Андрей Константинов - Дело о дуэли на рассвете
По залу прокатился гул. Быстрый, неразделимо-слитный, как накат волны на галечный пляж. А потом несколько голосов почти одновременно выкрикнули:
— Кто?
— Имя! Назовите имя.
— Не назову, — ответил я.
— Почему? — выдохнул зал.
— Потому, — ответил я, — что я хочу дать ему шанс… (Гул.) Да, я хочу дать ему шанс. Сейчас двадцать один ноль три. Ровно в полночь я назову имя… Если до этого времени похищенные вещи не будут возвращены, я назову имя. Ровно в полночь.
Некоторое время за столом царила тишина. Затем зазвучали голоса:
— Назовите сейчас!
— Серегин, вы даете преступнику шанс избавиться от украденного.
"Правильно, — подумал я, — даю… или, во всяком случае, предлагаю это сделать.
А уж как он поступит — одному Богу известно". Голоса звучали, я молчал. Я молчал до тех пор, пока не прозвучал главный вопрос — тот вопрос, которого я ждал.
— Ну, допустим, Андрей, вы назовете имя… А чем вы подтвердите свои обвинения? — спросил какой-то бородач. Молодец! Умница! Я ждал, чтобы кто-то задал этот вопрос.
— Хороший вопрос, коллеги, — ответил я. — Очень правильный вопрос. Итак, чем я подтвержу свои обвинения?… Украденными вещами, коллеги. Но при одном условии.
— При каком? — спросил один голос.
— Что за условие? — спросил другой.
— Почему вы навязываете нам какие-то условия? — выкрикнул третий.
— Я не навязываю, я предлагаю. А условие простое: мы должны разделить ответственность, — сказал я и обвел взглядом зал.
На меня смотрели глаза: заинтересованные, насмешливые, удивленные, негодующие…
Виктория смотрела с ироничной улыбкой, и я вдруг подумал: «А если сорвется? Если я не прав и — сорвется?»
— Какую ответственность? — спросил бородач. — Объясните, Андрей.
— Охотно. Я знаю, коллеги, где лежат похищенные вещи. Точно знаю, наверняка. Но — коли воришка не захочет сам их вернуть — нам придется провести обыск.
Абсолютно незаконный обыск. Я, со своей стороны, гарантирую, что вещи окажутся именно там, где я скажу. Но нам, однако, придется проголосовать.
Проголосовали единогласно. Вот так.
***
Наш прощальный ужин продолжался.
Ко мне парами, группами или поодиночке подходили коллеги и задавали вопросы: а кто же все-таки вор, Андрей?… Расскажите, как вы его вычислили?
Но чаще всего говорили: зачем вы загодя предупредили злодея? Он сумеет спрятать награбленное!
Я отвечал, что имя назову в полночь. Что обязательно расскажу, как мы его вычислили. Но — опять же — в полночь. Что же касается «предупреждения», то я надеюсь, что воришке хватит здравого смысла вернуть вещи, и тогда инцидент будет исчерпан…
Кто— то со мной соглашался, кто-то нет.
Вечер продолжался, горячительные напитки текли рекой, и о моем заявлении вспоминать стали реже. Вот тогда-то ко мне подошел Володя Соболин. Мы с ним выпили по рюмке, и Володя задал мне те же самые вопросы: кто? Как? Зачем я предупредил?
Я напустил туману, обещая раскрыть суть дела чуть позже, а на последний вопрос ответил:
— Это ловушка, Володя. Вор, конечно, захочет избавиться от краденого. Но сделает это ближе к полуночи, когда все будут основательно пьяны. А мы до полуночи ждать не будем. В двадцать три часа мы с Танненбаумом неожиданно и негласно произведем обыск. Просек?
— Просек, — серьезно ответил Володя и стал набиваться в помощники.
Я отказал. Я довольно язвительно и жестко ему отказал, и он пошел к Виктории… Честно сказать, мне было его очень жалко.
***
Из сумки вывалился диктофон и запел голосом Соболина: «Жаркий взгляд… Как опасен твой тигриный взгляд…» Щелкал затвор фотоаппарата, и пыталась отгородиться от него рукой марсианская тигрица… или, вернее, марсианская гиена.
На этом можно было бы поставить точку. Вполне можно было бы, но какая-то незаконченная у нас получается история, усеченная, оборванная… не хватает какого-то штришка, что ли?
Мы попрощались с Танненбаумом в зале аэропорта. Нормально попрощались, по-дружески вполне.
— Ну вы, ребята, не обижайтесь, — сказал Женя.
— Брось ты, Женя, — ответил Повзло за всех. — Плюнь. Всякое бывает. Езжай себе домой со спокойной душой.
— Нет, — сказал Женя, — я сейчас не домой. Я сейчас в парикмахерскую к Львовичу заеду.
— Зачем вам, Женя, в парикмахерскую? — спросила Анька. — У вас с прической все в порядке.
— Это только на голове порядок, — отозвался Танненбаум и провел ладонью по бритому черепу. — А вот кулаки сильно заросли.
Он сжал и показал кулак, покрытый рыжеватыми волосками. Хороший у него кулак, вызывает уважение.
— …кулаки сильно заросли. Заеду к Львовичу — побрею.
И он весело засмеялся.
И только Володя Соболин стоял молча.
***
В самолете мы сидели с Лукошкиной рядом. Я молчал. Закрыл глаза и думал о том, что семинар получился какой-то суматошный. Да и Лукошкина оказалась девушкой стервозной. «Ну и Бог с ней, — решил я. — Будут деловые отношения: я — начальник, она — юрист. Третировать я ее не буду, но и спуску не дам…» Неожиданно я почувствовал, что Аня придвинулась ко мне. Я не стал открывать глаза. Она осторожно поцеловала меня в щеку и тихо спросила: «Ты на меня не сердишься?» И я тут же, совершенно не задумываясь, ответил: «Конечно, нет».
ДЕЛО О БЕГЛОМ МИЧМАНЕ
"Зудинцев Георгий Михайлович, корреспондент отдела расследований. До прихода в Агентство журналистских расследований служил в органах внутренних дел, подполковник милиции, уволился в запас по выслуге лет в 1998 году с должности начальника отдела уголовного розыска Правобережного РУВД.
В 1995 году заочно закончил юридический факультет СПбГУ.
Тяготея к творческой деятельности, реализовал себя в Агентстве, успешно сочетает навыки оперативно-розыскной работы и журналистики. Благодаря многочисленным связям в правоохранительных органах является ценным сотрудником АЖР. Работоспособен.
Качество текстов в последнее время заметно улучшилось.
По характеру целеустремлен.
Склонен отстаивать свою точку зрения, часто бывает резок и эмоционален в полемике. С трудом избавляется от многих чисто «ментовских» привычек".
Из служебной характеристики
Когда у тебя жена опер, о нормальной семейной жизни приходится только мечтать. Обнаружив, что Галка ни свет ни заря куда-то умчалась по своим неотложным милицейским делам, я поплелся на кухню жарить традиционную утреннюю яичницу. Традиционную для меня, ибо ничего другого я готовить так и не научился.
«Дочка, Наташка, скоро заневестится, — размышлял я, ставя на конфорку сковородку, — а ведь растет, если разобраться, почти без родительского присмотра. И возраст-то самый переломный — дискотеки, мальчики, шмотки… Не успеешь оглянуться, как окажется в плохой компании. Слава Богу, что хоть на лето отправили ее к моим старикам в Ялту…»
Я с трудом отогнал мысли о наркоте, наводнившей в последние годы Питер, и о том, что дочь при папе, бывшем менте, и матери, продолжающей служить в ОБЭП, может стать наркоманкой. Открыл холодильник, достал кусок колбасы и пару яиц.
Готовя немудреный завтрак, я включил стоящий на холодильнике портативный телевизор и глянул на часы: без десяти девять — по российскому каналу вот-вот начнутся питерские новости… При первом же сообщении я так и застыл со сковородкой в руке: "…Вчера вечером в парадной дома по набережной Адмирала Колчака тремя выстрелами из пистолета убит президент Северо-Западной нефтяной компании Илья Пупыш. Пистолет «вальтер» бельгийского производства убийца бросил на месте происшествия, что свидетельствует о заказном характере преступления…
Розыск преступника по «горячим следам» пока результатов не дал…"
Я потер лоб левой рукой, отставил сковородку с глазуньей и на несколько секунд задумался: «Это ж Правобережный район — моя земля, исхоженная вдоль и поперек. Так-так, Пупыш… Фамилия известная — один из богатейших людей города. Сволочь редкостная. Был…»
***
— Как вы думаете, Георгий Михайлович, чем вам придется заниматься? — Спозаранник посмотрел на меня сквозь очки.
— Да я уж понял, Глеб Егорыч, что попал с этим Пупышем — не отвертеться! — усмехнулся я. — Мой район, куда ж я денусь?
— Я рад, что данное физическое лицо, а точнее, покойник, вам известно. Надеюсь, что с «убойщиками» в вашем родном РУВД у вас не будет никаких проблем? — Спозаранник пробежался пальцами по клавиатуре компьютера, глянул на экран и повернулся ко мне.
— Конечно, Глеб Егорыч. Есть парочка парней, мои бывшие подчиненные. Они пацанами у меня начинали… Встречаемся теперь, правда, нечасто. — Я вытащил из кармана папиросы, но, вспомнив, что в кабинете Спозаранника не курят, повертел пачку и сунул обратно в карман. — Ну, с Днем милиции регулярно поздравляют.
