Антон Леонтьев - Вечность продается со скидкой
Галина Егоровна поддержала его. Енусидзе не стал возражать.
– Как хотите, – произнес он. – Но мы все равно ничего не найдем.
– Вы уверены? – спросил Гончаров, открывая дверь, ведущую в мини-прачечную. – Или вы уже знаете, что убийца – один из гостей? Николай Кириллович, может, подскажете, кто именно?
Отставной следователь обернулся к Гончарову.
– Не советую вам так со мной разговаривать, – произнес он, прищурив глаза. – Когда сюда приедет милиция, а это рано или поздно случится, я доложу обо всем. В том числе и о своих подозрениях.
– Ради бога, – заявил Гончаров. – Не думайте, что, если вы служили в органах, это дает вам право распоряжаться и командовать. Мы все в одинаковом положении.
Дима Реутов с любопытством заглянул в комнату Кати Вранкевич. Вещей было не так много. Под кроватью никого. Он усмехнулся. Хозяйка предпочитает не пылесосить под кроватями. Но это и хорошо. Надумай кто-нибудь здесь притаиться, непременно чихнул бы. Да и слой пыли не тронут.
Виктор Антонов постучал в комнату к Ирэн Аристарховне.
– Я не собираюсь никого пускать к себе, – сказала та. – Уверяю вас, у меня никого нет. Ни в шкафу, ни в чемоданах.
– Осмотр не будет завершен, пока мы не проверим ее комнату. – Сколышев спустился вниз и вернулся с ключом. – Марина сказала, что этот от номера Костандилли.
– И вы ворветесь к ней без стука? – спросил Реутов. – Тогда я лучше отойду. Она женщина массивная, если захочет, может и покалечить.
Петр Сергеевич хмыкнул и распахнул дверь. Ирэн Аристарховна с черной кружевной косынкой на глазах лежала на кровати. Услышав шум, она приподнялась и сняла повязку.
– Как вы посмели! – закричала она. – Вы ворвались в мою комнату. – Она схватила с тумбочки книжку и запустила ею в Сколышева. Историк ловко увернулся от романа Джеки Коллинз, который норовил попасть ему в лоб, распахнул дверь в ванную, заглянул под кровать и в платяной шкаф.
– Вы хам, мерзавец, я вас по судам затаскаю! – Цвет лица Ирэн Аристарховны сравнялся с нежно-сиреневым неглиже, которое обволакивало ее царственное тело.
– Не кипятитесь. – Сколышев подошел к двери. – Теперь я спокоен. У вас никого нет. Можете продолжать свой сон.
– Какой вывод я могу сделать? – скептическим тоном произнес Енусидзе полчаса спустя. Он знал, что в кемпинге посторонних не обнаружили. – Раз здесь никого нет, значит, в смерти Пояркина виновен один из нас.
– Это давно ясно, – поддержала его Лидия Ивановна.
– И чтобы изобличить убийцу, я попрошу каждого из присутствующих побывать в библиотеке и рассказать мне о том, что он делал ночью.
– Вы считаете, что это поможет? – Никольский с сомнением покачал головой. – Лучше давайте подумаем, как выбраться отсюда в город. Дело милиции искать преступника. Мы с Викой невиновны. Правда, Викуля? Ты ведь подтвердишь, что мы всю ночь были вместе?
– Конечно, Игорек, – ответила та. – Никто из нас не покидал номера. Могу это подтвердить.
– Вот и прекрасно, – заметил Енусидзе. – Значит, двумя подозреваемыми меньше. Катя и Лиза, – обратился он к девушкам, – не забывайте, вы мои помощницы. Будете записывать показания. Итак, кто желает быть первым?
– Мне скрывать нечего, – вызвалась Лидия Ивановна. – Так что разрешите мне, как самой пожилой, первой рассказать о том, что я делала ночью.
Стараясь не замечать в ее словах сарказма, Енусидзе приветливым жестом пригласил Лидию Ивановну пройти в библиотеку.
Марина Пояркина на кухне готовила обед. Ее муж убит, кемпинг отрезан от остального мира, гости развлекаются тем, что ищут убийцу. Это, однако, никак не отменяет ее обязанности накормить всех присутствующих вовремя. Она пожалела, что Василия нет рядом. Он был великолепным поваром. Теперь ей придется взять все на себя.
Она помешала булькающий суп. Хорошо готовить она так и не научилась. Но гости должны что-то есть.
Просторная кухня, которая всегда была предметом ее гордости, теперь страшила Марину. Она обернулась. Нет, никто не стоял за ее спиной с разводным ключом. Девица, машина которой застряла около кемпинга, сказала, что на Василия напали со спины. Как ужасно! Он не успел даже увидеть, кто его убивает.
Марина помешала жарящийся лук. Василия нет. Она все никак не могла поверить в смерть мужа. Его тело лежит в подвале. И кто же это сделал?
Кто-то из гостей, она была уверена. Она слышала, как Ирэн Аристарховна обвинила ее в убийстве, а молодая певичка поддержала ее. Дура! Если бы она и захотела убить Васю, то не в присутствии полутора десятков постояльцев. Скандал теперь разразится необыкновенный. А для ее бизнеса скандал – это самое страшное. Марина не знала, что дальше будет с кемпингом. Вряд ли кто-то захочет отдохнуть в той же гостинице, где произошло убийство. Местные чиновники забудут о «Серебряной поляне».
Отбивные шкворчали. Марина попыталась отодрать их от сковородки – прижарились намертво.
Мысли неизменно возвращались к странному обвинению, прозвучавшему с диска. Неужели Василия убили за то… за то, что они когда-то вместе совершили?
Перед ней сидят три человека. Две миловидные молодые женщины и один пожилой мужчина. Лидия Ивановна вспомнила картинку более чем пятидесятилетней давности. Тогда она тоже предстала перед тремя судьями. Нет, это было слишком давно.
– Лидия Ивановна, не волнуйтесь, пожалуйста, – Катя попыталась успокоить старушку. – Мы только зададим вам несколько вопросов. А лучше сами все расскажите.
– Со мной все в порядке, – Мамыкина говорила чистую правду. – Вчера после ужина, во время которого неизвестный обвинил нас в преступлениях, я поднялась к себе и со спокойной совестью заснула. Мне нечего к этому добавить. Видите ли, – она усмехнулась, – я уже давно вышла из того возраста, когда может найтись свидетель, который подтвердит, что провел ночь вместе со мной.
Лиза хихикнула. Старушка оказалась с чувством юмора. Николай Кириллович не любил, когда смеялись над шутками, которые принадлежали не ему.
– Хорошо, а что вы скажете по поводу предъявленного обвинения? Вы виновны в убийстве?
Лидия Ивановна замолчала. Прошло несколько секунд. Ее взгляд стал жестким, глаза превратились в две льдинки.
– А вы? – вопросом на вопрос ответила она. – Вы, уважаемый товарищ следователь? Я думаю, за время вашей работы вы отправили немало людей и в тюрьму, и в камеру смертников. Вы всегда были уверены, что они виновны?
– Всегда, – слишком быстро ответил Енусидзе. – Я служил и продолжаю служить закону. Думаете, что задача следователя обязательно посадить человека? Я уверен во всех приговорах, которые были вынесены по расследованным мною делам.
Он лгал. Полковник прекрасно знал, что далеко не по всем делам были осуждены виновные. От него требовали быстрого раскрытия громких преступлений. Часто звонил прокурор и предлагал пересмотреть его позицию. Николай Кириллович думал о карьере, о семье, которая годами жила в коммуналке, о дочери-троечнице, мечтавшей о хорошем вузе. И разве стал бы он полковником, если бы проявлял строптивость? Вряд ли. В любом случае люди, которые оказывались перед ним, не вызывали жалости. Воры, убийцы, спекулянты, насильники, фарцовщики, растлители малолетних. Каждый из них получил по заслугам.
Один случай стоял особняком. Тогда Енусидзе отправил на смерть невиновного. Николай Кириллович старался не вспоминать об этом.
– Да, мне пришлось совершить убийство, – произнесла Лидия Ивановна. – И я не собираюсь это скрывать. Человек, которого я убила, заслуживал такой участи, уж поверьте мне. Больше я вам ничего не скажу. Вы можете сообщить о моем заявлении компетентным органам, пусть принимают меры. Мне почти восемьдесят три года. Убийство я совершила в шестьдесят первом. Кто поверит старухе вроде меня? Никаких доказательств, как вы понимаете, не осталось.
– Лидия Ивановна, – медленно произнесла Лиза Татаренко, – вы не сожалеете о том, что совершили?
– Деточка, – Мамыкина снова превратилась в милую старушку, – я сделала это с превеликим удовольствием.
Лида Мамыкина, тридцатилетняя женщина, радовалась наступившей весне. Отступили холода, зацветали яблони. Городок Нерьяновск, раскинувшийся недалеко от Рязани, удивительно похорошел. Грязные сугробы исчезли, по улицам, позвякивая, громыхали трамваи. Стоял май 1949 года.
– Мамочка! – Четырехлетняя дочка Лиды, конопатенькая девчушка, которой восхищался весь двор, ворвалась в комнату. – Мамочка, а Петя – враг народа!
Лида сделала потише радио, по которому целый день передавали одно и то же – громогласные новости об успехах советских рабочих, новых указах и разоблачении очередных наймитов Запада. Лида была неглупой женщиной. Она не могла поверить, что соседи, сослуживцы или руководители страны, которых вчера все почитали и превозносили, вдруг оказались предателями и шпионами.
