Константин Кислов - Путь на Олений ложок
Придвинув к себе письма, Шатеркин углубился в чтение. Чего только здесь не было! Вот личное письмо капитану Шатеркину от полковника из Куйбышева. Письмо полковника короткое, но трогательное. Он благодарит капитана милиции и его сотрудников за то, что они вернули в его семью дочь, потерянную во время войны.
В другом письме строгальщица механического завода благодарит отделение милиции за благотворное влияние ка сына. Она пишет, что ее Вовка стал хорошим и послушным мальчиком, перестал озорничать. Дружит он теперь с примерными ребятами, хорошо и прилежно учится и уж больше не цепляется крючком за проходящие автомашины.
Были в этой папке запросы судов о скрывшихся алиментщиках, сообщения иногородних органов о совершенных преступлениях и приметах скрывшихся преступников, жалобы и заявления трудящихся.
Капитан мелким почерком делал пометки на конвертах, на самих письмах: давал короткие, но ясные указания исполнителям, секретарю.
Но вот он задержал свое внимание на небольшом листке бумаги, к которому секретарем приколот серый конверт. Эта записка адресована старшему лейтенанту Котельникову от Анны Степановны Керженековой.
«Товарищ старший лейтенант! — гласила записка. — Я была так убита горем, что не могла сразу ответить на ваши вопросы. Прошу обратить внимание на следующее обстоятельство: В. П. за два-три дня до смерти ездил на рыбную ловлю с парикмахером Тагильцевым Семеном, который работает в том же учреждении. Он, может быть, что-нибудь знает. А. К»
— Ага, рыбалка… Это как раз то, что мне нужно. В волнении Шатеркин закурил, прошелся раз-другой по кабинету, ведя за собой кудрявую пелену дыма, снова перечитал записку. — Да, что бы ни было, а надо мне съездить и поглядеть на парикмахера Тагильцева сперва как клиенту, а потом видно будет. — Он ощупал гладко выбритый подбородок, с сожалением вздохнул. — Только сегодня побрился…
Взглянув ка часы, он снял телефонную трубку.
— Катя? Это я, Катюша. Поход в кино придется сегодня отложить, появилось срочное дело. Да… Что?.. Вот и хорошо. То есть нет, я рад, конечно, что у тебя это последний экзамен. Ты, может быть, поможешь мне в одном деле?.. Дело не столько касается юриспруденции… Архивное дело, пыльное… Согласна? Очень хорошо, спасибо… Ну уж тогда, конечно, не только в кино, пойдем обязательно в театр. Да, да, и на водную станцию… Ни пуха ни пера…
Закончив разговор, капитан в раздумье остановился у стола, потом торопливо шагнул к двери, запер ее и стал переодеваться.
13. Кто преступник?
Старший лейтенант Котельников сейчас нисколько не походил на того стройного и подтянутого офицера, каким его привыкли видеть на службе. Он выглядел завзятым рыболовом: голову его покрывала старенькая соломенная шляпа, ноги — босые, брюки, как у рыбака, закатаны до колен, мокрые, запачканные глиной.
Ночь старший лейтенант прокоротал на пасеке. Дед Тимофей, пропустив перед ужином добрую чарку душистого коньяку, на всякий случай прихваченного Котельниковым, так разговорился, что остановить его было невозможно. Рассказывал Тимофей не только о несчастном случае, который недавно произошел на его полуострове, как он любил выражаться, но и о своем житье-бытье, о давно минувшей молодости и больше всего, конечно, о пчелах. В этом деле он был сущим художником и не жалел красок на описание. Пчела у него была и умна, и смирна, и отменно трудолюбива, и заботлива и, кажется, поверь деду, она и разговаривать вразумительно могла, но только без посторонних лиц, наедине с ним. Котельников сочувственно поддакивал старику, удивлялся, восхищенно прищелкивал языком и, уже засыпая на копне свежего душистого сена, подумал: «Для старика такая стопка, кажется, чуток велика… Чего доброго, под градусом таких чудес наговорит, что десяток опытных следователей за год не разберутся…» На зорьке, когда Котельников проснулся, дед Тимофей сладко и безмятежно храпел, наполняя шалаш диковинными звуками.
Старший лейтенант взял удочки и побрел по мокрой траве, блестевшей чудесными искорками холодной росы.
— Однако не зря я проторчал целую ночь на полуострове преподобного Тимофея, шут с ними и с комарами… Разведка, кажется, удалась… — тихо рассуждал сам с собой Котельников, жмурясь от яркого света раннего солнца. — Высокий упитанный человек, чуть сутулый, волосы светлые, руки большие, глаза маленькие, серые… Старик говорит: «Не человек, а медведь таежный…» Значит, силен… А фамилия будто бы Вепринцев… Это, пожалуй, самое главное для дела. А может быть это только случайное совпадение обстоятельств, не имеющих отношения к убийству Керженекова… Да, а следы?.. Впрочем, там этих следов, дай бог, всяких было достаточно: и ребячьих и собачьих…
Котельников не столько рыбачил, сколько приглядывался к берегу, к следам, иногда встречавшимся на пути, прислушивался к редким шорохам. Все, кажется, было спокойно и вне всяких подозрений.
В полдень он выкатил из укрытия мотоцикл, переоделся в спортивные шаровары и блузу и, ловко вскочив в сидение, уехал в город.
При попытке установить местожительство Вепринцева старший лейтенант сразу же столкнулся с трудностями. По одной фамилии без дополнительных установочных данных искать человека — довольно трудное дело. Правда, Котельников имел в виду то, что ему рассказала вдова Керженекова — знакомого ее мужа звали Иваном Петровичем. Адресный стол дал справку, что Вепринцевых в городе проживает больше десятка человек. Это для Котельникова оказалось неожиданностью: он считал, что такая фамилия, как Вепринцев, не часто встречается. Старший лейтенант решил лично ознакомиться с каждым прописным листком на Вепринцевых и отобрать те из них, которые больше будут совпадать с интересующим его лицом. Ему предоставили место в отдельной комнате, и он занялся делом.
Первый Вепринцев, карточка которого попала ему в руки, оказался пенсионером, рождения 1889 г.
Котельников отложил карточку в сторону — не подходит.
Илья Сергеевич Вепринцев… нет, этот два месяца как паспорт получил…
Вепринцева Прасковья Михайловна…
Ничего похожего на то, что он искал, не было.
— А ведь это может оказаться мартышкиным трудом, — подумал Котельников, на минуту оторвавшись от пожелтевших листков. — Каждый бывалый преступник имеет десяток имен, столько же фамилий и в два раза больше кличек.
Но он также знал и другое: ни одна фамилия, ни одна кличка преступника не падает с неба. Они в большей части случаев находятся в прямой связи с реальной действительностью. И старший лейтенант продолжал терпеливо искать.
Котельников просмотрел листки и на ранее проживавших в городе Вепринцевых. Когда он разбирал последнюю стопку на выбывших, ему в руки попал листок на Ивана Петровича Вепринцева.
— По возрасту подходящий, — обрадовался Котельников. — Шофер гастронома… Попробую проверить по старому адресу… Если не он, искать нечего.
Когда старший лейтенант, наконец, отыскал улицу и дом, который его интересовал, на город уже опустились густые сумерки. На улицах стало тесно и шумно. Все двигалось: трамваи, автомобили, тележки уличных продавцов. Деловой день кончился, люди спешили домой.
Котельников спустился по крутой каменной лестнице в нижний этаж многоквартирного дома и оказался в небольшой с низким потолком комнате. Это был рабочий кабинет управдома.
— Занятия кончились, гражданин, — сказала немолодая женщина, властно преградив путь Котельникову. — Я закрываю. — Она пощелкала в руке замком, давая этим понять, что никакой разговор состояться не может. — Милости просим завтра в девять часов утра, если вас что-нибудь интересует.
— Безусловно, что-то интересует… Разрешите знать, с кем я имею дело, гражданочка?
— Я управдом.
— Приятно слышать. А имя отчество ваше?..
— Прасковья Михайловна, — нерешительно ответила женщина и взяла под мышку старый помятый портфель.
Котельников удивленно воскликнул:
— Товарищ Вепринцева, да?!
— Она самая. Что вам нужно?
Во-первых, здравствуйте, Прасковья Михайловна! — со вздохом облегчения сказал Котельников так, будто он был давным-давно знаком с этой пожилой женщиной.
Вепринцева холодно оглядела его, деловито и грузно присела к столу, включив настольную лампу.
— Слушаю вас.
— Во-вторых, мы сейчас доберемся до всего, Прасковья Михайловна, не спешите. — Котельников с шумом вытащил из-под стола табуретку и, придвинув ее поближе к Вепринцевой, сел. — Вы смотрите, как получается: опоздай я на одну минуту — и дверь была бы на замке.
— Да ведь и так уж давно обедать пора, — недовольно сказала Прасковья Михайловна, не сводя глаз с неурочного гостя. — Дома ждут.
— Конечно, конечно. Муж, наверно, все окошки проглядел.
— Муж?.. — Прасковья Михайловна нахмурилась. — Мой муж, молодой человек, как ушел в сорок втором году на войну, так и поминай как звали.
