сорок тысяч долларов.
Закоев повернулся к нам:
– И вы хотите, чтобы я вытащил из кармана такие бабки и подарил какому-то Сафонову? То есть я, по-вашему, кавказский баран? Да?
– Нет, Тимур, ты горный орел, – сказал я и достал из кармана визитную карточку генерала. – Когда я прошлый раз был у тебя, Маша позвонила тебе из две тысячи четырнадцатого года. А теперь ты позвони туда, вот номер…
– Зачем? – спросил Закоев.
– Ну, я тебя прошу как твой покойный главный редактор. Это всего сорок долларов минута. Разорись на две.
– Нет, – сказал Закоев. – Это когда у того, кто из Будущего путешествует в Прошлом, там случается какое-то ЧП, он может сюда позвонить. А отсюда туда звонить нельзя, запрещено.
– Почему?
– Патаму что каждый будет туда звонить и говорить, какой курс доллара будет завтра и как «Зенит» сыграет с «Динамо»! – нервно сказал Закоев. – Панимаешь?
Я огорченно посмотрел на Акимова:
– Ч-черт… Мне Сафонов сказал, что за видео из Будущего они заплатят любые деньги… Как же быть?
– Даже три лимона? – вдруг спросил Закоев.
Я пожал плечами:
– Конечно. Что для них три лимона?
– Гм… – Он кашлянул. – Рискнуть, что ли?
– В каком смысле?
– Ну, панимаешь… Есть пиратский провайдер… Но очень дарагой…
– Сколько?
– Минута – десять тысяч! И больше минуты нельзя – сразу засекут!
– Звони! – вдруг сказал Тимуру Акимов. – За счет моего гонорара – звони!
Закоев посмотрел на него, потом на меня. И вздохнул:
– Ладно, диктуй телефон.
Я продиктовал номер Сафоновского мобильного телефона, Закоев долго набирал на своем айпаде какие-то номера, потом говорил с кем-то на своем дагестанском, а затем перевел айпад на громкую связь, и после третьего гудка мы услышали голос генерала:
– Сафонов слушает.
Я сказал:
– Илья Валерьевич, это Пашин и Акимов. Мы звоним из Будущего, у нас всего минута. Мы можем сделать фильм о России две тысячи двадцать четвертого года. Чтобы вы и все, кому нужно, увидели всё своими глазами. Хотите?
– Еще бы! – отозвался генерал. – How much?
– Вах! Соображает… – беззвучно произнес Закоев, следя за секундной стрелкой на своих часах.
– Производственный бюджет фильма – восемь миллионов долларов, – сказал я первое, что пришло в голову, увидел ошарашенные глаза Закоева и Акимова и нагло добавил: – Плюс восемь процентов генеральному продюсеру и десять на студийные расходы.
– То есть десять лимонов? – спокойно спросил Сафонов.
– Без ваших комиссионных, – обнаглел я вконец.
– Понял и доложу начальству, – сухо ответил он. – А как мы платим? Кому?
Тут я увидел поднятую руку Закоева, которой он собирался показать, что время кончилось, и быстро сказал:
– Илья Валерьевич, сначала утрясите цифру. Я позвоню через шесть минут.
И Закоев махнул рукой, выключая связь.
– Ты с ума сошел?! – воскликнул Акимов. – Они не дадут таких денег!
– Я мало попросил, – тут же пожалел я. – Они дадут любые деньги, чтобы узнать, что ждет страну…
