Анна и Сергей Литвиновы - Ныряльщица за жемчугом
Надя так и села на постели.
Полуянов тоже приподнялся, протер глаза, сердито произнес:
— Разумеется, мы спим. Что?.. Так вызывай полицию, зачем мне-то звонишь?
Надя взглянула на часы. Пять утра. Удивительная, просто феерическая наглость.
— Да, я приеду, — вдруг сказал Димка и, виновато взглянув на Надю, добавил: — Минут через двадцать.
— Куда ты собрался?! — взвилась Митрофанова, едва Полуянов нажал на отбой.
— Надюшка. У Изабель проблемы. Похоже, какой-то криминал. Я должен помочь, ей просто больше некого попросить.
Митрофанова чуть не задохнулась от отчаяния.
— Ты сошел с ума! Мы ее знаем — один день! А ты уже решаешь ее проблемы!!!
— Прости, — вздохнул Полуянов.
И начал торопливо одеваться.
Дима понимал, что ведет себя как свинья и никаких оправданий ему нет. Однако все равно гнал по притихшей утренней Москве со скоростью под сто. И плевать, что столица в последние годы вся ощетинилась камерами слежения. Подумаешь, штрафы! Он себя чувствовал, будто ему восемнадцать, и он — на первой в жизни машине! — мчится на первое в жизни свидание. Что за наваждение навалилось…
Причем даже голову не ломал, что за такой ужас-ужас увидела в салоне красоты Изабелла. Куда важнее — просто снова оказаться с ней рядом. Нырнуть в огромные синие глазищи на смуглом лице. И сказать успокаивающие слова: «Не бойся. Я с тобой».
До Замоскворечья, где располагался салон, со своей северо-восточной столичной окраины Полуянов домчал за рекордные пятнадцать минут. Половина шестого утра, даже самые упорные трудоголики еще не проснулись. Двор напичкан машинами под завязку. Можно было вернуться на улицу и порыскать на платной парковке, но делать этого он не стал. Загородил выезд гламурному «мерседесику», забитому мягкими игрушками и талисманчиками, — вряд ли его хозяйка просыпается раньше десяти утра. Торопливо взбежал по ступенькам салона. На первый взгляд все мирно: окна целы, дверь аккуратно прикрыта. Но не заперта. В холле полумрак — рассветная синь только-только начала пробиваться сквозь жалюзи.
— Изабель! — вполголоса позвал журналист.
Девушка не отозвалась.
На стойке администратора идеальный порядок, на столике подле клиентских кресел — как и вчера вечером — красуется икебана, элегантным веером выложены модные журнальчики. Может, отчаянный звонок — всего лишь повод?
— Изабель, ты где? — уже с раздражением повторил он.
Ощущение, что в салоне никого нет. И никаких следов беды, взлома.
Разве что… взгляд упал на пол. Тот был мокрый, и следы вели из холла прямо в директорский кабинет.
Дима не колебался ни секунды — рванул туда. Распахнул дверь. И первое, что увидел, — недвижимое тело Изабель на полу.
Больше всего Надежде сейчас хотелось разнести прилизанную «академическую» квартирку в щепы. Надо ж быть такой дрянью! Позвонить в пять утра, нагородить такого, что Димка, будто укушенный, из дома умчался.
«Вот я дурочка! — терзала себя Митрофанова. — Надо было сразу, как явилась на сцену эта гадкая Изабель, хватать Полуянова и волочь прочь. И бог с ней, с квартирой. Но я сама, своими руками Димку в искушение ввела…»
Причем Надежду даже на долю секунды не заинтересовало, что именно на исходе ночи перепугало Истомину. Она не сомневалась, что повод совершенно надуманный.
И чего теперь делать, как вырывать журналиста из-под тлетворного влияния, когда она сама проигрывает прекрасной Изабели по всем статьям? Не брать же всерьез совет из глянцевых журналов: мол, похудей, изменись, и он обязательно вернется. Тем более, сколько ни потей она в тренажерном зале, миниатюрных, как у мулатки, габаритов ей сроду не добиться. Да и мулаткой тоже не стать. Ха-ха.
Если только на другом поле повоевать? Мозгов у красавицы, похоже, не густо. И пусть встретил ее журналист по сногсшибательной обложке-одежке, но провожать-то будет по уму. А если б еще узнать — и сказать ему! — про вертихвостку что-нибудь совсем омерзительное…
Надя ненавидела интриговать, но Полуянов — это ее все. Чтобы Димку вернуть, она на любые жертвы пойдет.
Громить чужую квартиру — месть несерьезная, глупая. Иное дело — тщательно прошерстить логово врага и найти… что? Наркотики, порнографические фотографии? Но вряд ли Изабель связана с криминалом, да еще настолько глупа, чтобы оставить доказательства в открытом доступе.
А в каком-нибудь тайнике?
Митрофанова начала было осматривать спальню, но быстро сникла. Что она делает?! Даже если вдруг найдет, допустим, сейф, как его вскрывать? Она ведь не преступница!
Бежать отсюда, скорее прочь, домой — и замкнуться в обиде, в гордом молчании. А Димкины вещи даже собирать не будет!
Надя стала лихорадочно натягивать брюки, но вдруг вспомнила, что дверь в проклятую квартиру не захлопывается, а ключей Изабель ей не дала. Обещала еще вчера, что подъедет к десяти и жилье примет. Но — даже если вертихвостка и сдержит слово — Надя решительно не собиралась ее ждать. Еще долгих несколько часов. В чужом доме, в расстроенных чувствах, без сна.
И что теперь делать? Просто прикрыть дверь и уйти? Чтобы квартиру обворовали, а потом в краже обвинили ее?
Да, совсем бредовая ситуация. «Зачем только я в это ввязалась!» — в тысячный раз упрекнула себя Митрофанова, злобно пнув огромного плюшевого медведя, таращившего на нее свои целлулоидные глаза.
Она еще вчера обратила внимание на странное дизайнерское решение — обставить квартиру детскими игрушками. Причем медведище — далеко не единственный. В серванте (вперемешку с вазочками) целый взвод мягких зайчиков, котиков и прочей девчачьей дребедени.
Изабель — настолько инфантильная особа, что до сих пор в куклы играет? Или, может, она — коллекционерша? Надя распахнула стеклянную дверцу шкафа, взяла в руки первого попавшегося зверя. Швы кривые, мех тусклый. Пахнет старостью и пылью. Явно много лет здесь стоит. Хоть бы в химчистку его сдала, горе-хозяйка!
Она брезгливо вернула зайца на место и уже собралась захлопнуть шкафчик, как вдруг заметила: на заднем плане, загороженный игрушками, красуется кубок. Плохенький, краска потрескалась, но выгравированная табличка сияет ярко: «Победителю регионального этапа юниорского чемпионата России». Рядом — еще один. Тоже не новый, не слишком презентабельный, зато написано на нем не по-русски, кажется, по-итальянски: «Аl vincitore di competizioni».
Ага, все-таки нашлось подтверждение спортивным подвигам негритянки.
Хотя — будь ее спортивная карьера по-настоящему успешной — глупышка обязательно бы похвасталась. И кубки свои не задвигала бы глубоко в сервант, в третий ряд — после игрушек и парадной посуды.
«Видел бы меня сейчас Димка! Как я роюсь в чужой квартире по шкафам!» — виновато подумала Митрофанова.
Впрочем, Полуянов сам ей однажды сказал (когда над очередным журналистским расследованием работал): «Чтоб узнать правду, все средства хороши».
Она закрыла верхнее отделение серванта и выдвинула ящик. Ничего себе бардак! Вперемешку валяются гарантийные талоны, чеки, рекламные проспекты, ручки без стержней, заколки, скрепки, салфетки, глянцевые журналы. В следующем ящике — такой же ворох барахла. Однако Надежда не собиралась сдаваться. Выдвинула последний ящик и хмыкнула: о, уже подобие порядка! Тут оказались сваленные грудой фотографии. Она оживилась, начала перебирать снимки, поморщилась. На первый взгляд — типичная гламурная скукота. Изабель в парке, в ресторане, на фоне Эйфелевой башни, и везде в основном одна. С вымученной, на камеру, улыбкой. Она, что ли, и за границу сама по себе ездит? Да, очень похоже. Вот конверт с небрежной надписью «Барселона». Огромное количество любительских, очень заурядных пейзажей: Гауди, фуникулер, море. И только Изабель снята в гордом одиночестве, без подруги, без друга.
«Какая странная! Я бы в такой поездке просто с тоски умерла», — снисходительно подумала Надя.
Однако уже следующий конверт — с пометкой «Сейшелы» — заставил ее сердце затрепетать от зависти. На экзотические острова Изабель отправилась не одна. Здесь ее повсюду сопровождал мужчина. Да какой! Лет тридцати, породистое лицо, фантастическая фигура. Глаза умные, ироничные. Митрофанова (хотя собственные внешние данные оценивала на четверочку с минусом) всегда питала слабость к красавцам. Только не к фотомоделям, не к пустоголовым «качкам», а чтобы в глазах интеллект светился. Что ж, избранник Изабель, если судить по снимкам, оказался именно таким.
— Так и чего ради, спрашивается, ты к моему Полуянову клеишься? — вслух произнесла Митрофанова.
Или красавчик поматросил — и бросил? Но на всех карточках они выглядят абсолютно идеальной парой. И смотрят не в камеру, а друг другу в глаза. С нежностью и любовью.
На фотографиях дат не было, однако на конверте из фотоателье стоял штампик: заказ получен полгода назад. И где, интересно, неописуемый мужчина сейчас?
