Мила Серебрякова - Проклятый дом
По дороге домой Катка заехала в зоомагазин. Требовалось в срочном порядке купить игрушку-пищалку для Дискетки, которая умудрялась прятать их настолько искусно, что отыскать всех этих резиновых зайчиков, рыбок и мышек не представлялось возможным. Картина: еще пять минут назад Ди носилась по квартире, зажав в зубах игрушку, а потом игрушка таинственным образом исчезала. Приходилось Катке примерно дважды в месяц наведываться в зоомагазин.
Заметив красную поилку для крупных попугаев, Ката решила сделать подарок Арчибальду. Правда, в основном ара пил из чашки, в которую Натка дважды в день наливала чистую дистиллированную воду, но поилка так понравилась Копейкиной, что уйти без нее она просто не могла себе позволить.
Напоследок не мешало бы прикупить что-нибудь и персам. Парамаунту Катарина приобрела пушистую черную мышь, а Лизке – два шарика в прозрачной оболочке, овальной формы. Продавщица заверила ее, что эта игрушка – хит сезона, мол, кошки от нее без ума. Катка полезла за кошельком.
Уже собравшись уходить, она вдруг увидела клетку и копошившегося в ней зверька. Зверек был серый, пушистый, он все время пытался вырваться на свободу. Он просовывал носик между прутьями клетки, отчаянно перебирал передними лапками по стенке и падал на опилки. Потом он снова вставал на задние лапки и предпринимал очередные, к сожалению, безрезультатные, попытки оказаться по ту сторону решетки.
– Простите, а кто это? – обратилась Ката к продавщице, кивая на серенькое пушистое животное.
– Хомяк, – недовольно протянула девушка.
– Хомяк? А разве они такими бывают? Он на хомяка как-то совсем не похож.
– Может, помесь какая-то, фиг его знает. Нам его вчера днем подбросили. Угу, прямо вместе с клеткой. Я покурить на крыльцо вышла, смотрю, а там подарочек стоит. Совсем у людей совести нет, купят, поиграют – и на помойку. Наверняка кто-нибудь из близлежащих домов его подкинул. Хорошо, что нам, а ведь запросто могли и в мусоропровод спустить! А что, у нас в подъезде бабка котят двухмесячных в мусорку спустила. Карга старая!
Катарина присела на корточки и просунула указательный палец между прутьями.
– Осторожно, – предостерегла ее девушка. – Укусит. У хомяков острые зубы.
– Не укусит. – Катарина пошевелила пальцем, чем очень заинтересовала зверька.
Он принюхался, подобрался поближе, и Ката ощутила прикосновение его мокрого носа.
– Он меня поцеловал.
Продавщица хмыкнула. Если бы Катка регулярно не наведывалась в зоомагазин, девушка просто покрутила бы пальцем у виска, причислив Копейкину к особам с ветерком в голове. Но Ката была постоянной клиенткой, поэтому хочешь не хочешь, а приходилось быть с ней любезной.
– А себе забрать хорька не хотите?
– Вы сказали, это хомяк.
– Ну, хомяк, какая разница. Я так понимаю, у вас дома целый зверинец, одним больше, одним меньше – разницы никакой.
– Боюсь, наши кошки его сожрут.
– А вы из клетки этого пушистика не выпускайте.
Катарина колебалась. Ей почему-то стало жаль этого бедного бездомного хомяка. Он ведь наверняка даже не предполагал, что его короткая жизнь сложится таким препоганым образом. Сначала он жил у своих хозяев, ел, пил, спал, чувствовал себя членом семьи, а потом в одночасье стал никому не нужным. Выбросили бедного зверька на мороз, и он чудом остался в живых, не замерз на крыльце магазина. И сколько он пробудет в зоомагазине? Возьмет ли его кто-нибудь? А вдруг опять попадутся такие же живодеры? Нет, надо проявить благородство, в конце концов, девушка права: одним питомцем меньше, одним больше – не имеет значения.
– Сколько он стоит?
Продавщица округлила глаза:
– Нисколько, задаром берите. Говорю же, не наш он.
Ката вновь подошла к прилавку.
– Значит, так: мне нужна новая просторная клетка, кормушка, поилка, корм и вообще все, что необходимо для комфортной жизни хомяка.
– Сделаем, – заулыбалась девица, искренне радуясь, что избавилась от серого пушистика.
Открыв дверь, Катарина прошла в прихожую, поставила клетку на пол и, нащупав выключатель, зажгла свет.
– Какие люди! – прохрипела свекровь, нарисовавшись в дверном проеме. – А мы думали, ты улетела на Северный полюс и вернешься не раньше августа.
– Смешно.
– Где ты шляешься? На улице мороз собачий, все порядочные люди сидят дома. Боже, а это кто? – Розалия заметила клетку.
– Хомяк.
– Где ты его откопала?
– В зоомагазине. Его им подбросили, он был такой жалкий, я и не выдержала.
– Спасибо, что не приволокла домой корову! Ладно, черт с ним, с хомяком. Пока ты шаталась по морозу, у нас произошло много интересного. Есть две новости, одна хорошая, вторая плохая. С какой начать?
– С хорошей.
Свекровь подошла к Катке вплотную, сузила глаза и блаженно проговорила:
– Детка, угадай, с кем я сегодня случайно встретилась у наших общих знакомых?
– Я сразу сдаюсь, все равно не угадаю. Говорите.
– С Лео! – выпалила Розалия.
– С кем?
– Прочисти уши! С Леопольдом, помнишь его? Мой антикризисный олигарх.
– Как же я могу забыть Леопольда Самуиловича! Как он?
– Что ты хочешь, ему шестьдесят три года, для мужика это возраст. Немного постарел, подурнел, но все так же сказочно богат[1]. Я даже пожалела, что мы с ним расстались. Но знаешь, мне показалось, Лео не прочь возобновить отношения. Во всяком случае, он пригласил меня в клуб, в пятницу вечером.
– В ночной?
– Фу! Как негламурно! Детка, Леопольд посещает исключительно закрытые клубы, для избранных. Думаю, я снова возьму его в оборот.
– А как же Цицилия Лазаровна? – усмехнулась Ката.
– Не надо портить мне настроение. А мать Леопольда я беру на себя, вот увидишь, на этот раз она воспылает ко мне материнскими чувствами.
– Вы и тогда так говорили.
– Замолчи! – Розалия топнула ногой.
Ката попыталась скрыть улыбку. Леопольд Самуилович, хоть и был богат, сильно походил на Андрея Плетнева. И тот, и другой были в подчинении у своих властных матерей, которые контролировали каждый шаг своих великовозрастных чад.
– А плохая новость в чем заключается?
– Три недели нам придется терпеть присутствие одной маленькой вымогательницы. Поняла, о ком речь?
– Нет.
– О тезке нашей Лизаветы.
Ката даже пошатнулась:
– Лизка снова у нас?!
– Волковы упорхнули в Саратов, Инка, как всегда, притащилась в самый последний момент, уже с вещами. Как тебе такой поворот? Лизка пока держится. На протяжении двух часов строит из себя ангела во плоти, но я-то знаю, что девчонка притворяется. Вспомни ее прошлые заслуги, ее убить мало!
– Розалия Станиславовна, Лиза – ребенок.
– Ребенок? Ты называешь это одиннадцатилетнее чудовище ребенком? А сколько денег она тогда с меня содрала![2]
– Катка, приветик! – Лизавета выскочила из комнаты, сияя от восторга. – Сто лет тебя не видела. Слушай, а ты чего, поправилась, что ли? Много сладкого на ночь ешь?
Розалия хмыкнула.
– И тебе привет. – Ката сняла шубу.
– Елки-палки! – вскрикнула Лизка. – Пердул Пердулыч!
Розалия Станиславовна прислонилась к шкафу, а у Катки из рук выпала шуба.
– Что ты сейчас сказала, повтори?!
– Откуда у тебя Пердул Пердулыч? – Лизавета подбежала к клетке со зверьком и провела ладонью по прутьям.
– Прекрати выражаться! – прикрикнула свекровь. – И отойди от хорька.
– Он не хорек, он хомяк.
– Ты его знаешь? – вконец растерялась Ката.
– Ага, в одном батальоне служили! Шутка. Говорю вам, это Пердул Пердулыч. Сосед наш!
– Начинается. – Розалия подошла к зеркалу и поправила съехавший набок парик. – Поинтереснее ничего придумать не могла?
– Я не вру. Пердул живет на третьем этаже, у тети Лены. Кат, ну ты должна ее помнить, она такая очкастая и вечно злая. Вспоминай!
Катарина задумалась:
– Постой, ты имеешь в виду ту даму с растрепанными волосами, которая наорала на меня, когда я выходила из вашего подъезда?
– Ну да. Она на всех орет, как закодировалась, так с цепи и сорвалась. Раньше, когда пила, была добрая, веселая, ходила по двору, улыбалась, мордой красной сверкала, а потом дочь ее закодироваться заставила. Блин, после кодировки ее как подменили, лучше бы пила.
– А хомяк?
– Хомяка ей подарил один алкаш, год назад. Я его знаю, я с ним даже играла.
– С кем, с алкашом? – спросила Розалия.
– С Пердулом.
– Слушай, называй его как-нибудь по-другому.
– Так его зовут Пердул Пердулыч.
– Странное имя для хомяка.
– Тетя Лена говорила, что от него сильно воняло, вот она и назвала его Пердулом. А с отчеством даже прикольнее, правда?
Розалия покосилась на клетку:
– Он что, и у нас вонять будет?
Ката пожала плечами:
– Я не знаю, может…
– Будет-будет, – заверила ее Лизка. – Ему-то какая разница, где вонять, у тети Лены или у вас? Правда, если водку Пердулу не наливать, он не воняет. Вонизм начинается, когда Пердулыча с похмелья колбасить начинает.
