Мэри Стюарт - Девять карет ожидают тебя
— Да, Берта совсем была бы хорошей девушкой, если бы все время думала о работе, а не бегала за этим Бернаром… Вот сахар, мисс.
— Нет. Не это, Филиппу я делаю все с глюкозой, помните, вот его баночка, голубенькая. Ой, спасибо. Вы хотите сказать, что между Бертой и Бернаром что-то есть? Надеюсь, не серьезно? Очень было бы жалко. Он для нее слишком старый и, кроме того…
Я остановилась, но она поняла.
— Да мисс, лучше ты сказать не могла. Очень жалко. Если бы Альбертина не была его сестрой, она бы вот ему подошла, они одной породы — угрюмые, с дурными черными глазами. И из-за такого веселая девочка Берта теряет голову! Но натура есть натура, против нее не попрешь. А теперь что ищешь?
— Печенье. Кто-то его подвинул. Вот оно. — Я положила три штуки на блюдце. — Сегодня требуется побольше калорий. Время мы провели немного бурно.
— Ну и правильно. Его стоит немного побаловать, если кого-то интересует мое мнение. А теперь мне пора идти. Очень мне понравилась наша маленькая беседа, мисс. Могу сказать, что Седдон и я, мы думаем, что мальчику очень хорошо, что ты здесь. Ты ему нравишься, это ясно, а ему очень нужно, чтобы кто-нибудь рядом нравился.
Я сказала тихо, почти самой себе:
— Это всем, наверно.
— Вот ты и появилась. Не то, чтобы няня его не была хорошей женщиной, очень даже милая, но она с ним возилась, как с младенцем, что ни говори, это конечно естественно, потому что дитя произрастало у нее на ручках. Может, хозяин и прав, как ты сказала, что пожелал ему перемен, особенно после того, как он потерял папу с мамой, бедный малыш. И вы с ним обращаетесь просто великолепно, если позволите мне так сказать.
Я ответила с искренней благодарностью:
— Вы очень добры. Большое спасибо. — Потом подняла поднос и улыбнулась. — Надеюсь внизу все пройдет хорошо. По крайней мере есть один человек, который рад приезду Рауля.
Она остановилась в дверях и повернулась.
— Кто? Мистер Флоримон? Ну как сказать…
— Я имела в виду не его. Филиппа.
Она замотала головой:
— Да они, считай, не знакомы, мисс. Не забывай, Филипп приехал из Парижа прямо перед тобой, а мистер Рауль с тех пор еще тут не разу не был.
— Значит, они виделись в Париже или у другого дяди.
— Нет. Это я точно знаю. И готова поручиться, они не виделись в Пари. Пари! — Она трубно наслаждалась музыкой этого слова. — Пари! Не будет он в Пари занимать себе голову Филиппом. Он найдет какие котелочки парить в Пари!
— Но когда мы сегодня услышали, как машина едет вверх по зигзагу, мальчик вылетел на балкон, как ракета… И ждал он точно не месье Флоримона. Он выглядел очень разочарованным, даже более того, сюда подходит слово «крах»… Кого же он еще мог ждать, если не своего двоюродного брата?
Я посмотрела на нее и поразилась, глаза ее наполнили легкие неожиданные слезы. Она кивнула и вытерла щеки тыльной стороной пухлой руки.
— Бедный малыш, бедный малыш, — все, что она говорила, но после нескольких всхлипов и каких-то действий с платком объяснила. Просто, очевидно и ужасно.
— Он никогда не видел их мертвыми. И ему не разрешили пойти на похороны. И мы с Седдоном думаем, он не верит, что их больше нет. Они должны были приехать из аэропорта, он ждал, а они так и не появились. Больше их не видел. И все еще ждет.
— Это ужасно. Это… ужасно, миссис Седдон.
— Да. Как только поднимается машина, он уже летит туда. Я видела как. Счастье, что здесь мало ездят туда-сюда, если бы он это делал слишком часто, все бы закончилось ударом головой об гравий, или он упал бы прямо на эти острые пики, как жук на булавку.
Мне даже холодно стало.
— Я буду следить за ним.
— Следи уж.
7
Четвертая карета
Филипп уже спал, свернувшись под одеялом в неправдоподобно маленький комок. Горел свет, книга лежала на полу. Он что-то зажал в кулаке, я откинула простыню, чтобы посмотреть — один из солдат королевы в меховой шапке. Я подняла книгу, поправила постель и тихо удалилась, унося ненужный шоколад.
У себя в комнате я сразу вышла на балкон. Занавес упал и отсек меня от света. Мягкая, неожиданно теплая ночь. Ни малейшего признака тумана, но внизу, в долине темнота немного бледнее. Запах весны в воздухе. В лесу два раза крикнула сова. Я чувствовала усталость и депрессию. Слишком много для одного дня. Но почему-то приятные вещи — утреннее знакомство с Вильямом Блейком, веселый легкий флирт с Флоримоном — не вспоминались, ощущение полной растоптанности. Да понятно, знакомо все это. Одиночество со мной давно, всегда, можно не обращать на него внимания и даже получать от него удовольствие… Но иногда отчаянной самодостаточности каким-то образом не хватает, начинаешь искать болеутоляющие средства — радио, собаки, шампунь, чулки постирать, маленький солдатик…
Я прикусила губу и сосредоточилась. Два приятных события в день и занимательный разговор с домоправительницей — недостаточная причина, чтобы одиноким вечером чувствовать себя всеми покинутой. Нечего стоять тут и жалеть себя. Чего мне ради бога надо? Уцепиться за иллюзию, созданную учтивостью Флоримона, что он, я и мадам Валми могли бы общаться у огня на равных условиях? Находиться с ними в одной комнате, что было бы естественным, не произойди того события десять лет назад? Та жизнь кончилась, чем скорее я это усвою, тем реже мне будут допекать перепады настроения и памяти. Заставив себя повернуться, я прошла к северному концу балкона и остановилась над высокими окнами салона.
Свет, смягченный золотыми занавесками, мягко струился на террасу. К нему простирались шипы и ветки обнаженных розовых кустов из свежевскопанной земли. Из единственного открытого окна вылетали разговоры и смех. Легко представлялись огонь камина, запах кофе, бренди и сигар… «Спокойной ночи, мисс Эйр…» Мне стало смешно, я вернулась в разум и направилась к собственному окну. Если я собираюсь провести остаток жизни в углу чужой гостиной, одетая в черный бомбазин, что бы это такое не было, то пусть это будет самый лучший бомбазин из всех имеющихся. Игнорируя книги, радио и стирку чулок, я одела пальто и вышла.
Я медленно спускалась по зигзагу, лунный свет делал все нечетким, ноги скользили по неощутимой влажности. Вообще существовала дорога и через лес — крутой спуск, срезающий углы, — но под деревьями наверняка уже совсем стемнело, упасть же можно. Спокойный воздух. Далеко в долине у реки отчетливо раскинулся язык тумана. Из леса снова крикнула очень печальная сова. Сильный влажный запах земли и растущей зелени, весны… Это не нежные ароматы, а что-то резкое, почти жестокое, ударяющее по всем чувствам, как новая жизнь пробивает землю. Я вошла в крайне поэтическое настроение, вспомнила, как папа прививал мне вкус к поэзии, научил получать удовольствие от чужих слов, когда они совпадают с собственными чувствами, обогащают их новыми оттенками… Но как только зашуршали листья, все эти мысли абсурдно покинули мою голову. Я вспомнила, что во Франции до сих пор водятся медведи. И кабаны. И, может быть, даже волки. И еще, наверняка, оборотни и вампиры. Так издеваясь над собой, я спустилась к реке.
Элегантный мост с восемнадцатого века до сих пор продолжал грациозно изгибаться над рекой. Густой туман был мне по пояс и облаком стекал к невидимой, но шумной воде, местами из него торчали ветки. Сосновый лес на склонах превратился в сгусток темноты и посылал такой же темный густой запах. По долине проехала машина, ее фары то появлялись, то исчезали в тумане, вырывая из тьмы четкие фантастические деревья. Она добралась почти до моста и повернула. Грузовик в Субиру. Я собралась идти назад, и увидела наверху крохотный огонек среди деревьев, похожий на маленькую желтую звезду. Нет планету, причем населенную. Может, это и не избушка Вильяма Блейка на высоте четыре тысячи футов, но я почему-то была уверена, что это она. Я улыбнулась, представила, как он сидит там среди бинтов и термометров. Промчался мимо еще один грузовик. А интересно, мой новый знакомый не забыл про коньяк?
Я заметила машину, которая скрывалась за огромным грузовиком, только когда она вылетела на узкий мост и понеслась на меня торпедой. Свет фар пришпилил меня к мосту, как булавка, раздался металлический визг тормозов, я отпрыгнула к обочине, что-то зацепило меня, дернуло, я упала, автомобиль пронесся в футе от моего беспомощного тела и застыл. Мотор заглох. Хлопнула дверь. Голос Леона де Валми:
— Где вы? Ранены? Я не задавил вас, нет? — Быстрые шаги. — Где вы?
Я стояла на коленях и думала, что потеряла рассудок. И ослепла. Никого и ничего не видела, но пыталась встать на ноги. Вынырнула из тумана, оперлась на перила.
Все-таки я не сошла с ума. Это оказался не Леон де Валми, хотя тридцать лет назад он, наверное, именно так и выглядел. Очень красивый, высокий, разъяренный и сильный. Я села.
— Вы ранены?
— Нет.
— Я задел вас?
— Нет.
— Все в порядке?
