Микки Спиллейн - Ублюдок Баннермен
8
Они рассадили нас вокруг стола, на котором лежал мой револьвер. Лейтенант Граверс был очень доволен. Он разрешил Аните воспользоваться телефоном, и она позвонила Вэнсу Колби. Сейчас он уже ехал сюда.
Я обратился к лейтенанту и сказал, что тоже хотел бы позвонить кое-кому. После недолгого раздумья Граверс велел сержанту подключить еще один телефон. Я нашел в справочнике номер Уилкинсона, позвонил ему и, сообщив, кто я такой и где сейчас нахожусь, попросил приехать. Он очень разволновался и сказал, что немедленно выезжает.
Для человека, которому стукнуло девяносто три, он приехал достаточно быстро. На дорогу ему понадобилось не больше пяти минут. Я не видел его двадцать пять лет и нашел, что он почти не постарел за эти годы. Это был высокий старик с шапкой седых волос, величественный и благородный. И совсем нетрудно было понять, почему он стал самым уважаемым адвокатом штата.
Мы крепко пожали друг другу руки. Я очень хотел поболтать с ним о всяких пустяках, но старик сразу попросил Граверса разрешить нам поговорить несколько минут наедине, и тот был рад оказать ему такую любезность. Но по выражению лица лейтенанта я понял, что он думал. Он знал, что нам с ним предстоит долгий и трудный разговор, и старался оттянуть эту минуту.
Крошечная каморка, куда нас привели, была пропитана запахами пота и табака, поэтому я не испытывал никакой радости, переступая порог. Уилкинсон бросил на стол свою папку, вынул какие-то бумаги и придвинул их мне так, чтобы я сразу увидел помеченные места.
- Ваш отец, Кэт, полностью доверял мне, - сказал Уилкинсон. - И ваш дед почтил меня таким же доверием. А вы... доверяете мне вы?
- Конечно! У меня нет никаких причин не верить вам.
- Вот и отлично! - он вынул из кармана ручку. - Подпишитесь там, где галочки.
Я расписался, наверное, в двадцати местах, отдал ручку и сложил бумаги.
- Зачем вам это? - спросил я.
- А вы когда-нибудь знали подробности завещания вашего отца, то есть дедушки?
Я неопределенно развел руками.
- Знаю только, что он разделил состояние между отцом и дядей Майлсом. А разве нет?
- В какой-то степени да. Но были еще некоторые дополнительные условия. После их смерти деньги должны перейти к их детям. А если кто-нибудь из детей умрет, то к другим детям или к детям умершего.
- Вот как?
- Так гласило последнее завещание. Кроме того, ваш дед, зная, как его дети относятся к деньгам, поставил в завещании еще одно условие: капитал переходит к родственникам покойного, только если он не затребован прямым наследником в течение тридцати лет. Срок этот истекает как раз в субботу, то есть завтра.
- Ага, значит, я единственный и законный наследник уже истраченного капитала. К чему тогда вся эта волынка? Я-то знаю - мой старик промотал все деньги.
- В том и дело, что дед сделал оговорку, согласно которой дети не могли полностью расходовать капитал. Ваш отец был бесшабашным человеком, но и он оставил кое-какую недвижимость, которую не имел права продавать. Так что если вычесть все налоги, на вашу долю приходится не меньше двух миллионов.
- Что?! - я непроизвольно вскочил, вцепившись в край стола.
Уилкинсон задумчиво кивнул.
- Теперь понятно, зачем мне ваши подписи?
Но еще не все стало понятно, и я спросил:
- А как с дядей Майлсом и его детьми?
- Боюсь, что никак. Они уже истратили все до последнего цента, и из Баннерменов богатым остались только вы.
- Черт возьми!
- Но в завещании есть еще один пункт, который может все испортить, и это меня беспокоит. Могут возникнуть большие неприятности.
- В чем дело?
- Ваш дед был внешне очень экстравагантным человеком. Он был слишком честен и принимал закон буквально до последней буквы. И вот он оставил в завещании пункт, согласно которому наследник, замешанный в какое-нибудь уголовное дело и признанный виновным, навсегда лишается своей доли наследства, а его часть переходит к другим, которые себя ничем не запятнали.
"Не удивительно, - подумал я, - что Баннермены всеми силами стараются выйти сухими из воды. Даже выкуп в миллион долларов их не пугает."
- И вот сегодня, как назло, лейтенант Граверс задерживает вас. Даже если вы ни в чем не виноваты, ношение оружия само по себе уголовно наказуется.
- Я постараюсь уладить этот вопрос.
- Боюсь, это будет трудно сделать.
- Не сбрасывайте меня совсем со счетов, мистер Уилкинсон. Потерпите немного... Кстати, вы не могли бы оказать мне небольшую услугу?
- Если смогу...
- Съездите, пожалуйста, к Питу Сальво и передайте ему: пусть возьмет Карла Матто и держит его с Гейджем, пока... в общем, до одиннадцати вечера. А потом пусть доставит их к Баннерменам. Мы будем ждать их там.
- Но...
- Сделайте это для меня, мистер Уилкинсон, хорошо?
- Ладно, договорились.
Сержант провел меня в другую комнату, где уже собралось семейство Баннерменов. Анита держалась в стороне и озабоченно сморщилась, когда я вошел. Я не обратил на них никакого внимания, хотя заметил, что у всех был торжествующий вид. Казалось, плохо было одной Аните.
Вэнс Колби обратился к Граверсу:
- А сейчас, сэр, если не возражаете, я хотел бы отвезти мисс Баннермен домой. Для нее это тяжелое испытание.
Лейтенант кивнул.
- Если возникнет необходимость, я знаю, где ее найти.
- А разве ее в чем-нибудь обвиняют?
- О нет, конечно, нет! - мягко ответил Граверс. - Если она нам понадобится, то только как свидетель. Ее ни в чем не обвиняют. Меня интересует только этот человек, - он показал на меня пальцем.
Даже не подняв головы, я сел на стул и подал Аните успокаивающий знак. Она попыталась улыбнуться в ответ, но это ей не удалось.
- Езжай домой, Анита, - ласково сказал я. - Все не так плохо, так что не волнуйся.
Едва они вышли, довольный собой лейтенант откинулся на спинку стула и сказал:
- А теперь рассказывайте все.
Я сунул руку в карман и вытащил бумажку с номером машины, который дал мне Джек Деннер.
- Очень интересный документ, - заметил я.
Лейтенант взял бумажку и спросил:
- К чему вы клоните?
- Выясните, кому принадлежит этот номер, и все станет ясно.
Граверс вызвал сержанта и дал ему задание срочно выяснить.
Через пятнадцать минут Фред вернулся и вручил лейтенанту записку. Тот прочитал ее и протянул мне.
- Чудесно! - развеселился я. - Вы внесли свой вклад в это дело, лейтенант.
И мы начали беседу.
Когда разговор был закончен, я взял со стола револьвер и сунул его в карман, предложив полицейским сопровождать меня в поместье.
Было 22.45, но в доме еще горел свет. Войдя внутрь, я услышал радостные и возбужденные голоса. Открыв дверь библиотеки, мы увидели, что у всех в руках бокалы, за исключением грустной Аниты. Вэнс Колби с важным видом стоял перед письменным столом, заслоняя дядю Майлса, который сидел на обычном месте. Полупьяные Руди и Тэдди как раз чокались. Но их хмель мгновенно улетучился, стоило им заметить меня. На физиономиях появилось кислое выражение, а у дяди отвисла челюсть и с губы закапала слюна. Только Колби был спокоен.
- Мы вас совсем не ждали, - сказал он.
- Я так и думал.
Я подошел к Аните и сел на подлокотник ее кресла. Анита протянула мне руку, прикусив губу, чтобы не расплакаться. Так мы сидели до одиннадцати, когда появился Пит Сальво, таща за шиворот Гейджа и Матто.
- Прекрасно! - восхитился я. - Вот теперь вся банда в сборе.
Руди упал на стул, но я приказал:
- Встать, слюнтяй! Я хочу, чтобы ты выслушал это стоя!
- Слушай, ты... - начал было Вэнс, но я оборвал его:
- А тебе лучше заткнуться и сидеть тихо, пока я буду говорить!
Немного помолчав, я начал:
- Вся эта история возникла только из-за того, что в этом штате разрешены азартные игры и здесь без труда можно загрести огромные деньги. Один человек понял это, этот сосунок, не созревший для любви, совершенно для нее не созданный и именуемый Руди Баннермен. Он загорелся такой страстью к зрелой нимфе, которая известна всем как красотка Мелонен, что чуть было не залез на нее, почти вылечившись от импотенции под влиянием ее чар. Человек, задумавший всю эту авантюру, вошел в доверие семьи и завязал контакт с чикагским "синдикатом", чтобы получить в долг деньги для осуществления этого мероприятия. Выбрав момент, когда Руди напился до чертиков, он затащил его в туалет, бросил там, а сам вышел на стоянку и прикончил Чака Мелонена ножом, взятым на кухне "Чероки-клуба". Нож он положил обратно на место, а с людьми из "синдиката" договорился, чтобы они подтвердили, что убийство совершил Руди. На самом деле свидетелей не было. Но потом вышла неувязка. Когда шантажисты потребовали денег, оказалось, что у Баннерменов их нет. Но настоящий убийца нашел выход. Короче говоря, Баннермены нацелились на мою долю наследства, если я не затребую его до определенного срока. Шансов на это было много и убийца успокоился. Прошло бы еще несколько дней и Баннермены получили бы мои деньги. Но я появился и спутал ему все карты, так как он успел истратить деньги, которые взял в долг у "синдиката". Иными словами, на кону оказалась его жизнь. Поэтому наш герой постарался избавиться от меня с помощью Гейджа и Матто. Но они не хотели моей смерти. Им надо было выгнать меня из города, пока не пройдет срок завещания. Запугать меня не удалось. Убийца запаниковал и даже попробовал застрелить меня. Он понимал, что если и не прикончит, так хоть втянет в уголовное дело, а этого тоже достаточно, чтобы лишить меня наследства. Трое Баннерменов только этого и ждали. В последнее время я не раз спрашивал себя, кто же из нас настоящий ублюдок? Сейчас наш убийца, видимо, совсем взмок от пота, не зная, каким будет мой последний шаг. Ему в голову пришла мысль влюбиться в даму, по которой изнывал Руди, и он начал с ней встречаться, назвавшись Артуром Сирсом. Она, естественно, рассказала ему о Руди и о бывшем моряке Джо Сандерсе. Когда полиция допросит Сандерса, он расскажет о телефонном звонке, когда ему сказали, что Чак Мелонен убит и что он главный подозреваемый. Парень запаниковал и решил скрыться. И все-таки Артур Сирс сделал маленькую, но роковую ошибку. Уезжая как-то от своей нимфы, он легонько толкнул бампером стоявшую поблизости машину и при этом потерял номер, а одна дотошная дама его и сунула за ветровое стекло поврежденной машины. Вот так и выяснилось, что приезжал туда не Артур Сирс, а Вэнс Колби.
