Ева Львова - Английское дело адвоката
– Сью и Ирма были замечательными женщинами и прекрасными медиками, – подхватила Генриетта. – Выпьем за них!
– Клайд, мне как обычно, – кивнул бармену вдовец Ирмы Уэнсли.
Парень за стойкой привычным движением выставил в ряд десять стопок джина, и мистер Уэнсли тут же опрокинул одну из них в широко раскрытый рот, похожий на пещеру.
– Не понимаю, зачем было делать экспертизу, когда и так видно, что мальчишка – вылитый Стивен Шерман, – хмыкнула Генри.
– А Стивен – вылитая его мать, – крякнул Сэм. – Линда Шерман была не красавица, но истинная леди.
– Я отлично помню матушку Стива, – подхватила Генри. – Линда умерла, когда Шерману было десять лет. Мать для Стивена стала святыней, он каждый день навещал ее могилу и рассказывал ей, как у него прошел день, а отца Стив уважал так, что буквально трясся, когда мы начинали высмеивать чопорность и заносчивость баронета. Он молотил всех без разбора, больших и маленьких, девчонок и мальчишек. И до сих пор при всей своей внешней сдержанности Стивен отличается крайней жестокостью и склонностью к насилию. Он бешено ненавидит всех, кто не разделяет его страсти к бегу трусцой, называет их жирными придурками, ленивыми тварями и щиплет за бока. Больной человек, что с него возьмешь!
Генриетта говорила с такой скорбью в голосе, что было понятно: здесь замешано личное. Должно быть, полицейская дама сама имела виды на завидного жениха, и ей было обидно, что Стивен Шерман достался другой.
– Справедливости ради надо заметить, что в городе не осталось здоровых людей, – подхватил Сэм Уэнсли. – Все, кто работает на ламповом заводе, болеют сами и рожают придурков!
– Синдром Безумного Шляпника! – хмыкнула Генри. – Как известно, из-за постоянного контакта с парами ртути в позапрошлом веке шляпники частенько сходили с ума. Так и мы, арбингтонцы, все из-за ртути с приветом.
– Да, и у Шерманов именно поэтому родился хромоногий Джек, и Ирма моя умерла от онкологии, потому что пила отравленную воду. И, странное дело, волонтеры, поднявшие шум вокруг корпорации Шермана, отчего-то были убиты согласно ритуальным традициям, принятым на родине няни Шерманов, аккурат после первого ультиматума сэру Кристоферу, на который он ответил отказом свернуть производство!
Затронув больную тему, старик повысил голос и теперь говорил все громче и громче, переходя на крик.
– Осудили невиновного человека – ведь ясно же, что Мак-Корник никого не убивал! А папаша Шерман почему-то спешно отправил семейство сыночка подальше от Арбингтона! Замечу, вместе с их дикой нянечкой!
– Тише, Сэм! Экологическая комиссия занимается этим делом, и я уверена, что производство Шермана прикроют, – успокаивающим тоном проговорила Генри, похлопывая вдовца по руке.
– Не понимаю, чего они тянут, – горячился старик. – Роберт и Сьюзи подняли шум насчет экологии Арбингтона еще семь месяцев назад, сразу же после смерти моей Ирмы, а комиссия до сих пор все рассматривает это дело. Неужели не ясно, что, если выливать в питьевую воду ядовитые отходы, страдают все вокруг? Не сегодня завтра мы все сдохнем!
Повисла тяжелая пауза, во время которой одна за другой стукнули о стойку две стопки, опустошенные мистером Уэнсли.
– Не подскажете, где здесь можно купить хороший мед? – вспомнив бабушкину просьбу, спросила я, чтобы разрядить обстановку.
– У пастора Вессона отличный мед, – начала было Генри, но старик оборвал ее.
– Здесь больше нет хорошего меда, – печально протянул он. – С тех самых пор, как ртуть загрязняет нашу землю.
– Да будет вам, Сэм! – рассердилась полицейская дамочка. – Вы подавлены смертью Ирмы, это понятно. Заглянули бы к Летиции, поболтали с ней о вашей жене, все-таки моя тетка и ваша Ирма были лучшими подругами.
– Летиция не хочет меня видеть, – капризно протянул старик. – В прошлый раз она выставила меня вон, заявив, что я выхлебал у нее весь эль, который она приберегала для керлингистов.
– Ну да, была у тети Летти задумка сдать керлингистам парочку комнат, – хмыкнула Генри, – но те предпочли остановиться в гостинице, так что теткин эль все равно было бы некому пить.
– Так, может, мы с Борей остановимся у твоей тети? – предложила я, оживляясь.
– Ну нет, – взбрыкнул Устинович-младший, с раздражением глядя на меня. – Агата может остановиться у тети, а я воспользуюсь приглашением Генриетты.
– Клево, дружище! – потрепала Генриетта его по волосам. – Ну что ж, пойдем кинем вещички, и я покажу тебе злачные места нашего тихого городка.
– Только сначала отведите меня к тетушке, – напомнила я.
– Ну разумеется, леди, само собой! – отозвалась сотрудница полиции, стаскивая Бориса с барного табурета и подталкивая в спину в сторону выхода. – Всего хорошего, мистер Уэнсли, не сильно напивайтесь!
Я кивнула старику, прощаясь, вскинула на плечо сумку и двинулась за ними.
* * *Дом Летиции Гануэй располагался за невысоким забором, вдоль которого росли дивные розы. Покрытый красной черепицей и выкрашенный белой краской, дом казался игрушечным, и цветущая на окнах герань еще больше усиливала это впечатление. Прислоненный к крыльцу, у ступеней стоял старенький велосипед, и Генри воскликнула:
– О! В гостях у тетушки падре Вессон!
– Минуточку, но ваш капельмейстер говорил, что в это время викарий навещает больных, – растерялась я.
– А кто сказал, что тетя Летти здорова? – захохотала Генри, толкая Бориса локтем в бок. – Или ты думашь, Агата, что керлингисты просто так побоялись поселиться у тетушки? После смерти Ирмы Уэнсли тетка умом тронулась.
Сделав вид, что не услышала последнего замечания, чтобы не пришлось давать задний ход, я дождалась, когда Генриетта вволю насмеется и позвонит наконец-то в звонок. Дверь открыла опрятная старушка в викторианских буклях и длинном платье цвета лакрицы, богато украшенном белым кружевом. В сухонькой руке хозяйка сжимала льняную салфетку, которой промокала рот. Увидев в дверях племянницу, она оживилась и воскликнула:
– Генриетта! Как кстати! Вы как раз к ужину!
– Спасибо, тетя Летти, мы поужинали. Я тебе адвоката привела. Зовут ее Агата, она русская и представляет интересы того самого профессора, на которого свалили побег Эндрю Мак-Корника. Она поживет у тебя, хорошо?
– Конечно, дорогая! – радостно проговорила старушка, приветливо улыбаясь мне светлой улыбкой и не уточняя сроков проживания. – Добрый вечер, Агата. Мне очень приятно с тобой познакомиться, ты чем-то похожа на Ирму Уэнсли. И чтобы никаких «миссис Гануэй», зови меня просто тетя Летти.
Я рассеянно кивнула, не спуская глаз с зажатого в свободной от салфетки руке старушки кухонного тесака. Заметив мой взгляд, Летиция Гануэй невозмутимо заметила:
– Я не позволю дикарке с островов извести меня так же, как она извела бедняжку Ирму.
В следующий миг я увидела то, чего не заметила сначала. Над дверью углем был жирно намалеван католический крест. Следующий крест чернел на стене на расстоянии полуметра от первого. Далее угольные кресты следовали на приблизительно равном удалении друг от друга и имелись везде, куда падал взгляд, подстерегая неподготовленного гостя в самых неожиданных местах.
– А может, на чай останетесь? – проявляла гостеприимство хозяйка.
– Я от чая, замечаю, мало толку получаю, – по-русски скаламбурил Борис и озорно подмигнул тете Летти. – Нам бы пива, – с интонациями Никулина добавил он.
– Спасибо, тетя, мы с Борисом торопимся, – решительно проговорила Генриетта, делая Устиновичу-младшему знаки глазами.
– В любое время милости прошу в гости, заходите ко мне запросто, не смущайтесь! – возбужденно говорила миссис Гануэй, глядя на удаляющихся племянницу и ее русского друга.
Кинув прощальный взгляд на Бориса, я захлопнула за собой входную дверь и решительно направилась следом за хозяйкой. Выставив перед собой нож, точно в любой момент на нее мог наброситься притаившийся за углом убийца, миссис Гануэй повела меня в глубь дома. Миновав узкий коридор, по обе стороны которого шли дубовые двери с красовавшимися над наличниками символами христианской веры, хозяйка остановилась перед одной из них и, вынув из кармана связку массивных ключей, отперла замок.
– Ну что же, Агата, переодевайся и выходи к столу, мы с преподобным Вессоном недавно приступили к трапезе.
Едва заметив велосипед, я сразу же подумала, что сделаю все для того, чтобы поговорить с викарием, и упускать возможность посидеть с ним за одним столом не собиралась. Поэтому быстренько закинула сумку в шкаф и, наскоро сполоснув лицо и руки, припустила за тетей Летти. В столовой горели свечи и велась неторопливая беседа между двумя трапезничающими людьми. Напротив хозяйки восседал крохотный квадратный человечек в старомодном сюртуке и, ловко орудуя приборами, поглощал овощное рагу. Овальные очки на его массивном носу поблескивали золотой оправой, белоснежный воротничок оттенял смуглость обветренного лица.
