Джон Мэтьюз - Смертельные послания
Элли благодарила Джеймсона со слезами на глазах и в то же время просила его, чтобы он уходил:
– Люди Тирни могут прийти сюда в любой момент!
– Вам тоже небезопасно оставаться здесь.
Джеймсон с озабоченным видом посмотрел в окно. Пока на улице не было видно ничего подозрительного. Он предложил Элли вывести через черный ход детей и некоторое время побыть с ними в Бэттери-парк.
– Я знаю, детей много, но старшие могли бы помочь младшим, – сказал он. – И не возвращайтесь до тех пор, пока не будете уверены в том, что кто-нибудь из ваших подруг находится дома.
– А вы? – спросила девушка.
– Я найму кеб и поеду туда, откуда приехал. По дороге остановлюсь на Малберри-стрит и направлю к вашему дому полицейского.
9
Излюбленным напитком Майкла Тирни было темное пиво собственной пивоварни, которое он обычно запивал темным же ромом. Он выпил половину своего первого в этот день бокала, когда Броган привел Мартина, который рассказал о визите франта к Элли Каллен.
Франт был один? Тирни удивился. Этот человек был либо очень смелым, либо очень глупым. Очевидно, Ардженти не предупредил его о том, насколько опасно появляться в одиночку на территории Четвертого округа.
Но он напомнил себе, что его главной целью является Ардженти. Если сейчас послать Брогана с командой, тот может догадаться о намерениях Майкла.
– Меня интересует детектив, – сказал Тирни своему помощнику. – Франт – это всего лишь гарнир.
Он поднялся с кресла, похлопал Мартина по плечу и добавил:
– Поэтому мы не станем наносить визит этому человеку – по крайней мере сегодня.
Выбежав от мисс Каллен, Джед Маккейб поспешил в сторону пивоварни «Маклафлин». Он надеялся, что Броган и его люди, отправившись на повозке пивоварни, успеют застать франта у Элли, прежде чем он уйдет от нее.
Но потом Джеду вдруг пришло на ум, что если Тирни узнает о том, какой урок преподал ему франт со своим лезвием, спрятанным под набалдашником трости, это негативным образом скажется на его репутации и подорвет его уличный авторитет. Нужно было сочинить какую-нибудь обеляющую его правдоподобную историю.
Взглянув на свое раненое плечо, бандит увидел, что оно кровоточит. Взяв в левую руку дубинку, он обмакнул ее в кровь, после чего засунул обратно за ремень.
И когда Мартин один выбежал ему навстречу и сказал, что Броган со своими людьми никуда не поедет, Маккейб испытал облегчение, одновременно с этим изобразив разочарование.
– Жаль, – вздохнул он. – Мне этот франт не понравился. Неплохо было бы посмотреть, как ему надирают задницу.
– Да, Майк сказал, чтобы и ты ничего с ним не делал, – добавил помощник Тирни.
– Конечно, – согласился Джед. – Я знаю, что франт и детектив – это забота Майка. Моя забота – девушка.
Когда они завернули за угол, направляясь к «Феннеллис», Мартин спросил:
– Что у тебя с плечом?
Маккейб посмотрел на свою руку, как будто только сейчас заметил на нем кровь:
– А, это? Столкнулся с парой ребят из банды Сопляков на обратном пути.
И добавил, продемонстрировав своему спутнику испачканную кровью дубинку:
– Вряд ли они захотят еще раз со мной встретиться!
10
Убирая револьвер на полку шкафа в спальне, Джозеф Ардженти поймал на себе взгляд Софии. Как всегда после прихода домой, он снял лишь шляпу и пиджак, поскольку привык ужинать в полуофициальном облачении – при галстуке и в жилете.
Департамент полиции Нью-Йорка не обеспечивал своих сотрудников оружием, и каждому офицеру приходилось самому покупать себе револьвер, хотя зарплата у них была весьма скудная. В результате только треть из них были вооружены. Как правило, Ардженти не держал оружие дома, но, так как ему все чаще приходилось иметь дело с Тирни и его людьми, он решил нарушить это правило. В их отделе имелись три револьвера, хранившиеся в оружейном шкафу, ключ от которого находился у дежурного офицера.
Во время ужина София так и не проронила ни слова. Но, как только дети ушли спать, она спросила:
– Джозеф, у тебя неприятности на работе?
– Нет, все в порядке. – Детектив с трудом выдавил из себя улыбку.
– Никаких проблем? Может быть, ожидаются уличные беспорядки? – не отставала обеспокоенная жена.
Самые крупные уличные беспорядки в истории Соединенных Штатов, произошедшие в июле 1863 года в Нью-Йорке, были частью детства Софии, как, собственно, и ее мужа. Тогда сотни человек погибли и получили ранения. С той поры в городе периодически вспыхивали менее масштабные столкновения.
Затянувшись манильской сигарой, Ардженти выпустил облако дыма.
– Если и ожидаются, никто не потрудился сказать мне об этом, – ответил он.
Джозеф видел, что выражение озабоченности не сходит с лица его супруги. В свои сорок с небольшим она все еще была красива. Седина лишь слегка коснулась прядей ее темных волос. Для Ардженти она всегда, до мельчайших деталей, оставалась такой же, как и в первый день их знакомства. Однако время от времени на лице Софии появлялись морщинки тревоги – как сейчас, когда она пыталась понять, почему муж принес домой револьвер, хотя они договаривались, что ради безопасности детей он не будет этого делать. Детектив понял, что поступил легкомысленно.
– Просто между несколькими уличными бандами углубились разногласия. Нам велели соблюдать осторожность при появлении в некоторых районах, – объяснил он.
Ему не хотелось говорить жене о том, что Тирни назначил цену за его голову, чтобы не волновать ее еще больше.
– И это всё? – недоверчиво уточнила женщина.
Джозеф посмотрел ей прямо в глаза. София хорошо знала его и наверняка заметила, что мужа угнетает нечто явно более серьезное, нежели войны уличных банд. Детектив же не собирался ничего говорить ей отчасти и потому, что сам еще не разобрался до конца в этом вопросе. Тем не менее, поскольку между супругами возникла откровенная недоговоренность, ему пришлось рассказать Софии о Потрошителе и о своих сомнениях в отношении Джеймсона.
Некоторое время после этого миссис Ардженти сидела молча.
– И именно в различиях между вами ты видишь главное препятствие для вашей совместной работы? – заговорила она наконец.
– Нет, не только в этом, – ответил Джозеф. – Еще в его отношениях с людьми, с которыми нам придется иметь дело. Если он и они живут в разных мирах, далеких друг от друга, как ему удастся вызвать их на откровенность? И кое-что еще…
Но тут следователь подошел к тому, чего сам еще не понимал до конца. Дело было не просто в бесцеремонности Джеймсона, проявленной им в отношении Элли Каллен во время их беседы с ней, которая могла помешать расследованию, и не в том, что сразу после этого он невозмутимо поглощал устриц. Ардженти больше всего беспокоили внезапные перемены в настроении напарника, его непредсказуемость. В итоге все его соображения свелись к одной фразе:
– У нас просто разные стили работы, которые, боюсь, несовместимы.
– Но ведь это расследование может способствовать твоему продвижению по службе.
– Да, если проводить его правильно.
София снова замолчала, устремив взгляд на стоявшую между ними настольную масляную лампу, словно ища в ее свете вдохновение.
– А ты не задумывался о том, что ваши противоречия могут сгладиться в процессе работы и со временем вы придете к тому или иному компромиссу? – спросила она.
– Да, пожалуй.
Джозеф затянулся сигарой. Она слишком хорошо знала его. София ловко извлекла на поверхность то, что таилось в глубинах его подсознания. Не потому ли он воздерживался от откровенных высказываний в разговорах с Уоткинсом и Лэтамом, что надежда прославиться участием в расследовании столь громкого дела перевешивала все его опасения? Он понимал, что жена права: не следует делать скоропалительные выводы.
Недавно детектив принес домой папки с делами Потрошителя и несколько последующих вечеров с огромным интересом изучал их. Его домочадцы были заняты каждый своим делом – Ориана музицировала, Марко и Паскаль играли в настольные игры, а София возилась на кухне, напевая вполголоса, в то время как Джозеф пытался проникнуть в тайну жестоких преступлений, знакомясь с различными гипотезами, касающимися личности убийцы, которые выдвинула британская полиция, Колби и журналисты. Версий было много: мясник, хирург, заезжий матрос, местный житель, мастер перевоплощения, возможно, еврей, а может быть, масон, представитель низших или высших слоев общества. Короче говоря, никто ничего толком не знал.
Ардженти разрывался между разными гипотезами, а теперь в это уравнение со многими неизвестными нужно было включить еще два убийства, совершенные в Нью-Йорке. Что общее могло связывать все эти преступления?
Этот вопрос неотступно преследовал Джозефа, и он не находил на него ответа – пока София не спросила его, когда у Орианы следующий урок в консерватории. Ардженти полистал свой календарь-дневник, поскольку помнил, что записывал эту дату.
