Купидон со сбитым прицелом - Луганцева Татьяна Игоревна

– Кто?! Цистерна? – ошалел Женя.

– Да какая цистерна?! Наемный убийца, который приехал на этой цистерне! Загорелось все… Люди, как видишь, выжили, слава богу. Мы выбрались по лестнице, через люк, который выбил этот бизнесмен своим плечом. А все машины потом взорвались и сгорели начисто! И моя красненькая любимая машинка тоже. И вот потом… я не могла остаться без средства передвижения и купила «ауди», красивую, строгую и дорогую. И очень не люблю в ней ездить. Понимаешь?

– Не прикипела душой?

– Точно! Вот все хорошо, а не люблю! И машина это чувствует, я уже два раза поцарапала ее, не вписываясь в поворот, что на «пежо» никогда себе не позволяла. Два раза она у меня глохла на дороге, а в автосервисе только разводили руками, сообщая, что все в машине в полном порядке.

– Характер показывает, – согласился Евгений.

– Хорошо, хоть ты меня понимаешь. А ведь я специально приобрела машину другого цвета, другой марки, чтобы ничего не напоминало о «пежо».

– Чтобы не чувствовать, что изменяешь ей?

– Да ты умница, Жека. Так делают иногда хозяева, которые хоронят своих любимых собак. Сначала они говорят, что никогда в жизни не будут больше заводить псину. Проходит время, все больше притупляется боль, и все сильнее зреет чувство тоски по животине в доме. Человек с большим трудом приходит к решению взять другую собаку. И, чтобы не сравнивать с первым питомцем, часто берут другую породу, масть и даже пол. И, кстати, зря. Все равно не прекратят сравнивать с первой собакой и чем больше станут находить несоответствий, тем сильнее будут злиться и чаще вспоминать первую собаку. Надо брать такую же породу, которую любил, находить общие черты со своей первой любимицей и радоваться.

– Прямо лекция… Но я с тобой согласен. Короче, тоскуешь по своему «пежо»?

– Ага, а вот «ауди» я продам…

– Если тебе нужны деньги… – снова предложил Женя.

– Не начинай, поехали уже к Пуле. Кстати, она нас ждет?

– Конечно, я звонил! – весело ответил Евгений, хотя по его взгляду, кинутому на пустой стол, Яна поняла, что Женя голоден, и почувствовала себя негостеприимной хозяйкой, отчего на душе снова «заскребли кошки».

Глава 7

БМВ Евгения (автомобиль, кстати, полностью устраивал своего владельца) в свете последних событий пришлось оставить далеко от места работы Пульсерии Валерьевны, что уже было странно.

– Наверное, безработные всегда ходят пешком, – предположила Яна.

Они шли вдоль череды гаражей с одной стороны и свалки мусора – с другой.

Затем наконец-то началась асфальтированная дорога, и в поле зрения появилось старое здание с колоннами, больше напоминающее дворец культуры и творчества времен социализма, а затем и застоя. Почему такие здания назывались дворцами? Да еще культуры, которой не было, и очень сомнительного творчества. Мол, раньше у нас только короли ходили по таким просторам, а теперь любой рабочий человек может покурить на лепнину и пропитать «ароматом» своего пота залы дворца.

Острые и высокие каблуки Яны, а попросту – шпильки, как только коснулись гладкой и разморенной на солнце поверхности асфальта, сразу же стали вязнуть в нем, словно в мягком киселе. Даже удивительно, для чего надо было класть асфальт, если он плавился от обычной высокой температуры. Но далеко идти не пришлось. В этом старом здании с колоннами и располагался офис фирмы Пульсерии Валерьевны. В огромном холле с потемневшим и потускневшим от времени и не знавшим, что такое «натирка до блеска», паркетом, Яна с Евгением встретили одиноко сидящую бабку в платочке и очках, все как положено, читающую вчерашний номер «Комсомолки».

– Здрасти… Куда это вы? Дискотеки «Кому за тридцать» сегодня нет! – сразу же воинственно произнесла она, мгновенно оценивая ситуацию.

– А мы к Пульсерии Валерьевне, – ответил Женя.

– Офис двести второй, – деловито произнесла бабка, решившая не спрашивать у них паспорта, так как не хотела ничего никуда записывать и отрываться от интересной статьи. Хотя рядом с ней на столе лежал большой потрепанный журнал явно для отметки посетителей.

– Охрана на высоте, – шепнула Яна Евгению на ухо, когда они стали подниматься по лестнице на второй этаж.

Чем Яне нравились и впечатляли старые лестницы, так это своим размахом. Сейчас строят маленькие, узенькие, серенькие лестницы только в целях спуска и подъема людей в случае острой необходимости, так же выглядит и пожарный выход. Мол, извините, мы сейчас тут проскочим несколько пролетов, нам на четвертый этаж. И делались все эти проходные из серого, скучного и дешевого материала. А раньше лестница жила своей особой жизнью, светилась статью, богатством и занимала достойное для себя пространство. По ней господа спускались в гостиную, в холл, в столовую или даже к гостям на бал, на ней уже оценивали твой наряд, маскарадный костюм и вообще то, как ты выглядишь. По этой же лестнице хозяева поднимались к себе наверх в опочивальни… Слово-то какое – опочивальни… а не кабинеты и офисы.

Яна, задумавшаяся о своем, споткнулась о широкую ступеньку и распласталась на лестнице, словно медуза, ощутив острую боль в коленках. То, что она высказала вслух, лестница не услышала бы от господ в бальных нарядах, даже если бы они упали, – воспитание было другое.

– Яна, ну как же это ты?! Больно?! Давай, помогу подняться! – кинулся к ней Евгений.

– Что характерно, не прошла я фейс-контроль, – ответила Яна, не понимая, что ударилась очень сильно.

– О чем ты, Яна? – не понял Евгений, про себя отмечая, что головой она не ударилась.

– О лестнице, черт бы ее побрал! Не в том я виде, не так ли, мраморная дура?! Так же и с Карлом я себя всегда чувствовала – словно из другого теста. Ну не шелковые у меня трусы, и платья нет на кринолине, ну и что? Главное, что я честная, хотя порядочной себя назвать не могу!

Яна сложила свои длинные конечности в форме кузнечика, села на ступеньках и разразилась истерикой. Вообще ее поведение в последнее время не отмечалось стабильностью. Женя растерялся. На шум уже бежала дежурившая при входе бабка, она же сторож, она же вахтер, она же охранник.

– Что произошло? Батюшки! Как ноги-то порезала! Надо же, вот неудачно упала! Чертова лестница! Сколько на ней народу побилось! Даже мы, работники, не приспособились к ней! На один сантиметр разница в высоте, а наши ноги не привыкли к такому, вот и путаются, вот и спотыкаются! – причитала бабка, внимательно следя за струйками крови, срывающимися с ног на ступеньки согласно закону всемирного тяготения. Только сейчас Женя и Яна посмотрели на Янины коленки и ужаснулись.

Острые коленные кости Яны вошли в жесткое соприкосновение с острыми, холодными и очень твердыми краями мраморных ступенек. А между ними оказалась тонкая прослойка – ее кожа, которая «благополучно» треснула. Края раны разошлись, словно коленки полоснули бритвой, а кровь хлынула рекой.

– Какая рана-то нехорошая… – покачала головой бабка.

– Точно! Шить надо, – кивнул расстроенный Евгений.

Яна и сама понимала, что шить надо. Давно она так не калечилась, на ровном месте.

Бабка засеменила от них с неприличной для ее возраста скоростью с криком:

– Я сейчас «скорую» вызову! И потом из нашего медпункта бинты принесу! Не двигайтесь! Ой, крови-то сколько!

Яна пыталась зажать коленки руками, но это не останавливало кровотечение. К тому же она почувствовала головокружение, подступила дурнота от обилия крови на мраморных ступеньках. Женя убежал вслед за вахтершей, словно тоже не мог смотреть на такие раны.

Принесенными вахтершей бинтами они с Евгением перебинтовали коленки пострадавшей. Бинты сразу же на глазах окрашивались в красный цвет, такой пронзительно-алый, сигнализирующий, что ее хозяйке очень плохо. А Яне и было плохо, только довольно ощутимую физическую боль заглушала боль душевная. За этим «увлекательным» занятием – перемоткой коленок бинтами – их и застала женщина-врач с машины «скорой помощи», о чем сигнализировал ее синий брючный медицинский костюм, и мужчина – санитар или медбрат с постным выражением лица и большим медицинским чемоданчиком в руках.