Андрей Константинов - Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)
– Ма, я буквально десять качков и всё. Можно?
– Хорошо, если «буквально десять качков», то можно.
Денис радостно ускакал на качели. А Ольга и Андрей вышли из машины и с удовольствием вдохнули бодрящего невского воздуха. Здесь, в юго-западной глухомани, упирающейся непосредственно в Финский залив, ветродуй был, пожалуй, единственной фишкой-достопримечательностью.
Постояли. Помолчали.
– А правда, что вас по паспорту Иолантой зовут? – неожиданно спросил Мешок.
– Правда. Ненавижу это имя. Я из-за него в школе столько натерпелась: и когда сама училась, и когда после уже сама учить стала. Папочка мой был без ума от Чайковского, вот и… сподобил. Хорошо еще так. А то вполне могла быть, к примеру, Ундиной. Или Одеттой.
– А мне нравится. На слух весьма непривычно, но по мне так очень красиво.
– Да ладно вам врать-то… Денис, десять качков уже было. Давай домой… Ну, рада была знакомству, Андрей! – Ольга протянула ладошку. – Спасибо, что подвезли. И вообще: за сегодняшнее предложение, за будущие хлопоты…
Мешок чуть задержал ее руку в своей ладони:
– Ольга, пока могу обещать одно: стильная кофточка, короткая юбка и наманикюренные ногти приказом по подразделению будут утверждены к обязательному ношению в служебное время. Всё остальное – увы, сугубо по обстоятельствам. К сожалению, дерьма в нашей работе тоже хватает.
– Не терзайтесь так, Андрей. Я – девочка взрослая и прекрасно понимаю, что, выбирая из двух зол меньшее, тем не менее, ты всё равно выбираешь зло.
Возвратившийся Денис решительно разбил рукопожатие матери и малознакомого дяденьки и потащил Ольгу к подъезду. Они уже почти дошли до дверей, когда вдруг Мешок, неожиданно вспомнив, окликнул:
– Денис! На секундочку!
Проигравшийся в пух и прах ребенок безо всякого энтузиазма вернулся и с молчаливым недоумением стал наблюдать за тем, как Андрей расстегивает висящую на поясе маленькую кожаную сумочку и извлекает из нее… шикарный складной нож! «О-ох!»
– Держи! – потрепал Дениса по вихрам Мешок и протянул самое сокровищное из всех сокровищ на земле. – Деда Вася был прав: в лагере без ножа никуда!..
Санкт-Петербург,
10 июня 2009 года,
среда, 13:20
В нескольких кварталах от вечно гомонящего выхлопного Невского, в тихом уютном дворике Кузнечного переулка неспешно текла разительно-отличная, почти патриархальная, жизнь. На миниатюрной детской площадке с чахлыми кустиками зелени, раздолбанной песочницей и условно-целой горкой, под присмотром бдительных мамаш, копошилась ребятня. Единственная не сломанная скамейка была плотно оккупирована старушками – сейчас их законное время. Оно продлится вплоть до самых сумерек, с наступлением которых сюда потянутся гопники, алкаши, наркоманы и прочая маргинальная публика. Ибо место это, с одной стороны, глухое, а с другой – находящееся в непосредственной близости от самых обжитых и модных питерских караванных путей.
В данный момент на лавочке разместился сразу целый квартет старушек. Если двигаться слева направо, здесь присутствовали: Александра Яковлевна Демичева, ее соседка по подъезду – Эвелина Иосифовна Штамм плюс – ещё две их почти ровесницы, установочные данные которых история для нас, к сожалению, не сохранила. Для удобства восприятия присвоим этим имярекам порядковые номера и будем называть беззатейливо – «старушка № 1» и «старушка № 2».
– Яковлевна, видала я, как вчера к тебе снова молодой захаживал. Новый, не тот что в прошлый раз, – язвительно подкинула дровишек в костер светской беседы «старушка № 1».
– Во-во! – немедля включилась в интонацию «старушка № 2». – Нам-то всё скрипит-жалится: здесь болит, там печёт. А сама, на старости лет, ухажеров меняет как перчатки.
– Мелите-мелите! Языки как помело! – сердито отозвался объект насмешек. – А если что случится, первые прибежите: Яковлевна, помоги, Яковлевна, выручай. Вон, третьего дня, когда в семнадцатой квартире Витька опять за женой с топором гонялся, участкового вызвали, и что? Так и не явился! А стоило мне только кнопочку нажать – Виталик через десять минут примчался.
– Это который Виталик? Который вчера приходил?
– Да нет. Вчера был Тарас. А Виталик – это который Витьку тогда скрутил и уму-разуму поучил. И поделом!
– И все равно – ох и смелая ты у нас, Шура! – подобострастно протянула старуха Штамм. – Я бы ни за какие коврижки в свидетели не записалась. Очень уж я всех этих бандитов опасаюсь. Жуть!
– Вот потому у нас и преступность такая большая – никто в свидетели идти не хочет, – безапелляционно заявила Демичева. – Опасается она… А чего опасаться, если теперь, по закону, милиция всех свидетелей защищает? Я вон вчера эту самую кнопочку нажала. Безо всякой надобности, просто случайно. Ну, думаю, сейчас будет мне – дуре старой – на орехи. А Тарас приехал, расспросил, выслушал… Ничего страшного, говорит, со всеми случиться может…
– Смотри, Ёосифовна, – прищурилась «старушка № 1», – опять к тебе социальная помощница.
– Где? – встрепенулась Штамм. – Ой, и правда, Людочка моя идет! – Вынырнув из-под арки, к группе старушек через двор направлялась симпатичная молодая девушка с увесистыми пакетами в обеих руках. – Господи, и есть же еще на свете добрые люди! А всё у нас молодежь ругают.
– А хорошенькая какая! Чисто фотомодель! – вынесла свой вердикт Демичева.
Что есть, то есть: Людмила – высокая, стройная, с широко расставленными зелеными глазами и длинными, пышными темными волосами, была самой настоящей красавицей. Такой не пакеты с продуктами – её бы саму на руках носить.
– Здравствуйте! – приветливо поздоровалась девушка. – Эвелина Иосифовна, извините, что без предупреждения. У меня с утра два вызова и как раз в ваших краях. Вот я и решила заодно к вам заскочить-проведать.
– Вот и умница, что заскочила, – разулыбалась старуха Штамм. – Пойдем, я как раз щец из свежего щавеля наварила. Уж я тебя теперь не отпущу, пока не попробуешь.
– Ух ты, здорово! Сто лет щавелевого не ела!
– Вот и хорошо. А то знаю я, как вы, молодые, питаетесь – всё на бегу, всё всухомятку, – старуха Штамм, кряхтя, поднялась со скамейки. – Давай, помогу. Небось за день все руки пообрывала: одному то подай, другому – то принеси?
– Нечего, я девушка сильная. Справлюсь, – улыбнулась Людмила и вслед за подопечной пенсионеркой вошла в знакомый подъезд.
– Э-эх, живут же люди! – проводив их взглядом, завистливо вздохнула «старушка № 2». – Кажную неделю – по полной сумке продуктов приносят. В аптеку, укольчик там – всегда пожалуйста. А ведь я, не в пример этой эвакуированной, всю блокаду в Ленинграде прожила! Но мне почему-то никаких социальных работников не полагается.
– Не завидуй, балаболка! – строго посмотрела на нее Демичева. – У тебя вон и дети, и внуки есть. Заботятся о тебе, живешь как сыр в масле. А мы, с Иосифовной, одни как перст – почитай, всю старость в одиночку, сами свой крест волокём. Не сегодня завтра помрем, так и не заплачет никто. Панихидки, самой плохонькой, не закажет.
– Это да-а! – согласилась «старушка № 1». – Хуже нет – на старости лет одной остаться…
…Одними только щавелевыми щами дело не обошлось. На кухне у запасливой Эвелины Иосифовны отыскались и домашние биточки на второе, и прянички на третье. В данный момент Людмила из последних сил допивала чай, тяжело отдуваясь, словно после непосильной физической работы. Старуха Штамм сидела напротив, смотрела на девушку преданными собачьими глазами и радостно щебетала:
– Ох, Людмилочка, дай бог тебе счастья, здоровья и жениха – богатого-пребогатого! Уж так мне полегчало, так полегчало. Ты бы мне записала на бумажечке, как лекарство называется. А я с пенсии схожу, прикуплю, а то ведь порой так прихватит – просто мочи нет терпеть.
– Этого лекарства в наших аптеках не достать. Будет возможность, я вам сама его куплю, а вы мне потом деньги отдадите, – спохватившись, девушка отставила чашку и вытащила из своей сумочки «казенные» бумаги. – Ой, чуть не забыла! Эвелина Иосифовна, распишитесь, пожалуйста… Это мне для отчета в собесе, за деньги на продукты.
– Да-да, конечно, – засуетилась пенсионерка в поисках очков. – Ох, что-то совсем перед глазами все расплывается… Ты покажи мне, где подписать-то?
– Вот здесь, – показала Людмила. – И здесь… Всё верно. Спасибо.
– Это вам спасибо. Тебе и начальству твоему. Спасибо, что не забываете меня, старую. И покушать-то принесут, и лекарства какие – пожалуйста.
– Только, Эвелина Иосифовна! – Девушка покосилась на лежащие на столе использованные лекарственные ампулы и обертку от одноразового шприца. – Про наш с вами уговор не забыли? О том, что я на дому уколы делаю, – никому ни слова! А то меня в два счета с работы погонят. Нам, социальным работникам, это строго-настрого запрещается. Уколы – только через поликлинику… А вот я так не могу: когда вижу, как люди мучаются, – буквально сердце кровью обливается.
