Джеордже Тимку - У каждого — свое алиби
— Вы ошибаетесь. Но заходите же, заходите.
Квартира была обставлена хорошо и со вкусом. Алеку мечтал только непонятный запах каких-то очень стойких духов, пропитавший воздух до безобразия.
— В покер собрались поиграть?
— Вы обо мне слишком дурного мнения. Я хотел бы напомнить, что живу я, придерживаясь лишь одного принципа…
— Лояльности? Помню. Слышали, что я арестовал супругов?
— Да. Искренне рад, что вам удалось напасть на след.
— Вы считаете, они виновны?
— Я б ничего не хотел говорить. Об истории с женой Элефтерие я наслышан, но поди разберись, где здесь правда. Важно, что вы отыскали направление для следствия.
— Вот что хотел бы узнать от вас. Вопрос строго конфиденциальный. Ответ ваш обещаю по ходу следствия не использовать. Как официальное показание тоже. Меня интересуют слухи. Что болтают об Андрее Флореску? Но прошу вас быть откровенным. О покойниках принято говорить только хорошее, но сейчас мне нужна правда. Вы всех знаете, с самим дьяволом, думаю, на дружеской ноге. Вам все известно. Огонь и воду прошли…
— Сложный вопросец. О нем никто плохого ничего не говорил по той причине, что не очень-то знали его. Он был замкнутым, необщительным, людей избегал. Во всяком случае, такой себя вел с соседями. Скажу откровенно, клеветники не заслуживают никакого доверия. Слухи, сударь, распространяются бабками и пенсионерами.
— А знаете, иногда и из них можно выудить ценные сведения.
— Все знаю. Андрей Флореску сам себя погубил. По вине друзей. У меня нет доказательств, чтобы подтвердить свое мнение. Просто впечатление.
— Ну-ну…
— Затем, и это тоже, отметьте, конфиденциально, — уверенно продолжал Стурзу, — о чем я умолчал на следствии? Они добивались от меня фактов. А я мог самое большее высказать свое смутное впечатление. Мне не очень нравились все его друзья. В мордах я разбираюсь. Некоторые мне не нравились.
— Кого вы имеете в виду?
— Конкретно никого. А может, и имею. Была, например, этакая франтоватая физиономия, с которой я однажды встретил его в городе. Неприятная личность. Она сохранилась в моей памяти. Сам не могу понять почему. Они садились в машину.
— Белая «шкода»?
— Точно. И это вы знаете. Чудовищно!
— Совсем не чудовищно. Случайно узнал.
— Э, случайно! Знаю я ваши случайности. Можно еще небольшое замечание?
— Пожалуйста.
— При всем вашем безобидном облике вы чертовски опасны. Работаете вроде б и медленно. К цели идете окольным путем. Но преступника сжимаете как в тисках. Если бы я был убийцей, ей-ей, при встрече с вами у меня б мороз по коже пошел.
Они дружески поговорили еще немного, и Алек попрощался, пообещав Стурзу снова навестить его в самое ближайшее время.
Глава XIX
Инженера Николае Данчу Алек застал за приготовлением пищи.
— Прошу извинить, не знал, что придете. Дома я и хозяйка, и кухарка одновременно.
— Ничего. Я тоже холостяк, только у меня терпения не хватает готовить, — успокоил его Алек.
— У меня язва. Приходится о себе заботиться самому.
— Такой молодой и уже язва?
— Это объяснимо. С детства живу один. Ел что было. Вот желудок и сдал. Кофе будем?
Армашу не отказался. Инженер предложил:
— Для гостей у меня, поскольку сам не привык, есть джин.
— Джин так джин, — согласился Армашу и закурил сигарету.
— Извините, вам не приходилось помогать деньгами Флореску? — спросил он инженера.
Чашечка кофе повисла в воздухе. Данчу ответил Алеку не сразу. Помолчав, он сказал запинаясь:
— Я… нет… ведь…
— Будем говорить откровенно. Я знаю, своим поступком вы не преследовали корыстной цели. Вы исходили из чисто дружеских побуждений. Понимаю, задавать вам такой вопрос не совсем тактично. Но он был самым лучшим вашим другом. И мы хотим установить, за что и кем он убит.
— Я понимаю вас… Но не могу сообразить, какое отношение имеет убийство к тому, что я одалживал ему деньги. Но если так надо…
— Я бы просил…
— Иногда я давал ему денег… Но не очень много.
— Речь не об этом. Я имею в виду большую сумму.
— Нет, он никогда не просил у меня большой суммы…
— Художники — люди вообще расточительные. И меня интересует, зачем ему понадобилась крупная сумма.
— Но она не была крупной…
— Как бы то ни было, несколько тысяч лей.
Данчу заерзал на стуле от волнения. Было видно, что ему не хотелось говорить правду. Наконец он решился:
— Да. Я дал ему денег!
— Благодарю. Но для чего он брал деньги? Это меня больше всего интересует.
— Он даже мне не хотел говорить, но я догадался.
— Догадались или установили на основании реальных фактов?
— Он сам проговорился.
— Каким образом?
— Однажды он мне рассказал, что хочет сделать рамы для картин. Отдельные картины посадить на картон и заказать в типографии проспекты для выставки. Тогда я понял, что для этого ему и нужны деньги. И не небольшая сумма, а значительная.
— А я-то представлял себе, что эти деньги понадобились ему для какого-нибудь непредвиденного дела… Скажите, а вы уверены, что знаете всех его друзей?
— Думаю, знаю…
— И из всех навещавших его лиц ни у кого не было оснований для неприязни?
— Нет. Не помню, чтоб кто-нибудь неприязненно к нему относился. Мы высоко ценили его, и он нас не огорчал никогда. Мы не придавали значения отдельным его поступкам: художники, как вы знаете, это люди… с некоторыми отклонениями.
— Не с некоторыми, а иногда… с большими…
— Андрей вел себя довольно прилично для художника…
Кофе кончился, беседа тоже была на исходе. Армашу был доволен, что узнал, кто давал Андрею взаймы. Но зачем художнику требовались деньги, оставалось неясным. Неужели только для организации выставки?
Время позволяло нанести еще один визит. «Может, — думал Алек, — это сделать в отсутствие хозяина? Так лучше…»
Глава XX
Алек прибыл в мастерскую Флореску, когда над городом уже спустились вечерние сумерки. Протопопеску, как обычно, встретила его любезно, изъявив желание приготовить ему кофе. Армашу вежливо отказался.
— Как идут дела? Нашли что-нибудь? Хорошо бы казнить этого мерзавца. Какой зверь! Убить молодого человека во цвете лет, такого талантливого. Вы уж, пожалуйста, расстреляйте его.
— Ну это когда поймаем. Пока он разгуливает на свободе, посмеиваясь надо мной. Как-де я беспомощен и наивен. Он, вероятно, считает меня кретином и пока прав.
— Ой, не пугайте меня…
— Да, мадам. Порой мне кажется, что иногда я разговариваю с самим убийцей. Рассказываю ему о своих мучениях, а он, слушая, веселится. Отвратительная у меня все же профессия…
В мастерской он снял пиджак, повесил его на спинку стула и достал записную книжку.
«Посмотрим-ка, что за материальные ценности мы здесь имеем», — сказал он про себя и стал внимательно перебирать все предметы, казавшиеся ему новыми. Стоимость каждого из них он заносил в блокнот.
Так он работал более часа. Получился довольно длинный перечень. Закончив составление списка, Алек провел внизу линию и подсчитал итог. Флореску и в самом деле вооружился всем, что ему было необходимо для предстоящей выставки. И денег на все израсходовал много, очень много…
Закончив свои подсчеты, Алек подумал, что, уходя, ему нет смысла беспокоить мадам Протопопеску. Может, она уже легла спать. Но, оказавшись на улице, он увидел в ее окне свет.
Глава XXI
Придя домой, Армашу подумал о Протопопеску. Почему она его заинтересовала? Эта женщина все время ведет себя так, будто что-то скрывает. Но что?
Позвонил Бениамину Стурзу. Никто не ответил.
«Найду его завтра, — размышлял Алек. — А не узнать ли у Данчу, какого он мнения о Протопопеску». Набрал номер инженера.
— Да, — раздался сонный голос.
— Это Армашу. Я беспокою вас по одному простому вопросу. Вы знаете мадам Протопопеску?
— Только в лицо. В мастерской я был раз или два.
— А все же ваше мнение о ней? Хотя б в общем.
— По-моему, женщина вполне добропорядочная.
— Благодарю. Извините, что поздно побеспокоил, — сказал Алек и положил трубку.
По иногородней линии его соединили с Бая-Маре, с его старым товарищем по лицею. Этот разговор намного улучшил ему настроение.
В шесть часов утра Армашу был уже на ногах. Он приготовил кофе, наспех перекусил и заботливо начал раскладывать на столе материалы следственного дела: показание к показанию, а сверху на каждом из них — свои замечания по всем лицам, которые могли бы оказаться замешанными в преступлении. «Должно же найтись, — думал Алек, — какое-нибудь расхождение, несоответствие. Пусть крохотное, незначительное. Где оно? Да, пора сказать Дину, чтобы он освободил из-под ареста чету Элефтерие. Маневр не дал ожидаемых результатов. Большого успеха ожидать и не приходилось, но все же… — Алек просмотрел свои досье на Агату Милковяну, инженера Данчу, Жана Прутяну и на других. Когда очередь дошла до мадам Протопопеску, Алек вздрогнул: — А что, если… Нет, это дело к рук мужчины».
