Анна Данилова - Солнце в ночном небе
– Доброе утро, – с трудом, но по-русски ответила им Люлита. Потом перешла на быстрый немецкий.
– Она говорит, что завтрак готов, – перевела Ольга. – Спрашивает, как мы спали.
– Скажи, что отлично.
– Я так и сказала.
На завтрак Люлита подала сыр, масло, колбасу, джем, творожный крем и большой кофейник с горячим кофе. Молоко, сахар, воздушные булочки.
– Все как у нас дома, – сказала Валентина, разрезая булочку и намазывая ее маслом.
– Знаешь, я разговаривала как-то раз с одним человеком, который много путешествует. Я его спросила, как живут люди в разных странах, на разных континентах. И знаешь, что он мне ответил? Что все люди – одинаковые. Что у них одни и те же проблемы, и так далее...
– Должно быть, это очень скучный и разочаровавшийся в жизни тип, – предположила Валентина. – Оля, спроси ее про Симу.
– Потом... Она сама, понимаешь, сама должна хотя бы пару слов сказать о Симе. Подождем.
Люлита сказала, что сегодня они немного погуляют, она покажет им город, пансион, где они будут жить самостоятельно, вечером сходят в кафе, а потом она поможет им перебраться в пансион. Еще она сказала, что сама предложила Симе, чтобы девушки пожили у нее дома, но Сима настояла, чтобы они поселились в пансионе: она хорошо знает характер своей племянницы, которой будет в тягость жить в незнакомом ей доме, она привыкла к самостоятельности и свободе.
У Валентины округлились глаза. И когда это, интересно, Сима успела заметить в ней эти качества? Хотя, с другой стороны, если бы она на месте Люлиты захотела объяснить свое желание избавиться от гостей, то сказала бы то же самое. Но Люлита была так не похожа на человека, которому гости в тягость... У нее такое милое, открытое лицо, что трудно представить ее себе чем-то или кем-то недовольной. Она не молода, и чувствуется, что много пережила в жизни, а это закаляет человека, делает его терпимее, да и отношение к жизни у пожилых людей совершенно иное. Если же учесть, что она всю жизнь проработала в доме престарелых, то тем более – она должна в свои годы, находясь в здравом уме и твердой памяти, к тому же имея собственный дом и достаток, ценить эти блага и относиться к людям более сердечно. Ведь сколько людей с искалеченными судьбами прошли мимо нее!
После завтрака они долго собирались, одевались, готовясь к прогулке по городу.
– Главное – это удобная обувь, – сказала Ольга, зашнуровывая мягкие меховые сапожки. – Я бы на твоем месте тоже надела джинсы, они отлично поместятся в твоих роскошных сапогах с плоской подошвой. Мне говорили, что здесь все одеваются очень просто, но комфортно. Вряд ли ты увидишь здесь кого-то в дорогих шубах и сапогах на шпильках. Джинсы, брюки, куртки. Очень демократичная и удобная одежда. Главное для нас сейчас – это слиться с толпой, чтобы мы ничем не отличались от местных жителей.
– Откуда мне знать, как они выглядят?
– Когда Меликсер везла нас по Мюнхену, не обратила внимания?
– Нет. Я переживала...
– Ладно. Давай поторапливайся, а то уже скоро обед, а мы еще только позавтракали и оделись. Думаешь, нашей хозяйке понравилось, что мы так долго спали?
– Она должна понимать, что мы с дороги, к тому же мы особенно-то никуда и не спешим. Стой, Оля. Ты вот все тянешь с вопросами о Симе...
– Она же сама сказала, причем довольно обыденным тоном, что Сима попросила ее поселить нас в пансион.
– Это я слышала. Но если, к примеру, Сима так занята или находится где-то далеко от этого города, то почему же она не может нам позвонить?
– Не знаю, – бросила через плечо Ольга, – полагаешь, я об этом не думала?
– Тогда почему ты ни о чем не расспрашиваешь хозяйку? И почему ты сама решаешь, о чем с ней говорить? Пользуешься тем, что знаешь язык?
– Валя, послушай, давай не будем торопить события. Я хочу посмотреть, куда все это приведет... Главное – нам здесь ничего не грозит. Это я уже поняла. Жива ли твоя Сима или нет, но Люлита – хороший, добрый человек, это же видно. И Меликсер тоже. Ты сама говорила мне, что Сима – женщина непредсказуемая, она могла просто пожелать, чтобы ее считали погибшей. Так?
– Так. Но все эти мысли приходили в голову, когда мы были еще в Москве и мне не было так страшно. А теперь, когда мы здесь, ясно, что нас здесь действительно ждали, это не розыгрыш какой-то, существуют реально люди, которые нам прислали приглашение, деньги, встретили, накормили и уложили спать... Вот я и думаю – что бы все это значило?
– Твоя тетка решила поздравить тебя с Рождеством, вот и жди теперь продолжения этого фантастического спектакля. Доверься Люлите.
– Оля, почему ты не хочешь спрашивать о Симе?
– Я думаю, что ее нет в живых, – неожиданно сказала Оля, бросив на Валентину быстрый, тревожный взгляд. – Но ее смерть кому-то не дает покоя, и, возможно, кто-то, кого мы не знаем, решил заплатить по счетам. У кого-то совесть не чиста, понимаешь?
– Оля, не пугай меня, пожалуйста...
Они спустились вниз. Люлита, уже одетая, поджидала их, сидя в гостиной и раскладывая пасьянс.
– Мы готовы, – сказала Валентина, и Ольга перевела.
У крыльца уже стояла машина, в которой сидела Меликсер.
– Она хочет показать нам центр, – сказала Ольга.
Штраубинг удивил Валентину отсутствием многоэтажек. Они медленно, уступая дорогу прохожим, проезжали по улицам, застроенным красивыми двух– и трехэтажными особняками, в окнах которых даже днем светились рождественские огни, в некоторые из них словно лезли огромные Санта-Клаусы с подарками на спине – мастерски сделанные куклы крепились к стене, и дети, живущие в этих домах, вероятно, были уверены, что это настоящие Санта-Клаусы. В витринах магазинчиков стояли украшенные цветами и еловыми ветками мраморные ангелочки, можно было увидеть подсвеченные огоньками сцены из жизни новорожденного Христа, наряженные елки... Меликсер высадила их в самом центре, возле башни с часами, и уехала. Люлита повела их на рождественский базар.
На празднично украшенных прилавках ровными рядами были выставлены пряники, печенья, пакетики с засахаренными орешками, сувениры, коробки с елочными шарами. Там были ручной вязки цветные носки, рукавицы, разложены толстые белые шерстяные одеяла из овечьей шерсти. То тут, то там слышалась русская речь.
– Здесь много русских, – сказала Люлита. – В основном это эмигранты из России, приехали сюда из Поволжья, Казахстана, Сибири... В свое время, когда началась Вторая мировая война, немцев, которые жили в России, отправили куда подальше.
Ольга все старательно переводила.
– Оля, это неестественно, что мы не спрашиваем про Симу. Хотя бы узнай, как она поживает, – обычный вопрос.
Люлита как бы мимоходом ответила, стараясь не глядеть Валентине в глаза, что у Симы все хорошо, она скоро приедет и все объяснит. И что, к сожалению, она не может говорить о Симе того, чего не знает.
Вот такой пространный и непонятный ответ. Настаивать на подробностях жизни якобы – или все же? – погибшей тетки становилось неудобным.
Ознакомившись с центральной улицей и прогулявшись по ней дважды, они свернули в узкий переулок и спустились к реке.
– Это Дунай, Валя, – сказала Ольга, вторя Люлите.
Люлита была одета просто – теплый плащ, подбитый мехом, ботинки, на голове смешной цветной берет. Она старалась рассказывать о достопримечательностях города, но Валентина чувствовала какую-то скованность. Потом Ольга сказала ей, что она чувствует себя не очень-то комфортно именно по той причине, что Сима не позволила ей поселить русских гостей у себя.
– В пансионе вам будет не очень удобно, – говорила Люлита извиняющимся тоном, – потому что там не меняют постель, нет посуды, а вам придется готовить себе еду. Питаться в ресторанах – очень дорого. Но вы всегда сможете прийти ко мне, и я накормлю вас.
– Вероятно, у нее какая-то очень четкая и даже, я бы сказала, жесткая инструкция, – предположила Ольга. – Иначе она непременно оставила бы нас у себя.
Зашли в кафе «Валентино». Сели за маленький столик возле окна, за которым едва уместились втроем. Рядом, в полуметре от них, на полу лежала собака, рыжий пинчер, и с грустным видом смотрела на ноги хозяина – ноги элегантного мужчины в строгом костюме, читавшего газету. Рядом с его рыжими, в тон собачьей шерсти, перчатками на столике стояла чашка с кофе, пепельница, полная окурков. Мужчина беспрестанно курил.
Люлита спросила, что они будут есть. Заказали кофе с молоком, пирожные. В баре, на высоких стульях, подстелив под себя куртки, сидели молодые люди с разрисованными краской лицами, Люлита объяснила, что это футбольные фанаты, болельщики местной команды.
После кафе снова отправились гулять, спустились к мосту, Люлита рассказала им историю одной девушки, любовницы герцога, которую обвинили в колдовстве и сбросили в Дунай.
– Как Симу? – вдруг вырвалось у Валентины, и она, вдруг осмелев, взяла Люлиту за руку и, глядя ей прямо в глаза, спросила:
