Галина Романова - Кинжал в постели
Это хорошо, что глаза горят, подумал Боголюбов, быстро стаскивая ботинки с ног и сбрасывая куртку прямо на пол. Это значит, что ждала.
– А я тебя ждала, между прочим, – не разочаровала его Мари, медленно приближаясь. – И скучала!
– Отлично! – Его руки сами собой обхватили ее там, где нужно, прижали, стиснули. – Ты такая, Мари… Ты невероятная…
– Мне Лесик тоже так говорил, – пискнула она ему в ключицу. – А потом взял и умер.
– Он не умер, его убили, – напомнил он, совсем не обидевшись, что она, находясь в его объятиях, вспоминает своего бывшего любовника.
Он же здесь и за делом тоже, забывать не надо. Алика строго спросила, куда он идет. Он не соврал. И она благосклонно позволила, добавив, что эту курицу можно смело крутить. Она настолько глупа, что выдаст всех и вся, если войти к ней в доверие.
Может, она догадалась? Может, для того и послала его к Мари, чтобы он с ней переспал? А он что? Он не против. В интересах дела да с таким-то телом!..
– Его убили, – выдохнула Мари, закатывая глазки.
Коленочки у нее чуть ослабли, и Боголюбову пришлось подхватить ее на руки.
– Куда? – шепнул он и крепко поцеловал в губы.
– В спальню…
Часом позже, угощая его овсяной кашей с сухофруктами, Мари выглянула в окно и проговорила с грустью:
– Вот и осень подкралась. Холодает. Скоро зима.
Он промолчал, осторожно пробуя незнакомый продукт. Куда она клонит, пока было непонятно.
– А надеть совсем нечего, – выдохнула Мари и обернулась к нему с требовательным взглядом. – Не поможешь?
– Может, и помогу, – проговорил Боголюбов после паузы и отложил ложку.
Есть эту приторную размазню с крупинками чернослива и кураги он точно не мог.
– Только и ты должна мне помочь.
– Я готова! – И Мари развела в стороны полы платья из шифона.
– Я не об этом, милая. – Боголюбов дотянулся до ее бедер, нежно погладил. – Я хочу, чтобы ты мне все, все, все рассказала о том, что предшествовало гибели твоего любимого.
– А этому ничего не предшествовало, – фыркнула она и сердито запахнулась. – Ничто не предвещало, как говорится! Я же рассказывала, что мы строили планы. Что он собирался уйти от нее, от своей плесневелой жены. И тут бац!
– А домик он тебе купил?
– Помог, я же говорила!
– Помог купить – это дал денег на дом?
– Да. – Она надула губы, с грохотом выдвинула стул, села, широко разведя коленки, пряча кулачки под себя. – Он дал денег. Большую часть.
– А точнее?
– Почти все! Точнее – все! И что? Я заслужила!
– Не об этом речь, милая. А о том, где он взял эти деньги?
– Как это?! – Мари недоуменно заморгала. – У него же бизнес был и…
– Денег из бизнеса он не выдергивал, жена проверила.
– Да?! А как же? А где же тогда он их взял?! Ой, мамочки!!! – Ее руки выпорхнули из-под попы, взметнулись вверх и тут же упали на коленки. – Ты хочешь сказать, что он их украл и за это его?..
– Я ничего не хочу сказать, я просто предполагаю. И разрабатываю сюжетную линию. – не забыл про свою легенду Боголюбов. – Сочинять небылицы тоже малоинтересно. Кто станет читать какую-нибудь муру? Выдумки… Очень важно не отходить от реальной жизни.
– Ну да, ну да, – рассеянно вымолвила Мари, рассматривая нетронутую кашу в его тарелке. – Не понравилась?
– Что?
– Каша.
– А-а-а, так я не голоден, извини. Не стал отказываться из вежливости. Я поел, когда шел к тебе, – соврал Боголюбов.
Жрать он хотел так, что желудок сводило. Вечером не получилось, с утра тоже. Надеялся перекусить в городе, вызвала Алика к себе. Там тоже не стал борзеть. Ну а Мари сидела на диете, найти в ее холодильнике что-то сносное – большая удача.
– Ты как считаешь, Мари, мог Алексей украсть эти деньги?
– Нет! О чем ты?! – возмутилась она, нервно дернувшись и приводя тем самым грудь в волнительное колыхание. – Он, может, и жульничал в чем-то, но чтобы украсть?! Нет! А вот…
– Что?
Она о чем-то точно думала, понял Боголюбов. И думала не только теперь, думала и раньше. Что-то ее смущало или даже тревожило. Хотя Мари на него произвела впечатление если не глупышки, то беззаботной девушки точно.
– Мне почему-то кажется, что Лесик взял эти денежки в долг. И взял у того, кто его отправил на тот свет, – выпалила она и уставилась на Боголюбова округлившимися от страшного прозрения глазами. – Он взял в долг и не вернул, потому что его мымра отслеживала каждую копейку. И поэтому за его голову назначили выкуп, чтобы денежки вернуть.
– А убили зачем?
Эта версия ему тоже приходила в голову. И не раз. И была она второй после версии о причастности к гибели Алексея его законной супруги. В пользу последней версии говорила ревность. Может, Алика в самом деле решила попугать супруга? Решила проучить его, поставить на место. Сумму выкупа определила в сумму стоимости дома его любовницы. Чтобы понял, кто за этим стоит и что с ним могут сделать. И убивать его никто не собирался. А потом…
Потом что-то пошло не так. Тот человек, которого наняла Алика, сбежал с деньгами, убив ее мужа. Или Лесик сам догадался, кто и что, и начал требовать объяснений, угрожать разоблачением. И пришлось его устранить.
А она теперь Боголюбову голову морочит всякими небылицами.
Еще была и третья версия – самая невероятная: Мари избавилась от Лесика. Ну, надоел, начал требовать от нее вечной верности, к примеру, явился с серьезными намерениями, а она и не готова. Вот и решилась на преступление, чтобы и от надоедливого любовника избавиться и чтобы денежек поиметь. Не слишком уж она опечалена его гибелью, хотя и кудахчет о великом чувстве.
О чувстве кудахчет, а его в койку затащила без стеснения и моральных ломок.
Ну и конечно же, версию о долгах Лесика никто не отметал. Мог, мог задолжать, не рассчитав свои силы при покупке дома любовнице.
Ну, а о том, что муж Алики погиб так же, как его сын, Боголюбов даже не думал. Чушь это полная! Чушь и развод! Он убил последнего афериста подобного рода в этом городе. Последнего! После Семена таких преступлений не случалось.
Ни разу за минувшие семь лет.
– Убили-то зачем, Мари?
– Так он бы знал, кто его мучил, Сережа! – заморгала она часто-часто и покрутила пальчиком у виска. – Ты что, тупой, да?
Он пожал плечами и не стал ей объяснять, что, вернув свой долг, кредитор просто дал бы пинка этому Лесику. Убивать его смысла не было. Если, конечно, тот не последний отморозок.
– Ладно, может, и так. Только вот ты мне скажи, у кого, на твой взгляд, мог занять такую сумму твой любимый?
Он выбрался из-за стола, остановился у газовой плиты и поставил на огонь чайник. Хлеб-то хотя бы есть у этой принцессы? Он бы сейчас половинку батона точно проглотил, не пережевывая. А если с маслом и сырком, то и весь ушел бы. Чайник свистнул, закипая, минуты через четыре. Боголюбов успел и чай заварить, и батон нашел в ее хлебнице и масло с сыром в холодильнике. А Мари все молчала.
– Чего молчишь, малышка? – Он наклонился и поцеловал ее в затылок.
Его допрос несколько охладил ее пыл и мог навести на подозрения. Надо вести себя нежнее и свободнее, чтобы не будить в ней подозрений.
– Я? – Она вздрогнула, посмотрела на громадную кружку с чаем в его руке и на тарелку с бутербродами. – О, я тоже, наверное, пожую.
– Отлично. – Он пододвинул к ней тарелку. – Чай налить?
– Нет. Не нужно. – Она деликатно откусила от бутерброда кусочек. Пробубнила с набитым ртом: – Я тут размышляла, всех прогоняла через память.
Так ведь и сказала: прогоняла через память! Офигеть просто! Загадка, а не женщина!
– И у меня на подозрении всего ничего: два человека, Сереж.
– Первый – его жена, а второй?
– Нет, не жена. Жена вообще без номеров, она впереди всех. Я про тех, кто мог дать Лесику в долг, а потом укокошить его за невозврат.
– И?
– Один – это очень крутой перец, я о нем ничего не знаю. Кто он, что он и так далее. Руки, болтают, у него в кровище. А вот что касается второго…
– Что?
– Второй – это какой-то человек-невидимка.
– То есть?
Он успел слопать три бутерброда и выпить почти весь чай за те краткие минуты, что она размышляла. Привык есть быстро.
– Я знаю, что зовут его Дима. Он молодой. Но круче-е-еный… – Она мечтательно закатила глаза, и губы ее тронула улыбка. – Даже Лесик им всегда восхищался. Знаешь, что он про него говорил?
– Что?
– Что Диман мастер импровизации!
– И что? – Сергей пожал плечами.
Он тоже мог импровизировать. При этом не был крученым, был порядочным. И людей не убивал за долги. Убил одного за то, что тот убил его сына, и все. Что за восхищение-то?
Наверное, он просто заревновал, одернул он себя тут же. К молодому мастеру импровизации, мастерством которого восхищался даже ее любимый Лесик.
– Лесик говорил, что Диман может придумать любую аферу, может разыграть ее как по нотам и ему за это ни фига!
– Ну, значит, в рамках законности разыгрывал свои ноты, – проворчал Боголюбов и вдруг потянул ее к себе на коленки.
