Кирилл Казанцев - Наследство убитого мужа
Он мотнул головой и шумно выпустил воздух – словно шарик воздушный лопнул!
– Ты что творишь, сука? – с налившимися кровью глазами выкрикнул Вайман, но сознание терять даже не думал!
Я ударила еще раз – в полном отчаянии. Еще раз, еще. Он наконец отпустил меня, отпрянул, чтобы врезать кулаком по носу. Расстояние между нами выросло, и я ударила прямой наводкой – в переносицу! Удар получился на славу! Глаза полицейского сбились в кучку, из рассеченной кожи хлынула кровь. Я замолотила что есть мочи – по носу, по лбу, по глазам! Он пытался перехватить мою руку, кровь заливала глаза – и перехватил, паршивец! Но я напряглась, повела бедром – и сбросила его с себя! Он взревел, как раненый бизон, начал подниматься, утирая рукавом кровь, а я уже взлетела и, отшвырнув браслеты, бросилась бежать к навесу с дровами, запрыгнула на дощатый помост, обернулась. Господи, этот кровавый ужас мчался за мной, простирая раскоряченные длани! Мама дорогая, дело попахивало уже не просто изнасилованием, а полноценным убийством! Я пятилась от него, обливалась слезами, завороженная этой яростью. А он увидел, что я не бегу, восторженно взревел, запрыгнул на настил. Тут я, метнувшись к поленнице с дровами, просто смела верхний слой ему под ноги! Попятилась дальше, а он влетел в дрова, поскользнулся, исполнил танец и рухнул ничком, треснувшись лбом о чурку с острой гранью. Но все равно продолжал копошиться, двигая разъезжавшимися ногами – живучий оказался, гад. А я уже метнулась на другую сторону поленницы, поднатужилась, стала сталкивать слой за слоем. Хотелось верить, что они падают именно туда, куда надо. Сдавленные хрипы подсказывали, что я не ошиблась. Я схватила сучковатую чурку, обняла ее покрепче и побежала обратно. От беготни по сектору окружности уже кружилась голова. Под грудой дров рычал, обливаясь кровью, старший лейтенант полиции. Теперь я, кажется, понимала смысл расхожего понятия – «в дрова». Он был уже не боец, но пока еще в сознании. А моей ярости в этот час хватило бы на десятерых! Я свалилась перед ним на колени – как раз в тот момент, когда он, возрождаясь как птица Феникс из пепла, расшвырял сосновые и березовые чурки, приподнялся на руках, подтянул колено, поводил вокруг себя мутными глазами и оскалился. Я треснула его по лбу острой гранью чурки.
Он икнул и хлопнулся носом в поленницу.
Я тупо смотрела на него, постепенно возвращаясь к жизни, и не могла поверить, что собственными руками завалила целого офицера полиции! В округе было безлюдно. Далеко в лесу трещали выстрелы, доносились отдаленные крики. Что-то надоумило меня вытянуть руку и забраться в боковой карман штормовки Ваймана. В кармане что-то было. Два предмета – оба металлические, хотя и разных конфигураций. Я осторожно вынула их. Один предмет был окрашен в грязно-зеленый цвет, имел овальную обтекаемую форму и отверстие на конце, закрытое пластмассовой пробкой. У второго предмета не было ничего общего с первым. Стержень с резьбой посередине, приделанный к нему рычажок и болтающееся колечко, похожее на примитивную сережку. Я ничего не понимала в устройстве наступательных гранат, но смутное чувство подсказывало, что эти две штуки просто созданы друг для друга. И отверстие, заткнутое пробкой, совпадало по диаметру с резьбой на стержне. Судя по всему, крупный самец, которого я завалила, израсходовал не все свои гранаты. Обозрев окрестности, я извлекла из внутреннего кармана целлофановый пакет (всегда ношу на всякий случай), сунула в него приобретения и спрятала подальше. Дорога на север была свободна. Маячил реальный шанс выбраться из заповедника – пока пьяные менты разбираются со своими жертвами. Ваймана я отключила надолго, он не шевелился. Я выскользнула из-под навеса, повертелась на месте. Бежать за ружьем, оставшимся на месте первого «спарринга»? Лишний громоздкий груз, к тому же я все равно не умела стрелять и припустила по тропе…
И вдруг в приземистой избушке прямо по курсу хлопнула дверь, и на крыльцо вывалились двое в серой полицейской форме!
Я встала как вкопанная – вот уж чего не ожидала… Это были те двое, что прибыли в грузовике. Транспорт остался на дороге, а в избиении и стрельбе они не участвовали. Я не помнила, как они уходили в избушку! Еще одна немая сцена. До крыльца оставалось метров семьдесят. Они заметили меня посреди тропы и тоже удивились. Переглянулись и стали усердно чесать вихрастые затылки. Возможно, они не были в курсе ВСЕХ событий, происходящих в заповеднике, но одинокая всклокоченная женщина посреди тропы, охваченная столбовой болезнью, показалась им странной. Они внимательно огляделись по сторонам – выявить неподвижное тело под навесом было несложно – и забеспокоились. На поясе у каждого висело по кобуре, но тянуться к оружию они не спешили…
Я выбралась из ступора и попятилась. Полицейские тоже вышли из «затруднительного» положения и спрыгнули с крыльца. Проскочить по тропе я уже не успевала – они бы перекрыли дорогу. Оставалось бежать на юг – к лесу, напичканному полицейскими и их жертвами!
Я мчалась как горная коза! Просвистела мимо навеса с телом «приболевшего» Ваймана, мимо ружья, от которого все равно не было толку. Я даже не знала, каким концом оно стреляет! Я затравленно металась по пустырю. Куда бежать? Слева отвесные скалы, справа бесновалась река, лес на юге напичкан сюрпризами… А двое в форме грузно топали, расстегивая свои вместилища для пистолетов. Один из них звонил по телефону. Будь что будет! Бросилась я к обрыву… и отшатнулась. Река неслась по камням далеко внизу, прыгать с такой высоты – красивейшее из самоубийств. Давясь слезами, я помчалась дальше – по кромке пропасти, к лесу, в котором меня определенно не ждало ничего хорошего. Я продолжала озираться. Погоня отстала, «копы» выдохлись. Один держался за свои колени, другой хрипел в трубку. Ну все, сообразила я, в лесу уже готовится комитет по встрече. Или не успеют? Это все-таки лес, а у меня уже наработан небольшой опыт «лесной жизни»…
Я перепрыгнула через канаву и вкатилась в кустарник на опушке. Было больно, трещала ткань, но, черт возьми, я еще была на свободе!
Деревья сомкнулись, заслонили парней в форме, от вида которой меня уже серьезно подташнивало. Я рухнула в пропахший гнилью мох и поползла по-пластунски, обрастая грязью. Похоже, я открывала в себе неведомые грани. Чего не сделаешь, чтобы выжить и сохранить свою «девичью честь»! Где-то по курсу и немного в стороне трещали ветки, перекликались люди. Временами бабахало. Я заползла за дерево причудливой конфигурации метрах в сорока от опушки, скорчилась в глубокой выемке между корнями и принялась наваливать на себя листву и хвою. Лес оказался смешанным: осины чередовались хвойными деревьями, в изобилии произрастал кустарник. Я зарывалась все глубже – верхний слой гумуса оказался рыхлым и податливым. Лихорадка не унималась, воображение рисовало жуткие картины, возможно, именно поэтому мне и удалось невозможное – я полностью скрылась с глаз. «Повелители» грузовой будки меня не преследовали – вероятно, добежали до опушки и встали, посчитав, что телефонного звонка достаточно. Есть охотники, пусть и разбираются. Я свернулась вчетверо, тряслась от страха и внезапно одолевшего холода, делала попытки поработать головой. В мозгу засела прилипчивая песня: «Скоро рассвет, выхода нет…» Прогнать ее не удавалось. До рассвета целая вечность, обед бы пережить! Глина с перегноем сыпались за воротник, хрустели на зубах. Боже, где моя мизофобия, я совсем про нее забыла! На мне копошились какие-то твари – я их чувствовала, чесалось во всех местах. Дышать было нечем. Почему я решила, что снаружи меня не видно?
Нужно мыслить логически, подумала я. Если менты устроили охоту в этом лесу, значит, лес – определенно «одноходка», участок местности с единственным выходом. Выходит, на юге тупик. Метров через сто, триста, пятьсот – неважно. Когда я вбегала в лес, слева были скалы, справа пропасть над рекой – сущая находка для самоубийцы. Что на юге? Отвесные скалы подпирают лес? Река дает излучину и блокирует дорогу? Не столь важно. Я попала в западню, и вопрос моей поимки становился исключительно вопросом времени. Я сама загнала себя в западню – хотя и не было другого выхода. Не провозись я так долго над бесчувственным Вайманом, успела бы проскочить. Но теперь об этом думать поздно…
– Она где-то здесь! – раздался противный вопль, и я похолодела.
Кто-то бежал, продираясь через ветки кустарника, хрустел валежник под ногами. С противоположной стороны подбегал другой.
– Эльвира Алексеевна, ваша знакомая здесь, в лесу! – сообщил мужской голос. – Она сбежала от Ваймана, представляете? Уделала его напрочь, как ей это удалось? Он весь в крови, на нем места живого нет!
– Знаю… – процедила, тяжело дыша, Эльвира, – Парни из СИЗО уже сообщили… Ай да Женечка, ай да сукина дочь… – В голосе соседки звучали нотки удивления и уважения. – Вот уж от кого не ожидала… Завалить такого быка… Ну что ж, Алексей, значит, охота становится интереснее. Из леса ей не выбраться, пустырь перекрыт. Сообщи всем, что девчонка тоже объект охоты. Но чтобы не трогали ее: пусть поймают – и под мои светлые очи…
![Гарольд Пинтер - Лифт [= Кухонный лифт]](/uploads/posts/books/271557/271557.jpg)